Цивилизация
Не любить Иоганнеса Брамса не только неприлично, но и невозможно. Собственно, людей, которые его бы активно ненавидели, ничтожно мало. История знает только один пример – это Рихард Вагнер. Но у того с Брамсом были идеологические расхождения, поскольку Брамс был консерватор, просто любил музыку и просто ее писал, а Вагнер при помощи новонемецкой музыки создавал панарийство. Кроме того, Вагнер ненавидел все, что движется, это было его хобби и образ жизни, так что доверять ему в этом вопросе не стоит.
Напротив, Шуман, другой великий композитор, еще до того как заболел безумием, Брамса очень любил, очень тепло и приветливо встретил молодого композитора, восторженно о нем отзывался и написал блестящую хвалебную статью. Шуман вообще очень любил молодых и красивых композиторов и время от времени открывал спасителей классической музыки. Среди его протеже было много музыкантов, о которых мы помним только благодаря биографам этого классика, но были также два человека: Шопен и Брамс, с которыми человек, слишком уж буквально проиллюстрировавший миф о гениальном безумце, явно не прогадал.
Брамс был для музыкальной Германии девятнадцатого века тем же, кем для литературной России был Тургенев – чудом из чудес, редкой птицей, коммерчески успешным автором.
Как и Тургенев, Брамс на склоне лет и в зените таланта жил на гонорары и авторские отчисления, в основном за счет продажи партитур, без чина, доходного места и преподавательской рутины (которую он, как многие великие композиторы, ненавидел). При этом он совершил изрядное социальное восхождение – такие вещи не перестают вызывать восхищение. Его отец был музыкантом в моряцкой таверне и одно время жил в трущобе, пик его карьеры – контрабасист маленького муниципального театра. Он всю жизнь мечтал стать приличным размеренным бюргером и преуспел в этом в старости. Пик карьеры Брамса – один из самых уважаемых участников немецкого художественного процесса конца девятнадцатого века, знамя музыкального консерватизма и последняя надежда настоящей классической музыки.
Брамс был блестящим полифонистом, можно сказать, одним из последних.
Есть странное наблюдение, что полифоническое мастерство напрямую зависит от веры. Что мастерские хитроумные фуги писали только те композиторы, о которых было известно как о глубоко верующих и благочестивых людях.
Это все, разумеется, спорно, мало того, полифония входила и выходила из моды, и, конечно, никто не может измерить глубину и силу веры, но теория, во всяком случае, интересная.
Брамс – блестящий знаток человеческого голоса. Он много и долго руководил хорами, этой механикой он владел в совершенстве, как никто. Жалко, что он не писал опер.
Брамса очень любят скрипачи – не забудем, что президент и художественный руководитель Дома музыки Владимир Спиваков не только и не столько организатор, арт-менеджер, член жюри многочисленных конкурсов и дирижер, он начинал как отличный скрипач и никогда не бросал это занятие. Но и пианисты, и дирижеры тоже любят этого композитора – такая уж у него судьба.
И вот наконец в России, где этот композитор, конечно, ни в коем случае не забыт и не заброшен, но мог бы исполняться гораздо чаще, устраивают большой и красивый фестиваль Брамса. Тут можно начинать рассуждать о репертуарной политике – необходимости дальнейшего распиаривания нового московского зала, торжества лужковской меломании, о том, что монофестивали – пиар-ход, но лучше просто купить билет и тихо порадоваться – больно уж музыка хорошая.
Руководство Дома музыки учло прошлые ошибки, когда на Моцартовском фестивале от щедрости и любви полтора десятка концертов были втиснуты в неделю, из-за чего публика многое пропустила. На Брамсовском фестивале будет всего шесть концертов, разнесенных на две недели, при желании можно даже попасть на все — впрочем, это уже развлечение для экстремалов.
Но эти шесть концертов будут и невероятно ценны с общеобразовательной точки зрения (человеку, с Брамсом не знакомому, довольно полно покажут, чего ему следует ждать), и с точки зрения ценителя все будет тонко и интересно.
Начнется фестиваль 20 января, как ни парадоксально, с «Реквиема».
Владимир Федосеев, представитель старинного и симпатичного вида дирижеров-воспитателей, жестоких диктаторов и больших художников, будет дирижировать своим Большим симфоническим оркестром, детьми из Хора Попова, баритоном Бенно Шоллумом из Австрии и сопрано Майей Дашук. Немецкий реквием написан в память о матери композитора, а задуман в память об умершем в психиатрической лечебнице Шумане. Поется он на немецком языке, это текст лютеровского перевода Вульгаты, знакомый каждому второму немцу (остальные — католики) с младенчества.
Через три дня сыграют Второй фортепианный концерт и Первую симфонию. Дирижировать Национальным филармоническим оркестром будет частый и любимый гость в Москве Томас Зандерлинг, играть на фортепиано будет англичанин Джон Лилл, бывший вундеркинд, сыгравший первый сольный концерт в девять лет, но не остановившийся на этом.
27 января сыграют «Мессу для хора и органа» (Брамс, напомним, изысканный и затейливый полифонист), на органе Людмила Голуб, поет Симфоническая капелла Полянского.
Затем в камерном зале сыграют два секстета Брамса – много ли вы в своей жизни слышали секстетов? Причем играть будут сплошь музыканты с русскими фамилиями и пояснениями «Великобритания» и «Германия» в скобках.
2 февраля камерную музыку Брамса будут играть в Большом Светлановском зале ММДМ — к нам приедет австрийская скрипачка Дора Швайцберг, на виолончели сыграет Александр Рудин.
А в последний день фестиваля, 4 февраля, сам Спиваков сыграет концерт для скрипки с оркестром. Это, как всегда, будет обставлено театральными спецэффектами и вызовет рассчитанную овацию зала. В некоторых делах нужно постоянство.
После окончания брамсовского фестиваля в этом сезоне будет еще несколько концертов, посвященных этому композитору. Тем временем руководство Дома музыки начнет неспешно готовиться к монофестивалю будущего сезона. Главным героем будет Бетховен. Тадада-даааам.
