Цивилизация
Александр Хачиян — основатель и глава IT-интегратора AWG, который специализируется на проектах по цифровой трансформации и омниканальных (обеспечивающих удобный персонализированный доступ к услуге) решениях для ритейла. Сейчас в компании работает более 270 специалистов. В 2021 году AWG возглавил рейтинг лучших разработчиков сайтов в рейтинге Рунета. В 2021 году запустил SkillStaff — B2B маркетплейс IT-аутстаффинга (сервис позволяет ненадолго одалживать работника IT-компании). Сегодня на платформе более шести тыс. специалистов от 280 компаний. В ноябре 2022 года подобный проект запущен на зарубежные рынки под брендом TalentNations.
Возвращение
— В Россию вернулись айтишники, которые уехали из страны в 2022 году?
— Возвращение заметное. Если всех уехавших за рубеж в 2022 году возьмем за 100%, то за рубежом до сих пор остались 15%, а в Россию вернулись 85%.
Я смотрю по нашей компании, по компаниям наших заказчиков. Действительно очень многие вернулись в Россию и уезжать больше не планируют.
— В чем причина такого активного возвращения?
— Я считаю, что здесь сказалось три фактора. Первый — ребята хлебнули жизни в другой стране. Как в анекдоте: «Вы не путайте туристическую поездку с эмиграцией».
Глава IT-интегратора AWG и сооснователь SkillStaff Александр Хачиян
Пресс-служба AWGВторое — наиболее заметная волна возвращения в Россию была в феврале-марте этого года. Как раз когда прошло шесть месяцев с сентября 2022-го.
На мой взгляд, большинство ребят, которые жили за рубежом, стали сталкиваться с тем, что теряют налоговое резидентство. У них НДФЛ с 13%-15% резко уходил в 30%. А работодатели не собирались это компенсировать. И это тоже был сильный мотиватор.
Третье — я считаю ошибочным говорить, что у нас была утечка мозгов. У нас была утечка тел.
А мозги все еще работали на Россию.
Тех ребят, которые ушли из российских компаний в международные, намного меньше по сравнению с теми, которые релоцировались в другую страну. И связано это во многом с тем, что уровень зарплат в России очень конкурентен на мировом рынке.
Волны отъезда из России
— Почему российские айтишники не стали уходить в международные компании?
— В России у айтишников в среднем зарплаты от 200 тыс. руб. в месяц, может доходить до 500 тыс. руб. Я говорю не про директоров, не про высшую лигу, а про инженеров. У высших могут быть и выше, до 700 тыс. руб. Но, как правило, это с учетом каких-то годовых бонусов.
И главное то, что у них остается после вычитания налогов. На международной арене, не говоря даже про дешевые страны, а, условно, ОАЭ, Европа, — там максимум, что могут предложить — это что-то близкое к этой цене, но до вычета налогов. А стоимость жизни выше даже, чем в Москве.
По итогу у ребят зарплата становится заметно ниже, а стоимость жилья и жизни — выше.
— По вашим наблюдениям, когда была самая значительная волна отъезда IT-специалистов из России?
— Думаю, в сентябре был самый сильный ажиотаж. В феврале-марте была растянутая волна. В сентябре все пытались за три дня уехать, все были в панике. Отсутствие информации формирует панические настроения. Любой взрослый человек начинает додумывать, и, как правило, не в пользу логики.
— Вы общались с теми, кто устроился в международные компании?
— У меня было немало поездок за рубеж, где я встречался с нашими релоцированными ребятами. Некоторые уволились и нашли работу за рубежом, но это был долгий процесс. И у них уже давно были и связи, и контакты в международных компаниях. Причем, никто не перешел с повышением уровня доходов. Никто.
— Почему тогда люди уехали из России?
— Им это выгодно с точки зрения новых задач. Потому что одно дело, когда ты в рамках одной страны что-то развиваешь, а другое дело, когда ты развиваешь в рамках мира. Это интересно, это амбиции, а финансово им все еще хватает. Но это подходит не для всех.
Один из моих товарищей рассказывал, что ему нравится работать в российской компании, а семья уже привыкла к жизни в южных странах. У него трое детей.
Он мне говорил, что живет как король и в Турции, и в Армении, при этом его жена больше не хочет возвращаться в Россию на зиму. То есть там другая мотивация. Никакой политики, просто личный комфорт.
Что делать «джунам»
— Недавно общался с человеком, который сам выучился на айтишника без курсов и смог найти работу только в Казахстане. «Джунам» реально сложнее сейчас в России найти работу?
— Это был не «джун». Это был переквалифицированный специалист совершенно из другой отрасли. Он миновал пятилетний процесс обучения в технологическом университете и хотел сразу стать «джуном». Это немножко другая каста.
Выпускники топовых технических вузов, таких как МИФИ, МФТИ, МГТУ имени Баумана, МГУ, МАИ — это инженеры с фундаментальным образованием. Но даже по выпуску из этих институтов они еще не «джуны», а стажеры.
