Цивилизация
Отсидев двадцать творчески-плодотворных месяцев в заключении, Эдуард Лимонов выпустил первую книгу о тюрьме. Жанр в России ультралегитимный: народники, Шаламов с Солженицыным, «Одлян, или Воздух свободы»... Тем ценнее то, что вышла она только сейчас, но об этом ниже.
Едва ли не первым делом привлекает внимание язык книги, вернее, его отсутствие. Отношения Лимонова с «великим-могучим» были напрочь разорваны после «Эдички» и «Дневника неудачника». После этих двух книг какой-либо литературный стиль исчез из его трудов начисто. Однако отсутствие приема, как известно, — тоже прием. И если дендизм сентенций «Дневника неудачника» соответствовал белому вельвету штанов и фиолетовому бархату пиджака, то с «Лефортово» рифмуется сбивчивая, с повторами, словесная азбука Морзе (ничуть, между прочим, не хуже иных образчиков современной российской прозы, авторы которых проживают в других условиях).
Малява на волю. Обо всем: «подсадной утке» в камере, прогулках, желании женщин, о свидании с Медведевой — просто как правда. В условиях сенсорного голода объектом внимания и уничтожающей критики становятся даже бессмысленные и беспощадные российские FM-радиостанции. Соображения Лимонова совершенно тривиальны, однако редко приходят в «вольные» головы. Жаль только, что аудитория «Русского радио» никак не пересекается с кругом возможных читателей книги: последние и так все понимают, а первых уже ничто не спасет.
Однако за бытовыми подробностями Лимонов не забывает и о своем фирменном пафосе. Он не хуже своих критиков отдает себе отчет, что на самом-то деле пишет всю жизнь единственную книгу под названием «Эдуард Лимонов». Как понимает и то, что если есть в современной России один человек, который должен сидеть в тюрьме в силу всей своей жизненной стратегии — это Савенко Эдуард Вениаминович, 1943 г. р. Возможно, именно поэтому в книге нет жалоб на тюремную жизнь — есть осознание себя как «наполовину бронзового» героя и твердая уверенность в доброй народной памяти после возможной смерти в заключении. И ссылки на «Хагакурэ» — вовсе не кость, брошенная интеллектуалам. Постоянно подчеркивая, что ежедневно выходит на прогулку не только ради физической формы, но и чтобы выглядеть несломленным в глазах охранников, автор буквально проводит в жизнь принципы бусидо: нарумяниться перед боем, чтобы враги не заметили, если ты вдруг побледнеешь в минуту опасности.
Возвратимся, однако, к началу: тривиальнее антилимоновского аргумента «политика для него не важна, это все self-promotion» по-прежнему может быть, кажется, только «да он на помойке с негром трахался!». Издательство, тем не менее, вынесло на обложку именно такой отзыв М. Шемякина, по уродству вполне сопоставимый со скульптурными творениями автора. Между тем достаточно было бы задаться вопросом: почему столь явно маркетингово-выигрышная (тюремная литература в России действительно популярна) книга вышла только сейчас, после куда менее «клубничных» «Книги мертвых», «Книги воды» и «Моей политической биографии»? Не совсем понятно, почему нельзя раз в жизни признать, что исповедуемые идеи значат для автора не меньше, чем личная жизнь и самореклама...
P. S. Судя по количеству ашыбок как арфаграфических так и пунктуацыонных, выпустившее книгу издательство «Ультра. Культура» под патронажем главной современной звезды перевода Ильи Кормильцева ставками редактора и корректора не располагает. Между тем в планах его заявлены биографии Кроули, Мэнсона, Лири и прочих «пиратов ХХ века». Если редакционная политика останется прежней, проект «Жизнь Zапрещенных Людей» рискует стать лучшим способом дискредитировать любой нонконформизм.
