Цивилизация
«Я живу под охраной»
— После известных событий прошло некоторое время — его хватило вам, чтобы эмоционально остыть и освоиться в новой обстановке?
— Да, думаю, что хватило. Тем более, что здесь я не одна — рядом со мной муж, который меня поддерживает, и родители поддерживают на расстоянии. И в целом, очень много поддержки получаю от людей со всего мира. Естественно, я скучаю по дому и до сих пор не смирилась с тем, что не могу вернуться домой.
— Как вы обустроились в Польше? Как нашли жилье?
— Мы пока живем под охраной, нам предоставили жилье на охраняемой территории.
Думаю, мы будем находиться под охраной, пока сохраняется ажиотаж, пока обо мне говорят в СМИ. Но как только все более-менее уляжется и люди начнут забывать обо мне, мы сможем перебраться на какую-то квартиру, найти себе жилье и жить как обычные люди.
— Охраняемое проживание было обеспечено через дипломатические каналы?
— Да, нам помогает министерство иностранных дел Польши.
— На первой пресс-конференции после прилета в Варшаву вы рассказывали, что муж будет искать в Польше работу — пока, видимо, нет такой возможности?
— Во-первых, сейчас даже если он найдет работу, его туда никто не пустит. Но так как он работал в Белоруссии фитнес-тренером, нам удалось клиентов, которые с нами работали в Минске, перевести в онлайн. Сейчас несколько человек занимается с ним через Интернет, и мы будем развивать направление онлайн-тренировок. А когда все более-менее успокоится, станем приглашать людей к себе на тренировки.
— Значит, вы сейчас не можете выходить на улицу, даже сходить в магазин?
— Нет, мы пока совсем не выходим.
— Не возникает из-за этого ощущения, что вы как будто в тюрьме?
— Мы понимаем, что это все временно. Конечно, хочется выйти — тем более, лето, хорошая погода. Хочется и на море куда-то съездить, отдохнуть и расслабиться мыслями. Но мы прекрасно понимаем, что сейчас это вынужденная мера, и нужно просто немножко потерпеть, и потом все наладится.
«В Белоруссии привыкли давить через близких»
— Как часто поддерживаете связь с родителями? Как у них дела на родине — не испытывают ли они проблем в связи со сложившейся ситуацией?
— Мы с ними общаемся каждый день. У меня из родителей работает только мама, и есть такие подозрения, что ее хотят уволить — хотя я совсем не понимаю, при чем здесь мама и ее работа. Я уже взрослый человек, который сам несет ответственность за свои поступки. Но у нас привыкли действовать через родителей, через тех, кто остался в Белоруссии. Отцу было немного хуже, он очень сильно переживал. И для бабушки это был большой стресс. Сейчас они все успокоились, теперь мы думаем, как мы сможем с ними встретиться в ближайшее время.
— На пресс-конференции вы рассказывали, не вдаваясь в детали, что у вашего папы проблемы со здоровьем. То есть, сейчас он чувствует себя лучше и серьезных сложностей нет?
— У него в целом очень серьезные проблемы, ему вообще нужна пересадка сердца. Но так как он очень слаб, мы не можем это сделать.
И перед Олимпиадой у отца случился инсульт, он лежал в реанимации. Поэтому я не могу сказать, что у него все хорошо, человек — инвалид до конца жизни. И мне не хочется усугублять его состояние, потому что ему и так довольно тяжело.
— Может быть, есть возможность перевезти родителей в Польшу, чтобы они были рядом с вами и чтобы отцу был обеспечен медицинский уход? Или пока это нереально?
— Мы, конечно, думаем об этом, но, сами понимаете, это все не так легко делается. Когда была пандемия, в Белоруссии в принципе было сложно делать визы, потому что посольства не работали. А сейчас это еще сложнее. Конечно, мы будем стараться их привезти, и я надеюсь, что получится это сделать.
«Мне звонил лично премьер Польши»
— Вместе с вами на пресс-конференции выступал экс-министр культуры Белоруссии Павел Латушко. Почему вы обратились за помощью именно к нему? И каким образом он сумел вам помочь?
— Изначально я обращалась за помощью в белорусский Фонд спортивной солидарности. Но он, а также фонд, который создал Латушко, сотрудничают и взаимодействуют. И он тоже быстро подключился к моей проблеме, еще когда я находилась в Токио. Павел Латушко обратился в МИД Польши с просьбой помочь мне, и благодаря этому стал возможен мой перелет в Варшаву. Понятно, что все было организовано польской стороной, но он проводил с ними переговоры и просил для меня помощи.
