Цивилизация
Джим Афертон на протяжении 20 лет работал дальнобойщиком, у него был собственный грузовик, дом и несколько любимых такс. Все резко изменилось в апреле нынешнего года, когда британец приехал в город Курдистан на севере Ирака и вступил в ряды добровольческой боевой организации «Двех Навша» (Dwekh Nawsha — приносящий жертву. — «Газета.Ru»). Она появилась недавно, ее цель — защита ассирийских христиан от «Исламского государства» (организация запрещена в России) — террористической группировки, деятельность которой запрещена в ряде стран, в том числе в России. В составе «Двех Навша» немало выходцев из Европы, а также американцев и австралийцев.
— Как к тебе пришло решение бросить все и приехать сюда бороться с «Исламским государством»?
— Я посмотрел несколько видео в интернете, где боевики этой группировки творят зверства над невинными людьми. Это касалось не только Курдистана или Северного Ирака, но и целого ряда стран мира. Нужно понимать, что если Сирия и Ирак падут под ударами исламистов окончательно, то под властью ИГ окажутся Турция, Иран и Азербайджан. Вслед за этим небольшие страны региона, такие как Армения, станут вновь точками, где происходит геноцид мирного населения. Нечто подобное в истории уже было.
Уже здесь я лично видел, как участники «Исламского государства» за считаные часы ничего не оставляют от древних памятников, которые просуществовали тысячелетиями.
А то бесчеловечное отношение, которое они проявляют по отношению к женщинам и детям, встречалось ранее разве что в эпоху глубокого Средневековья.
— Можешь рассказать о каких-либо преступлениях, совершаемых боевиками ИГИЛ, очевидцем которых ты был?
— Я не могу ни говорить, ни писать об этих вещах. Ты уж извини… Потому что, когда я начинаю вспоминать об этом, я плачу, так как меня остановили, когда я попытался помешать им делать то, что они делали. Меня буквально физически удержали и насильно увели из того места, где это творилось. Иначе я бы полез заступаться и был бы убит. Увы, в тот конкретный момент ни я, ни мои товарищи не смогли помешать злу свершиться.
— Сколько людей из стран Западной Европы, Австралии и США воюет в «Двех Навша»?
— Не очень много. Мне трудно назвать цифры, у нас ведь добровольческая организация. Но из западных стран люди приезжают постоянно. Правда, некоторые задерживаются не больше чем на пару дней. Те же, кто остается, делают все возможное, чтобы помочь курдам. Правда, сказывается то обстоятельство, что вооружены волонтеры не очень хорошо: большинству наших «игрушек» 30 лет и более.
— Ты не знаешь, русские среди добровольцев, воюющих за курдов, есть?
— Нет, нету, но, насколько я понял из разговоров с нашими командирами, у парней из России, которые хотят сюда приехать, есть проблемы с получением виз.
— А твои родственники знают, куда ты поехал и зачем?
— Да, мои отец и мать знают. Они очень волнуются за меня и стараются быть в курсе того, что со мной тут происходит. Переживают за меня и мои жена с детьми — у меня две дочери и сын, — я также знаю, что мои двое внуков очень по мне скучают. Но я бы хотел, чтобы мои родственники мной гордились. Я очень горд тем, что воюю здесь. Я еще никогда не был настолько уверен в том, что поступаю правильно.
— Тебе лично доводилось убивать твоих противников?
— Я делал то, что необходимо было делать на войне.
— А пленных ты или твои товарищи брали?
— Мы видели, как берут в плен боевиков ИГ. Но мы не вступали с ними в контакт.
— Если говорить о курдском ополчении, как ты считаешь, насколько хорошо оно экипировано и обучено?
— Формирования курдов сейчас недостаточно хорошо вооружены, не получают достаточно средств и испытывают недостаток в личном составе.
Большая часть тех, кто пошел в ополчение, — это молодые девушки, которые в прямом смысле слова живут по 15 дней в окопах на передовой. Потом их сменяют такие же, как они.
