Цивилизация
Пролетая надо льдами Антарктики, гляциолог-британец вспоминает короткий роман с молодой американкой. Воспоминаний не так уж и много: концерты, на одном из которых они познакомились, короткая поездка к морю, короткие ссоры и секс --вдумчивый, подробный, изобретательный и безнадежный. Девушка вернулась в Америку, разбитое сердце британца остужается среди бескрайнего льда Антарктики, находя парадоксальный покой на континенте, где человека можно встретить немногим чаще, чем на Луне.
Фильм «9 песен» (9 Songs) — творение Майкла Уинтерботтома, светоча независимого британского кино, художника столь же талантливого, сколь и конъюнктурного. В самые верные моменты он добротно и со вкусом снимал про Югославию («Добро пожаловать в Сараево») и про Афганистан («В этом мире»). А в промежутке мог выпустить удивительно изящных «Круглосуточных тусовщиков», посвященных славным денечкам эпохи Joy Division. По всему выходит, что мужчина он разумный — зрителя не обижает, себя не забывает, уважает кино ровно настолько, чтобы, делая карьеру, не засорять эфир откровенным мусором.
Не обидел и не забыл и на этот раз, сняв ленту, не уступающую в откровенности какой-нибудь «Глубокой глотке». 67 минут софт-порно, перемежаемого брит-попом Primal Scream и Franz Ferdinand, клавишами старенького Майкла Наймана и видами ледовых полей, раздражают до чрезвычайности: слишком напоминает выкручивание рук при помощи самого грубого эмоционального дзюдо. Но чем ближе к концу, тем занятнее становится следить за покашливанием и нервическим ерзаньем зала, за собственными подергиваниями в кресле и тем, что происходит на экране.
Недвижность зрителя, застывшего в кресле как сталинский трибунал, — источник бесконечного раздражения для всякого амбициозного режиссера.
Каждый пробивает эту стену как умеет — Спилберг постукиванием по коленкам выбивает гуманистический рефлекс, Такаси Миике вовлекает в театр жестокости. Уинтерботтом понял, что смущение — та самая брешь в обороне глаза, которую труднее всего заделать. Придя на фильм призера Берлинского кинофестиваля в респектабельный кинотеатр, люди напарываются на здоровенный член, обильно извергающийся на пол-экрана, каблук-шпильку, который в упоении облизывает герой, и прочие занимательные вещи. Нелепый смех, детские шуточки — признак не невоспитанности, а того, что фильм сумел вытащить человека из его безопасного кресла, против воли заставил стать участником действия.
С этого момента гипсовый слепок неудавшейся любви обретает объем, плотность и вес. Секс остается сексом — шумным чавканьем слизистых, нелепыми для постороннего играми, стонами, ритмами. Но также и повествовательным языком, влажным и жарким, рассказывающим историю, для которой это самый уместный синтаксис. О том, что в любых отношениях один любит, а другой подставляет щеку. Об очарованности взрослого мужчины самодостаточностью юности. О пространстве фантазма, где можно оставаться одному, даже сотрясаясь от дрожи лежащего рядом тела.
Раздражение от прямолинейной и тухловатой связки «секс — рок-н-ролл» также теряется. Дело оказывается не в песнях, а в ритме, чредующем сцены абсолютной интимности с колыханием толпы многотысячного концерта.
Удивительно, как много способов знает Майкл Уинтерботтом, чтобы оставаться собой — консервативным с намеком на радикальность, осторожно-актуальным, расчетливым и все же очень талантливым.
Плодотворно поерзать в кресле можно в кинотеатрах «Ролан» и «35 мм».
