Цивилизация
Тронная речь Никиты Михалкова была многообещающей. «Посмотрите, какая агрессия и сколько потрачено сил за эти два дня на слова «нет»! Какая истерика! И все потому, что кончается ваше время, — заявил Михалков своим противникам. – Я ушел бы сам, но за мной стоит вся кинематографическая страна». Очевидно, ему речей придется произнести еще немало. Главным скандалом съезда стало избрание Михалкова.
В современной журналистике слова «скандальный» и «сенсационный» стали почти синонимами. Однако разница, на наше счастье, еще остается.
Накануне шестого съезда Союза кинематографистов России стало известно, что часть делегатов намерена добиваться отстранения Никиты Михалкова от руководства СК. Поэтому все ожидали, что съезд будет сенсационным. Мы все ошиблись — он стал скандальным.
«Парк культуры» уже писал о скандалах первого дня работы, но они не идут ни в какое сравнение с эпитетами, которые мастера культуры отпускали в адрес друг друга во время обсуждения самых больных вопросов, которыми, собственно, и ограничилась работа съезда во второй день, — о собственности СК и выборах его председателя.
Как это ни печально, но последние табу были сняты во многом по вине Никиты Михалкова. Потому что именно он потребовал от Владимира Семаго повторить брошенную тем в сердцах фразу «Эрнст — это гнида» в микрофон — чтобы все слышали.
После этого озвучивать площадную брань во всеуслышание уже не стеснялись. Делегаты аттестовали друг друга «сволочью», на трибуне вымарывали телефоны друзей, ставших бывшими, из записных книжек. Объясняли публике, что московское отделение СК — это «грыжа, которая каждый съезд вываливается, а мы ее вправляем», раскрывали глаза, за что в Азербайджане получают «народного артиста», и объявляли депутата Гусмана штрафбатом, который гонят в атаку на Михалкова под пулеметами энкавэдэшного заградотряда.
Извинения на съезде прозвучали только один раз: Эльдар Рязанов попросил прощения у Клима Лаврентьева за вчерашнюю горячность. Впрочем, ничего это не изменило — вскоре без всякого почтения если не к заслугам, так к возрасту ему истерическими воплями из зала не давали говорить, после чего режиссер сорвался вновь, успев, однако, сказать фразу, которая могла бы стать эпиграфом ко всему действу:
— Мой фильм «Гараж» не устареет никогда.
Как и в этом фильме, ругань полностью заслонила повод к ней. Потому что за всей этой трескотней стояло решение одной-единственной проблемы — кто станет у власти. А все остальное, вроде обсуждения по сотому разу «Киноцентра», — это лишь назойливая агитация, демонстрирование заслуг или просчетов кандидатов.
В итоге все-таки перешли к самому главному. Сначала около часа рядились о тайном или открытом голосовании, и Никита Сергеевич в очередной раз продемонстрировал свое умение работать с массами. Проголосовав в первый раз за открытое голосование, он, поняв, что сторонников у тайного больше, тут же обратил ситуацию в свою пользу и сам призвал прекратить споры и голосовать тайно, «даже если за него только один делегат».
В председатели выдвинули восемь кандидатур, но все они один за другим всходили на трибуну и снимались, призывая своих сторонников голосовать кто за Никиту Михалкова (Лаврентьев, Иванов), кто за актрису и режиссера Елену Цыплакову (Говорухин, Рязанов), ушедшую с поста первого секретаря союза из-за разногласий с остальным руководством. Эти двое и остались в бюллетенях.
И лишь «программная речь» каждого наконец позволила ответить самому себе на вопрос: а почему нас вообще так занимают выборы в Союз кинематографистов? Какая нам по большому счету разница, кто встанет во главе едва живой, по сути, общественной организации?
Среди той грязи, что лили друг на друга оппоненты, диссонансом прозвучал голос молодого питерского артиста: «Для меня этот съезд показал только одно — как это больно, когда падают кумиры».
Союз кинематографистов для большинства из нас — это ниточка, которая тянется из прошлого в сегодня, связывает наше старое кино с нынешним по цепочке Пырьев — Рязанов — Михалков — Цыплакова, и несть числа этим звеньям, и нет нам нужды знать, в каких они отношениях между собой. Все это Союз кинематографистов.
И главное сейчас даже не в том, будет ли он дальше собирать их вместе. Главное — как он будет это делать. И каждый из кандидатов объяснил свое видение предельно ясно.
Елена Цыплакова говорила только об объединении, объединении всех, независимо от чего бы то ни было. И, судя по тому, что даже в этой вакханалии в ее адрес не прозвучало ни одного попрека и даже противники ограничивались репликами вроде «Лена, конечно, хороший человек, но она же к Путину дверь ногой не открывает», ее желание кажется искренним.
Никита Михалков тоже говорил только практически о том же. Но здесь опять смысловые нюансы. В его «программной речи» говорилось не об объединении, а о единстве. О том, что он «ни одной минуты не остался бы на этом посту», но не может уйти, пока не додавит тех, кто раскалывает союз, о чем он и заявил громко и внятно почти библейским слогом:
«Мое имя Никита, Никита-бесогон! И я слышу, как здесь копыта стучат!!!» Цитата дословная.
Голосование крайне затянулось. Что, впрочем, неудивительно: у многих москвичей вечером начинаются спектакли в театрах, у многих питерских, не ожидавших подобной задержки, — билеты на поезд. В итоге до голосования досидело 620 делегатов – это чуть больше половины от присутствующих в начале (всего на съезд был избран 971 кинематографист). В результате голосования Михалков набрал около 65% голосов, Цыплакова – чуть больше 35%.
Таким образом, Союз кинематографистов России остался без председателя: по уставу глава союза должен иметь не менее 75% голосов. Но к тому времени делегатов в зале почти не осталось – очень многие, проголосовав тайно, не стали ждать результатов. Проблему решили довольно просто: в двенадцатом часу ночи оставшиеся в зале немногочисленные депутаты провели повторное, открытое голосование. Никита Сергеевич в третий раз стал председателем союза.
Правда, на сей раз сомнительной легитимности — при желании результаты съезда могут быть оспорены в суде.
