Цивилизация
Актер Леонардо ди Каприо известен не только по ролям в топовых голливудских фильмах, но и благотворительной деятельностью. Его фонд Leonardo DiCaprio's Foundation уже не первый год занимается поддержкой проектов по сохранению дикой природы. Особый интерес ди Каприо питает к российскому Дальнему Востоку — многим запомнилось, как в 2010 году актер во время визита в Россию обсуждал с президентом Владимиром Путиным вопрос охраны дальневосточных тигров.
Одним из получателей денег из фонда Леонардо ди Каприо была «Эковахта Сахалина»: в июле 2015 года актер перевел этой общественной организации $159 тыс. на сохранение сахалинского заказника «Восточный» и диких лососевых рек. Однако после того, как 18 сентября «Эковахту» признали иностранным агентом, в НКО решили вернуть деньги обратно.
«На счете «Эковахты» пока остается неизрасходованная часть благотворительного пожертвования от зарубежной некоммерческой организации «Центр дикого лосося», остаток которого в размере около $30 тыс. будет также возвращен в самом ближайшем будущем, после урегулирования технических процедур. Благодаря этим средствам организация могла выполнять программу по защите и сохранению диких популяций тихоокеанских лососей по всему Сахалину», — сообщили экологи.
Руководство организации уверено, что у Минюста не было оснований включать ее в реестр иностранных агентов, поскольку она не занимается политической деятельностью. Для того чтобы покинуть список НКО-иноагентов, экологи решили полностью отказаться от зарубежного финансирования и продолжить свое существование на пожертвования жителей острова. Организация также планирует добиваться снятия статуса иностранного агента через суд, а в случае отказа — полностью прекратить свою деятельность.
«Эковахта Сахалина» финансируется за счет благотворительных пожертвований, грантов и членских взносов, многие из которых действительно приходят из-за рубежа. Среди жертвователей на сайте НКО указаны такие организации, как фонд Флоры и Уильяма Хьюлетт (США), фонд братьев Рокфеллер (США), Фонд гражданских исследований Такаги (Япония), Фонд для природы Уитли (Великобритания) и другие. Ранее организация уже была вынуждена отказаться от средств, полученных от благотворительного фонда Мотта, так как Совет Федерации внес его в неофициальный проект списка нежелательных организаций. С 2007 года этот фонд поддерживал работу «Эковахты» по общественному экологическому контролю и повышению природоохранных стандартов в проектах нефтегазового сектора.
«Экологическая вахта Сахалина» существует уже 20 лет: с 1995 года она работала как неформальная организация, а в 1997 году была зарегистрирована официально. Поводом для внесения в список иноагентов послужило то, что организация ставит своей задачей воздействие на органы государственной власти. «Газета.Ru» обсудила дальнейшие перспективы существования НКО с ее главой — известным экологом Дмитрием Лисицыным:
— Дмитрий, скажите, что сейчас представляет собой заказник, почему к нему такое внимание со стороны фондов?
— Заказник «Восточный» — это последняя ненарушенная территория в этом регионе, где до сих пор сохранились нетронутые популяции сахалинских лососей, которые не подвержены никакому вообще влиянию человека.
Таких территорий не только в России — во всем мире осталось очень мало.
Благодаря этому в устьях маленьких, по российским меркам, рек собирается огромное количество медведей.
Эти девственные леса сохранились исключительно из-за деятельности нашей организации. Еще в середине 90-х годов эта территория была передана в аренду для вырубки леса. Нам удалось добиться того, что в 1998 году Смирныховский леспромхоз, имевший полные права на вырубку, добровольно отказался от аренды в пользу создания заказника «Восточный». Еще год ушел на то, чтобы создать там не просто заказник, а заказник со строгим режимом охраны, где запрещена любая рубка леса.