«Джун» — это человек от полугода до полутора лет опыта коммерческого участия в проектах.
Это когда выстраивается процесс работы, умение работать в команде, совместное участие в задачах, планирование, реализация и так далее. Вот через этот промежуток времени это «джун».
— Как бы вы описали «джуна» для работодателя?
— «Джун» умеет выполнять часть работы автономно, умеет решать задачи, не жрет все время своего руководства тем, что за ним надо «подметать» и так далее.
— Профильный диплом поможет «джуну» устроиться на работу?
— До определенных событий 2022 года их хорошо брали.
То есть, если это «джун» специализировался на популярном стеке технологий, таких языках, как Java, DotNet, даже PHP какой-нибудь, его быстро забирали, причем с хорошей зарплатой.
Ему прям на старте могли давать 150 тыс. руб. в месяц, потому что был безумный голод на специалистов.
Помимо этого в корпорациях присутствовали стажерские программы. У всех, даже в нашей компании, мы не корпорация, у нас 300 человек, и то были стажерские программы, набирали людей, это давало результат.
Это был тот период, когда шутили: «Пока ты его собеседуешь, у него зарплата растет». Был дичайший спрос. Все стали слышать, что в IT большие зарплаты, и пошла волна ребят, которые хотели переквалифицироваться в IT.
— И сейчас такие специалисты не нужны компаниям?
— С 2022 года у нас произошел сильный дисбаланс в области спроса на разработчиков. Рынок все еще требует разработчиков, но не в таком объеме. На рынке появился баланс, и технарей стало достаточно для того, чтобы покрывать потребности наших заказчиков.
Теперь у нас есть немало желающих на одну позицию, и при прочих равных ты выбираешь того, с кем у тебя будет меньше проблем. На моей практике за последний год стажерские программы свернули огромное количество компаний.
— Теперь трудоустроиться «джуну» в России нереально?
— «Джунов» еще иногда берут, но в разы меньше. Да, это факт, тяжело найти работу человеку, который переквалифицировался в одну из IT-ролей на позицию «джуна».
Крайне тяжело даже тем, кто выпустился из технического вуза.
Мне проще чуть-чуть переплатить и взять уже подготовленную автономную единицу, которых тоже на рынке немало. В компаниях для «джунов» позиций все меньше, и это действительно боль.
Но я вижу потенциал, постепенно стали выделять бюджеты на развитие своей IT-структуры в России. Все это требует привлечения специалистов. Я ожидаю, что в начале-середине 2024 года начнут набирать все больше «джунов».
С каким языком легче входить в IT
— Подходит ли для входа в IT стажеру язык Dart?
— Это не самый сложный вход. Это фреймворк, но для гибридной мобильной разработки. Сама разработка мобильных приложений на гибриде не так сложна, потому что они никакой логики не несут.
Вся логика находится на тех внутренних информационных системах, которые это все рассчитывают. Условно, мобильное приложение банка, и там есть кредитный калькулятор. Этот калькулятор не на мобильном приложении.
Задача мобильного приложения — собрать у вас входящие данные, отправить туда, получить обратно исходящие данные и показать вам. А математическая логика, сложный расчет, инфраструктура и так далее, — они этого не касаются.
Там другие сложности — оптимизация, потому что мобильное приложение должно быть очень быстрым и очень легким.
С точки зрения технологического входа это комфортный язык, но раз он комфортный, то и конкуренция там большая.
— А действительно ли JavaScript — один из самых сложных языков?
— Нет, у JavaScript опять же вход не самый сложный. Я знаю немало не специалистов разработки, которые хорошо знают JavaScript. По JavaScript очень сложно что-то новое придумать. Весь мир пользуется, огромнейшие библиотеки всевозможных эффектов, возможностей и так далее. Просто бери и используй.
В мире JavaScript уже все давно придумано. И на мой взгляд, одна из зон роста для специалиста — это как раз не быть специалистом в JavaScript, это быть специалистом в реализации идей заказчика.
В первом случае ты должен писать, а в другом случае ты должен обширно знать все возможные библиотеки. Что очень, кстати, несложно.
Я, будучи руководителем проекта, обширно знал библиотеки, и когда ставил задачи программистам, четко говорил, что именно использовать.
Экономило время и деньги. Поэтому в этой области, если ему интересно развиваться, можно прикреплять какие-то наборы своего портфолио. Описывать: «Обширно владею информацией о готовых библиотеках. Постоянно изучаю комьюнити. Участвую в опенсорс-проектах». Если ты не являешься гением разработки, — будь гением в умелом использовании того, что сделали до тебя.
Как «джуну» вести себя на собеседовании
— Имеет ли диплом технического вуза значение при приеме на работу в IT?
— Сам диплом меня мало интересует. Меня интересует уровень знаний. Потому что мы все учились в вузах и видели как по-разному люди достигают целей.
На собеседованиях в прошлом я задавал фундаментальные вопросы: «Расскажи, как достигается машинный эпсилон? Как решить задачу степени матрицы?»