Так и служат эти ополченки — вахтовым методом. Но я никогда не забуду их человечное отношение к нам: широкие и искренние улыбки, крепкие рукопожатия и объятия, традиционные чаепития в свободные минуты. Отдельные несколько слов нужно сказать о командире одного курдского отряда. Прямо в разгар боя ему на мобильный кто-то позвонил, и он ответил. Представляете, автоматные и пулеметные очереди, гранатометы лупят, а этот парень орет в трубку: «Извините, я на войне, я перезвоню через пять минут». В общем, мир этим парням должен многое…
— А ты понимаешь по-арабски или по-курдски?
— Я ни на каком не говорю, кроме английского. К счастью, в составе курдских ополченцев есть англоговорящие люди. В общем, как-то общий язык находим.
— Говорят, ты купил оружие и форму на свои деньги. Это правда?
— Да, я сам себя профинансировал на этой войне. (Улыбается.) Дело в том, что наше подразделение очень небольшое, оно защищает людей, оказавшихся в абсолютном меньшинстве здесь: христиане в полностью мусульманской стране. У меня ушло восемь месяцев для того, чтобы продать два мотоцикла и лодку, а на вырученные средства приобрести патроны, оружие и боеприпасы.
— А каким оружием ты пользуешься?
— У меня есть АК-47 российского производства 1962 года выпуска, пулемет РПК 1978 года. Очень удобно: к ним одни и те же патроны нужны. Еще у меня есть короткое помповое ружье и несколько гранат. Обожаю ручной пулемет Калашникова! Надежный, как и одноименный автомат, но не особо тяжелый, а дальность больше… Ну и чтобы ты понимал расценки: за АК-47 я отдал $900, за РПК — $1200, каждая граната мне стоила от $100 до $150, полный магазин к автомату — $55. Патроны здесь стоят от 80 центов до $2 за штуку.
— Боевики ИГИЛ хорошо вооружены?
— Очень хорошо. У них есть оружие американского производства, средства транспорта и разведки. Личный состав их подразделений зачастую состоит из людей, воевавших ранее где-то еще, а потом приехавших сюда. И получается:
мы топаем пешком и потом обливаемся, а они разъезжают на машинах с кондиционером. Мы впяливаемся в темноту, пытаясь что-то там разглядеть, а они используют специальное оборудование ночного видения и беспилотники.
— А в британской армии ты служил?
— Никогда. Мой папа был профессиональным военным, а мой младший брат служил в бронетанковых войсках и в 2006-м погиб здесь же в Ираке. Я солдат Христа, я так себя ощущаю.
— Британская пресса пишет, что ты националист и даже входишь в ультраправую партию Britain First (Британия — превыше всего).
— Это потому, что я лысый, поэтому меня некоторые люди скинхедом называют. На самом деле моя лысая голова ничего не означает. Если бы у меня были густые волосы, я бы их отпустил, чтобы они отросли длиннее. Ни к какой политической партии я не отношусь, ни в каких британских ультраправых движениях не состою. Все публикации в британской прессе на этот счет — это ложь. Межрасовые различия меня в принципе не волнуют, у меня есть друзья с самым разным цветом кожи и с разным вероисповеданием.
— У тебя хобби есть какое-нибудь?
— Было до того, как сюда приехал. Я обожал проводить время со своими таксами. Сейчас за ними жена присматривает, пока я здесь. Еще любил автогонки, у меня были спортивные мотоциклы, но я их продал. Да и по лодке своей тоже скучаю. В общем, теперь придется новое хобби искать.
— Что будешь делать потом, как закончишь воевать? (Через пару недель Афертон планирует вернуться домой, а потом снова приехать в Ирак. — «Газета.Ru»)
— То же самое, что и раньше: развозить на своем грузовике грузы по Европе. В те страны, куда нужно.