Радомир Почуча — воин со стажем. Он принимал участие в ряде конфликтов на территории бывшей Югославии, потом служил в элитном подразделении МВД Сербии, а после начала конфликта на востоке Украины принимал участие в боевых действиях против украинских силовиков. Сейчас ему, как и многим волонтерам из сербского государства, угрожает тюрьма, если они вернутся на родину.
— Почему сербы решили поехать в Донбасс, воевать против украинских силовиков?
— Это вековая традиция — русские помогают сербам, сербы — русским. Вспомни Первую мировую войну, Вторую — когда Красная армия освободила Белград, гражданскую войну в Югославии — когда к нам на помощь приезжали добровольцы из России. С другой стороны, есть и легенда о сербском воеводе Александре Саичиче, который воевал за Российскую империю в Русско-японскую войну и победил самурая в сабельном бою при Порт-Артуре. Сейчас его сабля хранится в вашем Центральном музее Вооруженных сил.
— А сколько примерно сербов приехало воевать на восток Украины?
— Думаю, от 70–80 до, может быть, сотни человек. Но тут сильно зависит от того, желает или нет человек раскрывать, где он и за кого воюет. У нас появился недавно новый закон, по которому сербам запрещено участвовать в военном конфликте на территории другого государства. Вне зависимости от того, что в этом конфликте затрагиваются интересы братского нам народа.
— То есть сербы могут быть осуждены за свое «добровольчество»?
— Не «могут быть», а
уже восемь человек получили условные сроки — от трех до пяти лет условно. Но у меня есть серьезные опасения, что другие добровольцы, когда вернутся, получат реальные тюремные сроки. В любом случае Служба безопасности Сербии ведет прослушку телефонов добровольцев
и следит за тем, что они пишут в интернете, не исключено, что и взламывает их электронную почту.
— А ты поддерживаешь контакт с осужденными?
— Да, мы общаемся. Они настоящие бойцы, не отступились от своих убеждений, не жалеют о том, что сделали для Новороссии. Один из них вообще хочет в Сирию теперь добровольцем ехать, воевать против ИГИЛ (организация радикальных исламистов, запрещенная во многих странах мира, в том числе и в России. — «Газета.Ru»).
— Странно, что подобный закон появился в годы правления президента Николича, сербского националиста, который говорит о необходимости защиты интересов сербов и православных...
— Как тебе сказать… Я его лично знаю. Да, он был членом Сербской радикальной партии, потом создал Прогрессивную партию, на националистической и патриотической риторике он пришел к власти. А сейчас он реальной власти особой не имеет, и его именем пользуются другие политики. Вроде премьера Вучича, который говорил о возвращении «сербского блеска» в ходе выборов, но сейчас проводит свою политику абсолютно в общеевропейском русле, которая выгодна Меркель и другим западным лидерам. Сейчас очень влиятельные люди в Белграде — это посол США Кирби и посол ЕС Девенпорт.
— Что теперь будут делать сербские добровольцы, которым угрожает лишение свободы по новому закону?
— Это вопрос личного выбора. На то и слово такое — «доброволец». Это твоя добрая воля: приехать рисковать жизнью или рисковать своей свободой после войны. Те, кто сейчас остался, возможно, попросят гражданства ЛНР или ДНР. А может быть, вернутся в Сербию, невзирая на последствия. Я не берусь сказать.
— А где сербы служили в армиях ДНР и ЛНР? В пехоте? Где-то еще?
— Во-первых,
среди них было некоторое количество бывших бойцов «Красных беретов». Это элитное формирование, бойцы которого прошли школу еще первой гражданской войны в Югославии.
А во-вторых, все зависит от образования, специальности и физических данных самого бойца. Ты можешь не быть танкистом или снайпером, но иногда повар не менее важен, чем представитель воинской специальности. Или вот приходишь в дом, который тебе как базу определили, а он снарядом разрушен. Нужны подчас и столяры с плотниками, чтобы это восстанавливать. Каждому человеку на войне есть применение. Кто-то снабжением, например занимается, те же сигареты возит.
— У тебя есть опыт участия в боевых действиях?