Давал вопросы про классические процессы алгоритмистики, почему такой-то алгоритм по сортировке лучше другого, когда его лучше применять, почему надо применять алгоритм разреженных матриц.
Это то, что фронтендеру (разработчику пользовательского интерфейса) никогда не понадобится, но я собеседовал ребят как разработчиков на высоконагруженные системы. А в высоконагруженных системах процесс оптимизации — это то, что надо знать. Потому что каждая лишняя перемена это выделение новой памяти.
— «Джуну» легче на собеседовании, если он получил профильное образование?
— Да, у выпускников имеется преимущество, но опять же, смотря на какую позицию он идет. При общении с ребятами, которые закончили курсы и хотят работать, я понимаю, что у них очень хорошие soft skills.
В то же время они не совсем понимают как правильно сделать определенную рабочую задачу.
Этим людям перспективнее становиться не разработчиком, а тем, кто ими управляет.
Это, например, project manager, руководитель финансового направления, который контролирует бюджеты разработчиков. Такой специалист умеет сэкономить деньги, но может с айтишниками говорить на одном языке.
Как вычислить IT-халявщика
— Если IT-специалист удаленно работает, то могут ли возникнуть вопросы к его эффективности?
— Есть статистика: 2 из 10 удаленных сотрудника хреново работают, тратят на работу в два раза меньше времени, чем положено — 3-4 часа в день.
Если точечно делать регулярные проверки, то можно застать его в рабочее время за кассой в магазине, за выгулом собаки в парке.
У нас удаленная работа была популярна еще до пандемии, поэтому процесс был давно выстроен. Объясняю, как эти процессы контролировать.
Первое — на созвонах камера должна быть включена. Если у нас какие-то проекты, где ты разработчик, мы смотрим в систему, что сделал отчет, написал и залил код, открыл задачу, нажал статус в работе. По этим базовым вещам видно, что человек за компьютером.
Второе — оценка задачи. Если задача условно на 4 часа, а делали ее 16 часов без каких-либо обоснований, у меня начинают возникать вопросы. Если это не единичный случай, то поднимается вопрос об увольнении.
— У нас выходила новость о том, как британский разработчик признавался, что годами работает в IT и почти никогда не работал по факту. Такие истории редкость? Как таких людей вычислить?
— Это не редкость в корпорациях с проектных подходом. Вот в тех компаниях, которые динамично дробятся на мелкие группы, которые управляют продуктовым подходом такая лафа не пройдет.
Если он в какой-то корпорации, где есть проектный процесс подхода: проектный офис посчитал, заказчик утвердил, собралась группа руководителей проекта. Там легче пофилонить, погенерировать бурную деятельность, там больше лазеек. Раньше это все в офисе было.
— То есть так халявили и в офисе?
— В офисе просто сложнее генерировать бурную деятельность, но в целом тоже можно. У меня были такие коллеги, когда я еще работал в корпорациях.
— Как вскрывается это все?
— Зависит от руководителя. Я руководитель, который не терпит отсутствия результатов.
В то же время халявщик умело показывает почему он задержался. Там всегда какой-то результат, но не тот, который нужен.
Говоришь ему: «Володь, ты когда задачу сдашь?» А он отвечает: «Ну, вот смотри, мне сейчас надо обновить систему, накатить патчи». Нужно настоять: «Володь, ты когда задачу сдашь?» Причем порой надо несколько раз повторить прямой вопрос.
Иначе он тебе постоянно отвечает на другой вопрос. Если руководитель позволяет сесть ему на уши, то все. Такого позволять нельзя, это не решит задачи и отнимет время.
Отечественное ПО и «железо» — не одно и то же
— Заметно смещение разработки в сторону отечественного ПО?
— У нас страна в целом максимально автономна по программному обеспечению. Была и раньше. У нас в целом страна инженеров. У нас очень многие компании пишут свое, разрабатывают свое, развивают свое.
В России, по сравнению со многими другими странами, очень сильный IT-суверенитет с точки зрения софта.
С начала 2014 года у нас очень много было инвестировано в глобальную государственную инфраструктуру. Когда я работал в банке в 2008 году, то уже тогда платежи по картам Visa между российскими компаниями до самой Visa не всегда доходили. То есть информацию о том, что произошла транзакция, Visa не всегда знала. Уже научились замыкать весь трафик внутри.
В то же время когда произошел уход западных компаний, то почувствовали боль. Замены им создали или нашли, но это финансовые затраты и потерянное время. В общем, дополнительный небольшой геморрой. С другой стороны можно это описать и так: «Это была не проблема, это была задача».
— С российским «железом» ситуация также улучшается?
— С точки зрения аппаратной части у нас все еще самые серьезные сложности. Невыстроенные процессы, инфраструктура, заводы, производства.
В основном мы можем либо собрать «железо», либо спаять готовое «железо». Мы практически не делаем интегральные схемы. У меня был большой опыт работы в сфере интернета вещей. Меня однажды спросили, как у нас сейчас обстоят дела с интернетом вещей: «Интернет есть, вещей нет».