Цивилизация
Первая мировая долгие десятилетия ходила в пасынках нашей исторической науки. Даже войну 1812 года мы знали несопоставимо лучше – только заведи разговор, и из собеседника горохом посыплются Кутузов, Багратион и прочие отряды Дениса Давыдова и батареи Раевского.
На вопрос же о героях Первой мировой обыватель, напрягшись, выдавит из себя лишь бравого казака Кузьму Крючкова и Брусиловский прорыв.
Объяснение причины не требует предельного напряжения мысли – сразу же за войной последовали события, перевернувшие страну и надолго заслонившие своим масштабом и последствиями все эти галицийские битвы и эрзерумские операции. Меж тем многие ли знают, что если следовать традиции, то Великую Отечественную войну пришлось бы именовать Третьей Отечественной? «Вторая Отечественная война», — так повсеместно называли в России Первую мировую, и убеждает в этом хотя бы один из экспонатов выставки – солдатский чайник, изваянный умельцами из снарядной гильзы с выбитой на ручке надписью «В память Отечественной войны 1914 года».
Архивисты давно заслужили репутацию едва ли не самых профессиональных устроителей музейных выставок в стране, и выставка «Последняя война империи» ее не поколебала. Отказавшись от идеи воспроизведения истории войны, хода боевых действий и т.п., они попытались показать жизнь и судьбу человека на войне, воздав дань уважения ее героям.
На выставке почти нет вещей. Нет, всякие пулеметы Гочкиса и мундиры Брусилова притащили, куда без них, но они лишь фон, антураж, а ведут посетителя документы и фотографии. И именно это и является залогом ощущения реальности проникновения в прошлое. В самом деле, несмотря на свою материальность и подлинность, вещи скорее мешают понять время – ну как может быть бальным платьем фрейлины выцветшая линялая тряпка, которую ни одна женщина в здравом уме на себя не наденет? Иное дело – фотографии и документы, они инфляции не подвержены. В строках письма все те же эмоции молодого вахмистра, и на фотографии ему по прежнему двадцать, хотя уже его внуки вышли на пенсию.
История войны, перепахавшей человечество (в ней участвовало 33 государства из 59 существовавших в то время на планете), начинается с шифрованной телеграммы, отправленной в Главное управление Генерального штаба 15 июня 1914 года русским военным агентом в Австро-Венгрии полковником бароном А.Г. Винекеном.
«Сегодня утром Сараеве убиты выстрелами из револьвера наследник престола и его супруга. Убийца говорят серб. Винекен» и приписка: «Расшифровал и подлинник сжег 16 июня 1914 г. подполковник Кузьмин».
А дальше уже сама война. Очень много лиц — известных, неизвестных и известных совсем в другом качестве. Тогда еще не «белая сволочь», а боевой генерал, командующий 8-й армии Каледин докладывает о взятии Луцка и бегстве противника. Начальник штаба Верховного главнокомандующего генерал-адъютант Алексеев ставит на каком-то предложении резолюцию: «Не читал и читать не буду, ибо, когда операция в полном разгаре, выслушивать советы не только бесполезно, но вредно». А вот необычайно колоритный георгиевский кавалер генерал Хан Гусейн Нахичеванский. Рядом с генералами – рядовые лошадки войны. И солдаты с фельдфебелями, отправляющие домой открытки с лихими чубатыми казаками и стихотворными подписями: «Эх, Россеюшка, Россия, милая родина / А немецкая земля совсем даже уродина». И известные и неизвестные офицеры: штаб-ротмистр лейб-гвардии Уланского Е.В. полка Борис Иордан и корнет 5-го гусарского Александрийского полка Николай Гумилев. Рядом на стендах — воевавший еще в Порт-Артуре полковой священник протоиерей Александр Холмогоров, представленный к награде посмертно, и живой пока штабс-капитан 9-й Сибирской стрелковой артиллерийской бригады Петр Нестеров, известный по всему фронту летчик.
Есть, наконец, полная экзотика – приговор и фотография повешенного немецкого шпиона подполковника Сергея Мясоедова и картина с изображением «дружинников туземных дружин Кавказской дивизии».
Кстати, эта славная дивизия, более известная как «Дикая», представлена на выставке достаточно подробно. Начиная с предложения сформировать из воинственных горцев, войну с которыми помнят многие современники этого указа, отдельную воинскую часть: «Использовать воинственные народы Кавказа путем набора из охотников пяти конных полков и одного пешего батальона». Полки формировались по этническому принципу, и открывает этот список Чеченский конный полк, сформированный «из чеченов и ингушей». Кроме них полки сформировали черкесы, кабардинцы, «татарские племена Бакинской и Елизаветпольской губерний» (в переводе на современный – азербайджанцы) и «лезгинские племена Дагестана». Кавказским добровольцам чрезвычайно польстило, что командиром дивизии был назначен генерал-лейтенант Великий князь Михаил Александрович, тот самый, что позже откажется принять престол у отрекшегося Николая, а еще позже будет расстрелян большевиками в Перми.
Кстати, слово «потом» незримым рефреном звучит на выставке. Дело в том, что организаторы снабдили каждого персонажа короткой биографической справкой.
Одно дело – знать, что русское офицерство практически поровну разделилось между красными и белыми, а другое дело – рассматривая на снимке двух боевых товарищей читать про одного «умер в эмиграции», а про другого — «служил в Красной армии».
Эти две формулировки – самые частые. Хотя вариантов множество, как, например, у генерала И.Р. Довбор-Мусницкого — «служил в польской армии, генерал брони» — или у генерал-лейтенанта Карла-Густава-Эмилия Карловича Маннергейма — «президент Финляндии». И уже начинаешь искать в групповых солдатских снимках молодые лица нижних чинов Буденного, Жукова или Малиновского.
Потому как вся эта выставка не что иное, как моментальная фотография людей, искренне полагающих, что именно сейчас они делают главное дело в своей жизни.
«Последняя война Российской империи». Выставочный зал федеральных архивов (Б. Пироговская, д. 17),
по 10 октября 2004 г.