В то же время прилегающая к заказнику территория очень сильно пострадала от деятельности промышленного комплекса: сначала она была вырублена, а после рубок, в 1998 году, там прошли очень сильные пожары. Та территория до сих пор не восстановилась, а вот заказник не пострадал. Это связано с тем, что естественные экосистемы гораздо более устойчивы к лесным пожарам, чем те, где прошла рубка.
— Есть ли еще какие-то общественные организации, которые, как «Экологическая вахта», занимаются Сахалином?
— Мы, конечно, не единственные воины в поле. Нам очень много помогают, прежде всего сахалинцы. Мы очень много сотрудничаем с рыбопромышленными компаниями, которые ведут экологически устойчивое рыболовство, у нас партнерские программы, без финансовой поддержки.
На Сахалине есть целый ряд других общественных экологических организаций. Но они все работают в основном в сфере экологического образования.
А природоохранная деятельность, которая связана хоть с какими-либо конфликтами, не ведется никем, кроме нас.
Если говорить об организациях извне, то Greenpeace, к сожалению, на Сахалине не работает, но работает Всемирный фонд дикой природы (организация признана в РФ нежелательной), у него есть здесь природоохранная программа, мы с ними сотрудничаем, они нам иногда помогают, и иногда даже в небольшом объеме финансово поддерживают нашу деятельность. Также на Сахалине работает Международный фонд защиты животных.
— Откуда вы берете средства на существование, от каких организаций приходят гранты?
— У нас в стране нам известен единственный природоохранный фонд, который выдает гранты именно на охрану окружающей среды, это фонд Вернадского. Но он полностью организован компанией «Газпром». Если бы мы получали деньги там, то был бы серьезный конфликт интересов, поскольку, помимо прочего, наша организация ведет общественный экологический контроль различных нефтегазовых проектов, и российских, и иностранных.
Кстати,
мы никогда не обращались за поддержкой в иностранные государственные фонды.
Равным образом мы никогда не получали деньги от иностранных корпоративных фондов, то есть тех, что организованы бизнес-сообществом. Все наши партнеры-жертвователи, которые поддерживали нашу работу, это фонды, организованные частными лицами. Либо такие же, как мы, некоммерческие экологические организации, как, скажем, Центр дикого лосося, или такие фонды, как фонд Леонардо ди Каприо.
— На что конкретно были бы направлены эти деньги, чего мы, грубо говоря, лишились?
— Грант направлен как на продолжение охраны самого заказника, так и на научные исследования, которые помогут придать природоохранный статус морской акватории, прилегающей к заказнику. Сейчас она не имеет никакого охранного статуса, она потеряла его в 2004 году.
Так получилось, что именно этот участок акватории единственный по всему периметру Сахалина свободен от рыбного промысла. Поскольку в остальных районах стремительно нарастает промысел горбуши, это сильно истощает ресурсы. Таким образом, район, где заказник, который всегда был в аутсайдерах по выловам, сегодня вышел в лидеры, потому что в ранее богатых горбушей районах рыбы не осталось. Особенно в этом году все очень плохо с рыбой, потому что на Сахалине просто катастрофически провальная лососевая путина.
Рыбы пришло в три раза меньше, чем должно было.
И вот наш проект в том числе был направлен на то, чтобы поддерживать устойчивое, экологически ответственное рыболовство, сохранять среду обитания лососей.
— Если можно, остановимся на деталях. На какое время и на какие вещи хватило бы этих денег?
— На Сахалине в принципе все безумно дорого, люди, приезжающие с материка, даже из Москвы, просто поражаются нашим ценам. Основные затраты требуют экспедиционные работы, экспертные оценки, научные исследования для возврата охранного статуса акватории. У нас один пятидневный рейд обходится примерно в 30–40 тыс. руб. Таких рейдов у нас в течение года несколько десятков, если не больше.
Потом, денег стоит покупка оборудования, транспортные расходы, аренда офиса, постоянное обновление электронной правовой системы. Связь очень дорогая, потому что в том районе можно пользоваться в основном только спутниковой, мобильная практически не работает. А отказаться от связи мы не можем из соображений безопасности: надо пройти 30 км в один конец на лодке по очень опасному, сложному, бурному морю. И
были случаи, когда просто ломался мотор, людей уносило — и только благодаря спутниковой связи они остались живы.