Естественно, сейчас они не оставляют меня, продолжают помогать с вопросами проживания, продолжения спортивной карьеры, поддерживают связь с Министерством спорта. И сейчас мы постепенно решаем все вопросы, которые у нас накопились.
— Когда нужно было реагировать быстро, в Польше вам большую поддержку оказал замглавы МИД Марцин Пшидач. Каким образом польские власти помогают вам в данный момент?
— Сейчас и Министерство спорта, и Министерство культуры Польши подключились и помогают мне совместно с МИД и совместно с премьер-министром страны Матеушем Моравецким. Потому что мне лично звонил премьер-министр, когда я была в Токио — соответственно, он тоже дал указания, чтобы мне помогли. Так что очень много людей оказывает нам помощь.
— Пытаются ли представители белорусских властей по-прежнему каким-либо образом заставить вас вернуться на родину?
— Если честно, когда я сюда прилетела, то сменила телефон и номер. Поэтому со мной довольно сложно найти какой-то контакт. Пока никто не предпринимал никаких попыток, и если даже они будут, то будут безнадежны.
— Видели ли слова президента Белоруссии Александра Лукашенко о том, что вами якобы управляли? Как отреагировали?
— Да, я это видела. Довольно странно. Сначала он вообще сказал: «Кто это такая? Я ее не знаю». А потом начал говорить, что якобы у меня была какая-то стипендия, что мной управляли. То есть, по сути, его слова расходятся друг с другом.
Если он меня не знает, откуда тогда у него информация про стипендию, про то, что я вообще не должна была лететь на Олимпиаду? Хотя это абсолютно не так, потому что у меня был выполнен олимпийский норматив, и я имела полное право участвовать в Олимпиаде. Его слова расходятся, и я просто стараюсь не обращать на это внимание.
«Не понимаю, почему белорусские спортсмены молчат»
— США расширили пакет санкций против Белоруссии, под них попал в том числе белорусский Национальный олимпийский комитет. Изменит ли это что-то, на ваш взгляд?
— Думаю, что это может доставить проблемы белорусскому спорту, в том числе со спонсированием. Возможно, многие спонсоры будут отказываться от контрактов с белорусскими спортсменами из-за этих санкций. Соревнования в Белоруссии отменялись и до этого — скорее всего, никаких соревнований в стране не будет проходить и дальше. Мне очень жаль, что спортсмены будут от этого страдать. Я прекрасно понимаю, сколько труда они вкладывают в спорт, в тренировки, сколько сил и здоровья они на это тратят. Но, с другой стороны, мы каждый день узнаем все больше новостей.
Только сегодня появилась информация, что Министерство спорта запретило атлетам любые выезды за рубеж. И непонятно, почему спортсмены до сих пор продолжают молчать, когда на них идет такое давление и когда им запрещают покидать страну. При том на каких основаниях им могут запретить? Но все продолжают молчать — я не могу этого понять. Возможно, сейчас кто-то начнет говорить, и я буду рада, если наконец-то они осмелятся выйти.
А вообще, конечно, лучше, чтобы они собрались все вместе — не один человек. Тогда, возможно, голоса всех людей будут услышаны.
— Но ведь белорусские спортсмены уже пытались обращаться к властям, вы как раз напомнили об этом в Instagram. Еще год назад они написали открытое письмо, которое вы сейчас подписали. Получается, нужны более активные и решительные действия?
— Да. Сейчас есть огромная возможность заявить об этом, потому что ситуация со мной прогремела на весь мир, и все узнали, что за страна Белоруссия, что в ней происходит, что там делают с людьми, у которых есть собственное мнение, и что в стране нет свободы слова, а нас просто дискредитируют. Что к спортсменам относятся как к какому-то материалу. У спортсменов есть еще один шанс заявить о себе и рассказать, какие запреты сейчас им устанавливают. Молчать, естественно, не стоит.
«За мое мнение меня трижды лишали премий»
— Руководитель признанного экстремистским портала Tribuna.com Максим Березинский рассказывал «Газете.Ru», что на спортсменов пытаются оказывать материальное давление — в частности, у трехкратной призерки Олимпиад по плаванию Александры Герасимени отбирают дом из-за того, что якобы были нарушения при его оформлении. Слышали ли вы о других подобных случаях? Не опасаетесь, что и с вами или с вашими родителями может подобное произойти?
— На протяжении всего этого года если я делала какие-то заявления в Instagram, то меня лишали премий на работе — трижды такое происходило. Естественно, мне сразу поступали звонки с угрозами, и все это приходилось удалять. Так что я все ощутила на себе. У меня были проблемы с выездами на соревнования и сборы — мне запрещали выезды.