— Мне 44 года, осенью будет 45. Первый раз я взял в руки оружие, когда служил в югославской армии. Потом в нашей стране началась гражданская война. Я воевал и в Славонии (регион в Хорватии. — «Газета.Ru») против хорватов, и в Боснии и Герцеговине, а потом и в Косово. Кроме того, я состоял некоторое время в элитном подразделении МВД Сербии «Красные береты», какое-то время я даже пресс-секретарем их был. В общем, я прекрасно знаю сценарий таких войн, как на востоке Украины. В принципе, Новороссия похожа на Сербскую Краину (сербскую автономию в Хорватии в 1992–1995 годах. — «Газета.Ru»).
— Кстати, я слышал, что некоторое число хорватов воюет за Украину в этом конфликте. Не встречались с ними?
— Конкретно я воевал под Луганском, потом на юге Дебальцево, а потом участвовал в неудачном штурме Песок. Может быть, там и были хорваты, в составе той же нацгвардии. Я не знаю.
— Уголовное дело против добровольцев — это одна сторона. Может, по возвращении они как-то еще поражены в правах? Работу найти не могут?
— Слушай, там сейчас и так работы нет, люди у черты голода который год живут. Недавно в Белграде сгорел дом известного театрального актера. Он получил тяжелые ожоги, а его мать и сестра погибли. Выяснилось, что в его доме отключили за неуплату электричество, а пламя вспыхнуло от того, что свеча упала на покрывало. Это тебе пример того, какие проблемы сейчас в стране. Неважно, осужден ты или нет. Работы нет в принципе.
— А есть ли добровольцы из других балканских стран? Болгарии, например?
— Про болгар не знаю, знаю только, что, когда в Македонии были бои в местечке Куманово, они собирались ехать, македонцам помогать. А так есть из Испании, Франции, США даже. Поляки есть.
— Сейчас осудили сербов, раньше посадили испанцев. Как ты думаешь, всем добровольцам, которые воюют за Новороссию, угрожает опасность?
— Зависит от конкретной страны. Недавно мой друг, доброволец из Франции, женился на американке филиппинского происхождения. Она воевала за армию США в Афганистане, а сейчас военный журналист. Они ехали домой через Венгрию, там их задержали и долго допрашивали. В итоге они добрались до дома и сейчас стараются лишний раз не попадать в поле зрения властей. В Европе тенденция ясна, добровольцев могут и посадить. Америка в этом смысле специфичная страна. Ты можешь воевать за сербов, русских, украинцев или даже хуту или тутси в Руанде. Если ты напрямую не действуешь против интересов Америки, то к тебе претензий у правосудия США нет.
— А сколько времени лично ты провел в Донбассе?
— Я приехал в сентябре 2014 года.
После нескольких боев я попал в тюрьму в ДНР. Меня обвинили черт знает в чем: что я продавал оружие украинской стороне, а еще хотел убить двоих сербских добровольцев. Месяц просидел, на 15 килограмм похудел (смеется). Меня в итоге отпустили.
И я нахожусь здесь, в штабе движения «Новороссия» Игоря Стрелкова. Попытка меня посадить в ДНР, я уверен, связана с политикой: на войне всегда находится место и криминалу, и политическим спекуляциям. Надеюсь, мне еще удастся вернуться в Донецк или Луганск, но сейчас этот вопрос открыт. Хочу подчеркнуть, что я чист перед законом и Богом, а все обвинения против меня голословны.
— А в итоге ты останешься в России или хочешь в Сербию вернуться?
— Конечно, в Сербию. Я благодарен России за все, но даже дворец из золота здесь я променяю на деревянную халупу на родине. Я вернусь и буду отстаивать те идеалы, которые мне близки. Если потребуется, то и с оружием в руках.
— А есть такая необходимость — брать дома в руки оружие?
— Есть вероятность, что объекты инфраструктуры в Сербии станут мишенями атак террористов из ИГИЛ (организация радикальных исламистов, запрещенная во многих странах мира, в том числе и в России. — «Газета.Ru»). У нас есть город и община Нови-Пазар, где живет множество мусульман, среди них есть и исламисты, которые участвовали в боевых действиях на Ближнем Востоке.