Цивилизация
Разумеется, это было главным событием весны и межсезонья. Мариинский театр поставил в Москве все «Кольцо Нибелунга» подряд за четыре дня, ну, за пять, день перерыва им все-таки понадобился.
Это титаническая история. Великий эпос германской расы был преображен в четыре невероятно громких и пафосных оперы. Ницше, Гитлер и Джон Рональд Руэл Толкин вдохновлялись этой музыкой. Есть страна, в которой она до сих пор де-факто запрещена, можно даже не называть лишний раз ее название, – достаточно вспомнить, что бравурные увертюры и ансамбли из этих четырех опер играли из репродукторов самых знаменитых лагерей уничтожения.
В России «Кольцо» тоже почти никогда не ставится.
И дело тут не в знаменитом антисемитизме композитора, написавшего ужасную черносотенную брошюру-памфлет «Еврейство в музыке». Просто эти оперы – очень трудные.
Вагнер, директор собственного оперного театра, железный человек и большой затейник, написал настоящие блокбастеры. Его оперы – невероятно эффектные, зрелищные, пафосные, бравурные и дикие. В них много спецэффектов – литавр, тарелок, лязгов молотков, трубных гласов, воплей утопленников, трагического смеха и прочих фокусов на грани фола. В них невероятно трудные партии, которые требуют особых, «вагнеровских», голосов – очень мощных, очень громких, очень техничных. Оркестровые партии тоже очень трудны, но работать в оркестре вообще всегда трудно – репетировать надо, ноты всякие учить…
И, наконец, «Кольцо» требует невероятной выносливости.
Оперы длятся подолгу, по два с половиной, три, четыре часа. Это толстые пачки нот. Все это надо выучить и сыграть, практически подряд, почти без остановки. Это гигантская нагрузка, тяжкий труд. Особенно невероятно тяжело дирижеру. Такой концентрации, такого мужества, такой работоспособности не хватит почти никому. Из наших дирижеров на такое мог решиться только Гергиев, руководитель мариинского театра и еще нескольких крупных оркестров.
Гергиев – повелитель фестивалей.
Гергиев дает за неделю восемь – пятнадцать концертов. Гергиев выступает в один день в Москве, Новгороде и Ханты-Мансийске. Гергиев открывает ногой дверь на коллегии ФАКК (бывшего министерства культуры) и жалуется на нехватку времени принять душ после поезда.
В тот же день Гергиев начинает дирижировать «Кольцом», буквально надевает Кольцо Всевластья и становится темным Властелином Большого театра. Зачарованная публика бессильно внимает и не может даже разбежаться.
31 мая давали «Золото Рейна».
Гергиев наказал Москву. В самом деле, известно же, что лучший в стране театр – Мариинский, которым Гергиев руководит. Нет же, все равно все носятся с этим Большим с его продавленными сиденьями, престарелыми солистами и несделанным ремонтом, как с писаной торбой. Вот он и поставил сущее наказание. Мирзоев – приглашенный постановщик – сделал ряд режиссерских находок. Лучшие из них – лягушка, в которую превращается зловредный гном-нибелунг, зеленая, толстая жаба, которая прыгает по сцене, и пинки коленом под зад, лейтмотивом проходящие по всей постановке. Художник-постановщик и соавтор концепции спектакля Георгий Цыпин создал четыре гигантских трупа, подвешенных на веревочке. Разница в высоте подвешивания трупов означает смену места действия, а также уровней сознания публики. Лучшая его находка – две «могучие кучки», великаны-строители, которых Один попытался «кинуть» на гонорар. Гигантские кучи из папье-маше, из которых торчат крошечные человеческие головы.
Балаган, детский утренник, светомузыкальное шоу (свет и вправду был великолепен).
Сложности были с пением. Так не бывает. Не было, наверное, еще ни одного Гергиевского спектакля, где не было по крайне мере одного отличного певца, удачной партии, хора, славного и слаженного оркестра… Но это было до «Золота Рейна» в Большом театре 31 мая. Локи пел Константин Плужников, народный артист с истекшим сроком годности. Невероятно жаль – в программке был заявлен Евгений Акимов, спевший пару лет назад великолепного Юродивого. Плужников играл, кряхтел, стонал, разговаривал, проявлял артистическое мастерство – по мнению русских певцов старой школы, оно заключается в том, чтобы закрывать вокальные прорехи ловкими вздохами и посторонними звуками. Петь ему почти не удалось. Фрика – та и вовсе кудахтала. Еще тридцать лет назад на сцену не выпустили бы певицу, у которой ничего нет внизу.
Остальное выглядело как пародия – торжественные позы, зажатые до улюлюканья, сдавленные, утробные голоса – областной театр дает Вагнера в исторической традиции.
Оркестр не спас, хотя все было довольно громко, видимо для этой интерпретации Вагнера – главное.
Это был не Гергиев. Это была трагическая случайность, уголовная ответственность за преступную халатность. Дальше будут «Валькирия», «Зигфрид» и «Гибель богов» — бравурные, смелые, яркие и красочные шоу. Над нами перестанут издеваться, и все будет хорошо.