И даже была ситуация, когда я за свой счет купила билеты, оплатила тесты на коронавирус и должна была лететь на старт, но в день вылета мне позвонили и сказали, что министр запретил лететь. Я никуда не полетела и потеряла деньги.
У родителей — это их собственность, почему ее должны забирать? У меня могут забрать мою собственность в Белоруссии, но у меня ничего там нет — к сожалению, а, может быть, и к счастью.
— Вы сами упомянули, что может оказываться давление и через близких людей. Исходя из этого, можно предположить, что любые средства могут оказаться подходящими.
— Я понимаю, и мы с родителями думаем об этом. Естественно, они переживают, что у них могут забрать квартиру, у бабушки — дом. Если так поступят, это будет дикостью, но мы понимаем, что для этих людей не существует границ.
— Как вы уже говорили, родители с вами связаться могут. А друзья, партнеры по сборной Белоруссии могут с вами пообщаться? Я имею в виду, связаться напрямую — позвонить, написать в WhatsApp, а не бросить сообщение в Instagram.
— Нет, они не знают, как меня найти. Я со всеми общаюсь в Instagram — люди пишут, и мы общаемся. Но если кто-то просит мой номер, то, естественно, я никому его не даю.
— Муж тоже был вынужден номер сменить?
— Да, он поступил так же, как я — у него новый телефон и новый номер. И точно так же новый номер знают только родители и те люди из Фонда спортивной солидарности, которые нам помогают.
«Маме был звонок»
— Едва ли вы, когда уезжали на Олимпиаду, могли предположить, что вернетесь совсем в другую страну и неизвестно, когда сможете вновь оказаться на родине. И понятно, что ситуация вас потрясла. Но насколько сильно вы ощущаете, как изменилась ваша жизнь? Есть четкое понимание, что она разделилась на до и после, или осознание до конца еще не пришло?
— Наверное, пока все как в тумане, все идет по инерции. Еще нет ни жилья, ни тренера, ни команды. Просто в один момент было все — сборная, место, где мы жили, страна, в которой мы жили. А потом мы все потеряли, и сейчас мы в подвешенном состоянии. Конечно, у нас уже есть какие-то предложения на контракты, и мы на них согласились, чтобы продолжать спортивную карьеру. Но также есть и много других нюансов, которые нужно решить — вопрос тренера, проживания, работы для мужа. Много вопросов.
— Вы говорили, что будете готовы вернуться в Белоруссию, когда там станет безопасно. Предположим, действующие власти гарантируют безопасность и неприкосновенность лично вам и вашим близким людям. Вернетесь ли в таком случае?
— Такое предложение уже поступало. Моей маме был звонок — ей сказали: «если ваша дочь вернется, ее никто трогать не будет». Заявили, что я буду в безопасности и могу вернуться. Но, естественно, мы в это не верим, в данной ситуации я возвращаться точно не буду.
«Отказываться от белорусского гражданства не собираюсь»
— Насколько я понимаю, идет процесс смены спортивного гражданства, чтобы вы могли представлять Польшу на соревнованиях. А национальное гражданство вы будете менять или будете получать второе?
— Менять я точно не планирую, я оставлю белорусское гражданство. А если будет возможность получить второе, то мы его получим, чтобы мы могли спокойно жить в Европе не по визе. Гражданство намного упрощает жизнь, и даже вопросы, связанные с медициной, будут намного более доступны. Но от белорусского гражданства я ни в коем случае не собираюсь отказываться. Я белоруска, я родилась в Белоруссии, и это моя родина.
— Вы публично призывали тех, кто оказался в подобной ситуации, написать вам, и, возможно, вы сможете помочь. Писали ли вам после этого? Если да, то много ли было таких обращений?
— Да, несколько человек мне написали, в том числе спортсменов. Конечно, лично я им не могу помочь — я их перенаправила на Фонд спортивной солидарности. Возможно, не все знают о существовании фонда и не все могут его найти. Поэтому я даю людям контакты фонда, и дальше они решают свои вопросы и проблемы.
«С Белорусской федерацией легкой атлетики всегда было много косяков»
— Вы недавно впервые вышли на старт после Олимпиады и признавались, что организм истощился от нагрузок. Как сейчас планируете строить тренировочный режим и подготовку к сезону?
