Цивилизация
Производители журналов тянутся к респектабельности. Во-первых, слово звучное, во-вторых, приятно не чувствовать себя маргиналом, когда тебе за тридцать. Проблема, однако, в том, что респектабельность не достигается автоматически, простым увеличением расходов на полиграфию и частым употреблением слова «позиционирование». Не выводится аристократизм из психологии рыночного торговца. Подлинного «решпекта» добиваются издатели, которым есть что сказать и на кого опереться в смысле интеллекта. В принципе, они могли бы и на гектографе, но зачем оскорблять читателя серой бумагой и линялыми иллюстрациями? Торжествует (вернее, должен бы торжествовать) принцип: то, о чем мы с вами говорим, настолько существенно, что не может быть издано плохо.
У журнала «Пинакотека» есть дореволюционные прототипы (хотя бы «Мир искусства» или «Столица и усадьба») и нет сегодняшних конкурентов, потому что некому больше делать ставку на художества – как на развернутую во времени / пространстве проекцию ойкумены, обитаемого мира. Здесь околосветскими сплетнями не обойдешься, но не обойдешься и засушенным искусствознанием. Возникает грань читательского интереса: если тебя занимает проблематика – ты наш отчасти, если увлекают конкретные материалы – наш насовсем. Редко кто не боится потерять сегменты аудитории, однако мы говорим о респектабельности, то есть об удовлетворении взыскательных вкусов.
Привлекать спонсоров, чтобы беседовать о взаимопроникновении русской культуры с немецкой, британской, французской etc., причем беседовать обстоятельно, снабдив издание тщательно подобранными иллюстрациями и ссылочным аппаратом, – для этого нужна уверенность, что задача стоит усилий.
Варяги основали Русь, монголы придали ей иерархичности, немцы добавили регулярности, французы – немного шарма… Увлекательное и вряд ли антипатриотичное занятие: раскладывать российскую культуру на составляющие, находить следы заимствований в самом что ни на есть сермяжном. Последний номер «Пинакотеки» посвящен итальянским обертонам, на очереди специальный британский выпуск. Каждый раз подспудно проводится некая сверхидея – у итальянского номера, например, подзаголовок «Воплощение мечты». То есть будто бы русские обращают свой взор к Апеннинам в надежде отыскать там соответствие своим сокровенным чаяниям, касаются ли они климата, ландшафта или эстетических идеалов. Посыл небесспорен, но создает интригу.
Влияние итальянской культуры на Россию возникло гораздо раньше, чем многие думают. Когда болонский архитектор Аристотель Фьораванти увидел владимирский Успенский собор XII века, он мгновенно распознал почерк своих соотечественников. Летописец так прямо и говорит: «Езди же в Володимерь и смотрив Пречистые, похвали дело, рече: неких наших мастеров дело». В статье Олега Иоаннесяна «Ломбардские зодчие на Руси» доказывается правота этого утверждения. Отдельный материал рассказывает об успехах самого Фьораванти и его коллег-земляков Бон Фрязина и Петрока Малого в обустройстве Кремля и других объектов Третьего Рима. Привитый стиль оказался настолько мощным, что дальше развивался сам собой – об этом идет речь в статье Андрея Баталова «Итальянизирующая архитектура без итальянцев на Руси в XVI веке».
Символ нашей самобытности – храм Василия Блаженного – назван среди выраженных примеров заимствований. Может, кому и обидно, но важнее все-таки понимать, как на самом деле…
Вот и Михаил Алленов туда же: находит в суриковской «Боярыне Морозовой» следы иностранного отношения к краскам («Реминисценции венецианского колорита в русском искусстве»). Итальянские футуристы породили аналогичное движение в России, «метафизики» Джорджо де Кирико, Карло Карра, Джорджо Моранди оказали влияние на советский андерграунд 50 – 60-х годов в лице Краснопевцева, Вейсберга и Шварцмана. Да и много чего такого отыскалось, только в каждом случае стоит видеть не глупое подражание, а эволюцию идей. Наши футуристы настолько эмансипировались от своего прообраза, что визит в Москву Маринетти оказался скорее провальным, чем триумфальным. Отечественные «метафизики» достигли собственных глубин и т.д. Интонации национального самоуничижения в журнале не прослеживаются.
Не обошлось, естественно, без петербургской темы, поскольку облик города-юбиляра в значительной мере определен итальянскими зодчими. Изначальный план строительства на болоте был предложен архитектором Доменико Трезини, а уж про достижения Растрелли, Кваренги, Росси и говорить нечего. Получилось, между прочим, вполне оригинально: употребляя выражение «Северная Венеция», никто не имеет в виду жалкого копирования с готовых образцов… Чтение «Пинакотеки» то и дело наводит на подобные размышления и подогревает воображение. О том, что издание «респектабельное», думаешь меньше всего – и это верный признак респектабельности.