Ну и зарплата сотрудникам, конечно. Их у нас пятеро, они очень много работают, и без зарплаты им пришлось бы работать где-то в другом месте. Тогда мы могли бы выполнять не больше 5–10% от того объема работы, который выполняется сейчас. При этом, для сравнения, средняя зарплата в организации примерно на 30% ниже, чем в целом по области.
— Именно из-за этих грантов и происходят все обвинения в том, что вы якобы иностранные агенты?
— Да, именно так. Пожертвование от фонда Леонардо ди Каприо мы получили недавно, еще не успели начать его тратить, поэтому нам так просто было вернуть его сразу. С другим грантом, у нас уже большая часть его потрачена, сложнее. Чтобы его вернуть, нам надо будет провести ряд технических процедур, подвести итоги, отчитаться и так далее.
— Как вы думаете, почему пошло такое резкое и внезапное давление?
— Я думаю, это общее нарастание ограничительных и запретительных тенденций в стране. Мы никогда с властями не конфликтовали. Нас частенько, особенно в последние два-три года, попрекали тем, что мы получаем зарубежное финансирование. Например, однажды на нас был направлен донос заместителю генерального прокурора, где говорилось, что «Эковахту» нужно признать иностранным агентом, они подрывают авторитет государства. Автором этого доноса был губернатор Хорошавин, который сейчас сидит в тюрьме за огромные взятки и коррупцию. Нас проверила прокуратура, не нашла в нашей деятельности никаких нарушений.
Нас вообще регулярно проверяют. Проверка Минюстом, в результате которой нас признали иностранным агентом, — четвертая за два года. Кроме Минюста, нас проверяла прокуратура, Минфин,
мы просто под огромным микроскопом находимся.
И всегда наша деятельность полностью соответствовала законодательству России, не было никаких нареканий. Но вот сейчас пошло…
— Может быть, вы кому-то перешли дорогу, ущемили чьи-то интересы?
— Возможно, как-то повлияло то, что весной этого года
мы выявили большое количество нефтяных разливов компании «Роснефть»
на севере Сахалина. Еще в этом году мы выиграли суд против золотодобывающей артели, которая загрязняла нерестовую реку, их проект по добыче золота был закрыт. В результате в этом году эта река впервые за много лет стала чистой. Наверное, много тех, кто был недоволен нашей работой.
— Как вы считаете, смогут ли сахалинцы возместить нехватку денег, которая теперь, судя по всему, может образоваться?
— Мы точно так же задаемся этим вопросом, как и вы, сейчас обращаемся к нашим землякам. Среди них есть вполне себе обеспеченные люди, и мы все-таки надеемся на их поддержку.
На Сахалине люди очень любят природу,
для среднестатистического сахалинца природа значит намного больше, чем для жителя большинства других регионов России.
У нас очень мало возможностей выезжать с острова, потому что безумно дорогие билеты. У нас очень ограниченные возможности тут вести какую-то культурную жизнь по сравнению с другими центрами цивилизации. Во многом поэтому люди компенсируют это общением с природой. И у нас здесь прекрасная рыбалка. Многие люди поддерживают нашу деятельность именно потому, что они видят: она направлена на сохранение рыбных ресурсов.
Кроме этого, мы обращаемся не только к частным лицам, но и к различным предприятиям и организациям, которые тоже могут нас поддержать. Правда, здесь у нас есть строгие ограничения: мы не можем получать средства от тех компаний, которые ведут свой бизнес экологически неустойчивым образом, например от нефтяных компаний. Поэтому мы рассчитываем на поддержку части рыбопромышленников, которые отвечают высоким экологическим стандартам, возможно, каких-то строительных компаний. У нас тут есть малый и средний бизнес, и мы надеемся, что нас поддержат.