— На данный момент — никак. Сейчас мы берем отпуск, организму нужно восстановиться. Мы же не механизмы, которые могут бесконечно работать. Нам нужен отдых, тем более, после такой ситуации. Обычно у нас всегда в конце сезона отпуск на месяц, и в этом году я планировала его брать где-то в середине сентября. Но так сложились обстоятельства, что я беру отпуск уже, можно сказать, с сегодняшнего дня.
Попытаюсь за этот месяц максимально восстановить свой организм и уже ближе к октябрю начинать подготовку к следующему сезону. Потому что если сейчас я буду продолжать тренироваться, то буду только гробить свой организм, и из этого ничего не получится хорошего.
— В этой связи, кстати, создалось впечатление, что в белорусском спорте теперь пытаются вымарать ваше имя из истории. Белорусская федерация легкой атлетики опубликовала протокол этих соревнований, но вы там упомянуты не были. Удивлены?
— Нет, не удивлена, я знала, что так и будет. С Белорусской федерацией легкой атлетики всегда было достаточно косяков и проблем. Даже когда мы ехали на чемпионат Европы в Берлин, они писали про меня, что я далека от европейского топ-листа и у меня нет никаких шансов. В итоге в Берлине я установила два личных рекорда, заняла девятое место, хотя они мне прогнозировали, что я там смогу просто пробежаться. Они никогда не ценят спортсменов, проявляют полное неуважение, и подобным поступком с их стороны я ни капельки не удивлена.
— Вы рассказывали, что тренироваться вам помогает муж — а кто еще? Поддерживаете ли связь со своим бывшим тренером?
— Нет, сейчас мы будем искать тренера здесь, в Польше. Чтобы уже здесь была группа, с которой я бы тренировалась, и чтобы наставник был всегда рядом. Потому что у меня был двухлетний опыт тренировок на расстоянии, и это довольно тяжелая работа. Тренер должен быть рядом, ставить технику и все контролировать. Случались моменты, когда я на тренировках получала мелкие травмы, потому что не было тренера, я занималась одна. В то время даже мужа ко мне не пускали. Он работал в центре по легкой атлетике, и когда там сменилось начальство и пришел новый директор, то первое, что он сделал, — запретил моему мужу помогать мне тренироваться. Мне пришлось заниматься самой, и я получила маленькую травму.
Естественно, мы хотим, чтобы тренер был здесь, потому что мы планируем остаться жить в Варшаве, и хотелось бы здесь иметь тренера и группу. Тем более, здесь очень много хороших тренеров: буквально на прошлой неделе девочки показали очень достойные результаты на 200 м. Это говорит о том, что в Польше очень хороший спринт, очень хорошие специалисты и соперничество. Не думаю, что мне нужен тренер за рубежом для того, чтобы показывать быстрые секунды.
А муж, конечно, останется, все равно будет помогать заниматься. Как он был моим вторым тренером, так и останется. Возможно, ему предложат какую-то работу, и он сможет, может быть, даже быть одним из тренеров сборной. Я в этом не уверена, это просто мои предположения. Но в любом случае, то, что он будет со мной, однозначно. Тем более, в первое время мне это будет необходимо.
«План соревнований расписан на восемь лет вперед»
— Есть ли цель подготовиться к следующей Олимпиаде — уже в составе сборной Польши? Возможно, эта подготовка уже началась — по крайней мере, моральная?
— Конечно, цель есть. Но я и до этого ориентировалась на две-три Олимпиады. У нас план по всем соревнованиям был расписан на восемь лет вперед, в том числе по Олимпийским играм. Потом мы планировали, возможно, завести ребенка, вернуться в спорт и поехать на еще одну Олимпиаду. Эти планы не меняются, они никуда не делись и остаются у нас в головах и в моем блокнотике. Мы будем дальше идти к нашим целям и пытаться достигать результатов.
— Каковы ваши ближайшие спортивные планы? Возможно, после отпуска вы нацеливаетесь на какие-то конкретные соревнования?
— Нет, на данный момент ничего нет. Надо, прежде всего, решить вопрос со спортивным карантином, который нужно отсидеть при смене спортивного гражданства. И это сейчас самый главный вопрос для меня: какой срок этого карантина будет мне назначен. Поэтому сложно сейчас говорить о каких-то соревнованиях. Вообще, срок всегда три года. Этим занимается Международная ассоциация легкоатлетических федераций, и она принимает решение. В польском Министерстве спорта говорили о том, что будут делать все возможное, чтобы этот срок мне сократили, потому что ситуация неоднозначная, я же не планировала менять гражданство просто так. И, возможно, нам могут пойти навстречу и срок карантина сократить, потому что такие ситуации уже бывали.
