Цивилизация
В снятой три года назад «Испанке» Седрика Клапиша, приквеле его же нынешних «Красоток», молодой француз Ксавье (Ромен Дюри) зажигал в Барселоне. Чему-нибудь и как-нибудь учился, но главным образом курил траву, активно общался с девками (одну из них в обоих фильмах сыграла Одри Тоту, другую — Сесиль де Франс), побухивал, менял партнеров. Причем расовое разнообразие последних давало повод рассматривать кино не только как молодежную комедию со всеми должными компонентами (герои не пукали, но порой их тошнило и рвало), но и как метафору объединенной Европы, только планировавшей пустить по древним своим венам очищенную реформами юную кровь.
На сегодняшний день, понятно, расклад несколько иной.
Прогрессивные вроде как реформы слишком уж одряхлевший европейский организм омолодить и взбодрить не сумели, принимать общую конституцию граждане не спешат, в воздухе носятся пораженческие слухи об отмене евро. Что касается Ксавье, то он без удовольствия приближается к тридцатнику и, как та крыловская стрекоза, чувствует, что лето свое красное есть вероятность, мягко говоря, пропеть. Пишет всякую чушь за деньги, мотается по столицам и по-прежнему легко меняет дам. Краем сознания, правда, понимая, что не только дамы эту легкость отношений не вполне уже разделяют, но и самому беззаботное щенячье жизнелюбие дается все труднее.
За время пути щенок вымахал в порядочную псину, а студенческие песни невинности сменились минором опыта — забавного местами, но печального по результатам.
«Привет, тридцать лет», — с тоской замечает героиня Тоту, мать-одиночка, уверенная, что никто ее ладно там не любит, так ведь еще и не хочет. Посему молодежная комедия (именно так позиционируют кинопрокатчики) получается не очень молодежная, не слишком-то комедия, да и формат не тот: кино идет 125 минут, тогда как обычно персонажи сортирных подростковых проектов успевают нарезвиться, напукаться, проблеваться и помастурбировать друг на дружку жестко за полтора часа.
Главное достоинство фильма, и за это Клапишу особый респект, в том, что все довольно-таки узнаваемо. От Питера, куда герои попадают ближе к финалу: коммуналки с проржавевшими газовыми плитами и мужчинами в трусах, вольготно забредающими на кухню, геометрически совершенные улицы (которые Ксавье сравнивает с барышнями модельных пропорций), трамваи, речные теплоходы, попсовый надрыв Верки Сердючки, даже странным образом хоровод на свадьбе — «ну как в Санкт-Петербурге без хоровода?». Никак без хоровода. До собственно жизненных реалий. В том плане, что Ксавье очень убедителен и являет собой реалистичный, как «Последний кабак у заставы» кисти живописца Перова, портрет поколения.
Парень с нашего практически, хотя и французского двора.
Причем данный трепет узнавания не радует и не бодрит. Углядывать себя, великолепного, в малообаятельном, несмотря на победительный успех у барышень, шибздике, который не может себе позволить многое, в том числе и искренность, не хочется, но иногда приходится. Где идеалы юности, чувак? Где амбиции, мечты и внутренняя свобода (пусть и такого ничтожного рода, как выпить или, скажем, покурить чего-нибудь с утра)? Нету, кануло все, развеялось, как натурально с белых яблонь дым. Надо сдать в срок очередной кусок сценария для убогого телесериала («больше сцен с поцелуями, людям это нравится»), не забыть накатать love story для глянцевого журнала, тиснуть проблемный материал о том, хорошо или плохо деревьям, когда у них обрезают ветки, довести до ума книгу успешной модели, в двадцать четыре года осознавшей, что ей поры бы издать мемуары.
Надо успеть выпроводить из дома искавшую утешения бывшую подружку, пока на порог не заявилась нынешняя, разыграть спектакль перед дедом, представив ему в качестве невесты боевую подругу-лесбиянку, снять еще кого-нибудь — в оригинале название фильма переводится как «Матрешки». В том плане, что, перебирая куколки, добираешься, дай-то бог, до единственной, правильной. Жалко, что название поменяли; закрыть ММКФ лентой «Матрешки» было бы концептуально. Надо отметить, что при всем натурализме помыслов и чувств фильм неоправданно затянут, а местами просто скучен, как правда сама. Не шедевр, в общем. Ну так и поколение не шедевр.
Пожалеть о щенячьей молодости можно с 14 июля едва ли не во всех кинотеатрах.
