Цивилизация
Социолог и антрополог Наталья Козлова ушла из жизни очень рано – в 2002 году ей было всего 55 лет. Ее первые работы появились в 1970-е годы и были посвящены «массовой культуре». К этому словосочетанию тогда было принято прибавлять эпитет «буржуазная», поскольку в СССР любая культура по умолчанию была народной. Когда стало более или менее можно, Козлова начала работать с советской повседневностью и стала одним из пионеров этого раздела культурной антропологии в бывшем СССР. «Можно» не означает, что кто-то разрешил. Просто советское стало историей – законченной формой опыта.
По убеждению Козловой, изучение этого опыта неминуемо приводит к пересмотру узко-политической трактовки советского общества. Еще в начале 1990-х она писала о том, что идея торжественного отказа от тоталитаризма в пользу либеральной рыночной модели обречена на провал. Все это не более чем масштабные абстракции. Реальным ресурсом для нас было и остается «советское», с которым следует не поспешно расставаться, а вдумчиво работать. Вопрос – как? Козлова выбрала самый очевидный и самый сложный путь – комментарий к так называемой «наивной литературе», письмам, дневникам, мемуарам простых людей, пишущих не для публикации, а для себя и своих близких. В самых общих чертах цель подобной литературы – своеобразное изобретение себя, поиск идентичности, попытка ответить на самые сложные вопросы: «Кто я, откуда, зачем живу». Такие тексты трудно описывать не потому, что нет развитой методологии, с ней как раз все в порядке – и заграница помогла, и своя традиция формируется быстро. Дело скорее в персональной вовлеченности исследователя.
Изучать приходится свое, от этого никуда не деться.
Объемистая книга «Советские люди» – это вынужденный итог десятилетней работы Козловой в Народном архиве, возникшем в Москве в конце 1980-х годов. Подзаголовок «Сцены из истории» очень точно отражает характер подачи материала. Это что-то вроде «выбранных мест» из наивной литературы с обширными пояснениями автора. Его голос не сливается с голосами героев, но и не отдаляется на традиционную академическую дистанцию. Он как бы играет в наблюдателя, прекрасно сознающего, что между ним и объектом нет естественной границы. В предисловии, чью теоретическую ценность, по правде говоря, трудно переоценить, Козлова пишет о пользе подобных трудностей. Ведь схемы, которыми оперируют ученые, «существуют не за пределами человеческого бытия, а рождаются в жизни людей и связаны с их желаниями, мечтами и возможностями». Если мы оказываемся способны это осознать, тогда «теоретическое усилие и работа памяти начинают стимулировать друг друга, рождая возможность нового взгляда.
Теоретическая работа превращается в род автобиографии.
Последний труд Козловой органически связан с ее предыдущей книгой – «Я так хочу назвать кино», написанной в соавторстве с лингвистом Еленой Сандомирской. Там впервые был опробован жанр комментария к дневнику, который долгие годы вела одна из сотен тысяч малограмотных, но житейски мудрых женщин, населявших обширные пределы советской империи. В своей последней книге Козлова объединяет несколько аналогичных комментариев, в каждом из которых выявляется социальная роль, которую играл автор исследуемого текста. Здесь и Победитель, органично изъясняющийся языком плаката, и Неудачник, всю жизнь рьяно и тщетно овладевавший эти языком, и Жертва, сама называющая себя «подопытной песчинкой», и даже «Человек вне игры», т. е. тот, кто предельно слабо связан с так называемой «высокой» культурой и руководствуется одними инстинктивными тактиками выживания. Любопытно, что вместе с ними в ряды «простых» советских людей попадали и создатели этой самой «высокой» культуры, в частности, писатели.
Люди умственного труда, «солдаты идеологического фронта,» раздваивались чуть ли не буквально, создавая в целях все той же самоидентификации свою интимную литературу, предназначенную сугубо для себя.
Но, пожалуй, самый интересный материал, представленный в книге, – это записки любовницы сына К. Паустовского, где отразились быт и житейские взгляды отпрысков советской номенклатуры. По сути, они и составили самый передовой, т. е. близкий разлагающему Западу, отряд советской молодежи. Именно они были потребителями, сформировавшими рынок новых ценностей – от рок-н-ролла и дизайнерских джинсов до православия и перепечатанного на «Ятрани» Мандельштама. Речь не идет о реабилитации привилегированных бездельников. Лишь о выборе, который они сделали – хотя бы из чистого гедонизма.
Козловой удалось не просто ввести новые примеры, подтверждающие чьи-то надежные теории. Ее маленькие истории о маленьких людях заставляют по-другому взглянуть на Большую Историю и тех, кто якобы ее делает. Напрячь зрение. Разобраться с собой. Настроиться на работу.
Наталья Козлова. Советские люди. Сцены из истории. Европа, 2005.
