Цивилизация
Если вам очень повезет, то, поймав в Москве такси, вы нарветесь на азербайджанца. Возможно, вам попадется смелый водитель или вы сумеете расположить его к себе – он может всунуть в магнитофон заветную кассету, и вам откроются звезды и бездны. Скорее всего, это будет турецкая попса для внутреннего пользования: азербайджанский язык к турецкому близок, культурное влияние огромно, вся музыка украдена. Скорее всего, вы услышите не пропагандируемый московскими клубами макам (мугам), но и не раскрученного Таркана, а нечто совершенно иное, музыку нереальной красоты, Ибрагима Татлисеса, к примеру. Может повезти еще больше, и за рулем будет узбек, а в магнитоле – кто-нибудь из ферганских свадебных знаменитостей. Если же за рулем будет таджик, а в магнитоле какой-нибудь из тамошних наследников персидской музыкальной традиции, считайте, что у вас настал Новый год, день рождения и концерт Гектора Зазу с Муслимгаузом одновременно – такое везение нечасто случается.
И тем не менее русско-иранской, русско-тюркской, русско-арабской музыки в Москве нет.
Наверное, просто диаспоры, достаточно многочисленные и влиятельные, не имеют возможности оперировать культурным процессом. Наверное, за музыкальными коктейлями надо по-прежнему ехать во Францию и искать там Рашида Таха, Шеба Мами, Халида и других марокканских звезд франко-арабской музыки rai, расцветших в Париже, где все, конечно, ненавидят и боятся арабоязычных гопников, но где дивная музыка Магриба звучит из каждого окна.
Все надежды были только на Шаповалова. Этот рыжий бес обещал раскрутить настоящий мусульманский проект, при этом по-настоящему контркультурный.
Нам оставалось на него только надеяться. Из-за музыки – потому что если и есть человек, способный раскрутить и сделать модным арабско-персидский музыкальный строй, целый пласт культуры, ненавистный и непонятный европейскому уху, то это только создатель «Тату» Иван Шаповалов.
И с точки зрения современного искусства он тоже был нашей надеждой. Он начал раскручивать Нато, девушку в вуали-чадре и с непонятным, «шахидским» поясом в самый разгар страха, когда словами «шахидка» и «Черная Фатима» пугали взрослых и детей. Тогда одно только предположение о выступлении женщины в черном в сталинском Колонном зале Дома союзов вызывало благоговейный ужас даже у прожженных корреспондентов. Это мог бы быть лучший перформанс года.
Тогда Иван Шаповалов переиграл и проиграл.
Он должен был презентовать Нато 11 сентября, в третью годовщину самого главного теракта в мировой истории. Он даже снял зал – главный символ сталинской дружбы народов, печально знаменитый Колонный зал Дома союзов, в котором проходили основные публичные процессы и публичные порки сталинизма. Он получил невообразимое количество пиара, анонсов этого концерта, воплей о терроризме, интеллектуальном терроризме, танцах на мозолях общества, художественном выжигании по его ранам, спекуляции на его ужасах, на его страхе перед Черной Фатимой, перед одетой в паранджу и милитаристский наряд женщиной, подчиняющейся чужой воле, готовой взорвать то ли интеллектуальную бомбу в партере, то ли настоящий ТНТ перед Госдумой. Шаповалов наговорил столько чуши, что общество уже готово было снова признать в нем гения и позволить ковыряться в его ранах.
Всех спасла администрация Дома союзов, запретившая концерт. Презентация в итоге перенеслась на неопределенный срок.
Пиар-шумиха обернулась пшиком. Все эти месяцы нам периодически напоминали о Нато, причем требовали, чтобы мы заранее отнеслись к ней и как к арт-объекту, вроде Рейхстага в оберточной бумаге за 7 млн евро, и как к поп-музыкальному артефакту, который немедленно раскупят в Европах.
И понадобилось прождать четыре месяца до концерта Нато в ресторане «Тиньков» 13 января для того, чтобы как следует оценить этот проект.
Так вот, пояса шахидки Нато не носит. На ее кожаном поясе с подтяжками только одно оружие – передатчик микрофона. На ее вуали – нечто вроде Bluetooth-гарнитуры, инкрустированной изумрудами, микрофон и наушник. Между чадрой и кружевной арбатской шапочкой – большие подведенные черные глаза и завиток черных волос. За спиной Нато – два ударника, рубящие на пару жесткий хаус вживую, по бокам – басист и гитарист, какие-то совсем декоративные. Нато поет-заливается-голосит нечто неопределенно-восточное, то грузинское, то таджикское (сама она родом из Челябинска, ничего более определенного о ней узнать нельзя). Рука продюсера-аранжировщика проекта, в общем, не касалась. Кроме грубой жести и хардкора, ничем Нато нас не удивит.
Мало того, концепция предполагала, что Нато будет перемежаться новостями.
Но «Аль-Джазиру» в московских клубах не показывают, а когда включали CNN, почему-то всегда оказывалась реклама.
Главное – проект оказался сырым, пиар-выстрел прошел вхолостую, журналистов на концерте было раза в два больше публики, русский rai не родился.
Дальше все совсем интересно. Шаповалов разговаривал, как всегда, мутно и таинственно. Назим Надиров, самый известный русский музыкальный востоковед и промоутер, был, напротив, совершенно конкретен и обещал пряники и мировую популярность, но только если его позовут в саунд-продюсеры, дадут широкие полномочия, выделят долю – и тогда он пропихнет Нато через чарты, радиопарады, этнофестивали прямо в объятия капитала – неизвестно, правда, когда это будет. Некий Антон, композитор и инвестор, сообщил, что проект великолепен, а Шаповалов гениален, но ничем свое мнение подтвердить не смог.
А девушку Нато после концерта увели под игрушечным конвоем мужчин с пейнтбольными шмайсерами: ей давать интервью еще долго не будет положено.
В сухом остатке – сплошное отрицание.
Нато — это не русский восточный этнопоп – слишком прямолинейны электронные обработки. Это не шаг к культурным объятиям с московскими гетто. Это не новые «Тату» – западный прорыв русской культуры. Это не жесткое провокативное произведение современного искусства. Мы можем в интеллектуальных беседах указывать, что комический Рыжий – последний, кто демонстрирует право художника тыкать заскорузлым пальцем в больные места общества и обнажать его язвы, но делает он это настолько неталантливо и неинтересно, что, честное слово, пусть бы он и дальше занимался школьницами-лесбиянками.
