Цивилизация
Новорожденного – на «Волге», маму – в автозаке
Еще несколько лет назад дом ребенка в «тройке», как сокращенно называют эту колонию, был единственным на юге России. Ближайшие располагались в Можайске, Нижнем Новгороде и мордовском Саранске. «Но с 2011 года у нас все меньше детей, потому что дом ребенка открылся в Азове и в ЮФО получилось два учреждения: мы – общего режима, а там – строгого», – рассказывает старший врач-педиатр майор внутренней службы Светлана Ложникова.
Большинство, порядка 80% женщин прибывают сюда на поздних сроках беременности из СИЗО. Далеко не во всех изоляторах есть приемлемые условия для новорожденного, поэтому суды стараются быстрее вынести приговор беременной. Были случаи, когда в роддом приходилось ехать через пару дней после прибытия в колонию. Не чаще раза в год рождается ребенок, зачатый уже в колонии, когда муж приехал на длительное свидание. Некоторые поступают с младенцами уже по этапу. А недавно четыре матери добились перевода малышей из детского дома, куда их забрали после ареста.
«Осужденная рожает в обычном медицинском учреждении, три дня проводит в районном роддоме, где за нами закреплена отдельная палата. Конечно, ее встречают не с цветами и шампанским.
Осужденную увозят обратно в автозаке, а ребенка в сопровождении медиков на автомобиле «Волга», – продолжает старший врач-педиатр.
В доме ребенка они проводят первые три года жизни, но, если матери осталось сидеть несколько месяцев, ребенка могут оставить до четырехлетнего возраста. Когда срок заключения большой, ребенка передают родным или, если те не находятся, замещающей семье. С помощью социальной защиты выбирается кубанская семья, которая станет опекуном до освобождения матери. Ее знакомят с родительницей, она дает согласие, опекуны с малышом приходят на свидания. «Аборты только по медицинским показаниям, больше заявлений о прерывании беременности не было, – пояснила Ложникова. – Одна из осужденных рассказывала, что в СИЗО писала заявление, но ее не вывезли в больницу. А здесь ни одна не заикалась даже, чтобы сделать аборт».
Мамина работа
В доме ребенка, существующем с 1973 года, встречаются целые криминальные династии. Некоторые заключенные родились здесь. И сами потом рожали в неволе.
Осужденная обязана проводить с ребенком четыре часа – два утром и два вечером. Но каждая третья, признаются сотрудники, отбывает это время формально: ребенок сам по себе, а она в сторонке болтает с подругами. Некоторые при каждом удобном случае пропускают прогулки – не дозовешься.
Зато с этого года пять мам живут в отделении совместного проживания, находясь с детьми круглые сутки.
«Отобрали их по нескольким критериям – грудное вскармливание, неконфликтность, активность, отсутствие нарушений, отказ от курения. Все они до этого курили, но бросили, чтобы находиться с новорожденным. Одну случайно застали курящей, взяли другую», – говорит старший врач.
Три осужденные матери работают нянечками. Сперва, иногда по несколько лет, бесплатно помогают, потом их берут на ставку.
Получают немного: по закону на счет осужденного начисляют 25% зарплаты, в нашем случае это чуть больше 2 тыс. руб.
Одна из работающих так осужденных – Виктория Кесиян. В исправительную колонию она попала в 2008 году за наркотики. «Познакомились с будущим мужем в «столыпине» (специальный вагон для перевозки подследственных и осужденных), он работал конвоиром. Начал писать письма, приезжал на свидания. Так и расписались, – вспоминает женщина. – Срок у меня большой, поэтому решили рожать здесь». Сейчас сыну Богдану почти четыре года, через несколько дней он вместе с мамой, освобожденной условно-досрочно, впервые окажется на свободе. В доме, который построил для них папа. Мальчик с нетерпением считает дни, здесь ему уже скучно. «Было вот столько, – показывает Богдан две растопыренные ладошки. – А осталось столько!» – заводит одну руку за спину, оставив правую пятерню.
«Бандит мой»
Педагог-психолог Марина Суровцева признается, что практически все мамы начинают одинаково: помощь не нужна, сами все знаем. «Потом, столкнувшись с трудностями, по одной приходят и просят переписать детские стишки, потешки. Некоторые даже по имени ребенка могут не называть: такого не было у них дома, осужденная учится быть мамой, сама не зная материнской ласки», – объясняет психолог.
Для того чтобы обучить материнству, проводят специальные занятия.
Например, делают отпечаток ладони и на каждом пальчике пишут по ласковому слову, начинающемуся на буквы имени ребенка. «Поначалу ассоциации неприятные – откатали пальчики – соответствующие комментарии, – продолжает Марина Суровцева. – В процессе все подключаются, бывает, что группой подбирают ласковое слово: их в словаре осужденных не так уж и много. Кто-то писать не умеет, другие стесняются своих чувств». На розовых ладошках, приклеенных в игровой комнате, можно найти и стандартные «лапатулька», «рыбка», «зубастик», «солнышко», и звучащее в этих стенах по-особенному «бандит мой».
Другое задание – нарисовать ребенка в будущем. Рисунки осужденных похожи на детские, настолько схематичны. Кто-то видит сына на боксерском ринге, кто-то – врачом («Всех излечит-исцелит добрый доктор Леня Мохоновский»), еще одна нарисовала дом с табличкой: «Магазин «Скиф» и дымящий грузовик.
Эмоциональное развитие малышей не отличается от их сверстников по ту сторону колючей проволоки. Но детям постарше недостает социализации – прогулок в парке, походов в магазин: они находятся в ограниченном коллективе и пространстве. Несколько раз в год их вывозят на аттракционы или в цирк, но этого недостаточно, а собственного автобуса дому ребенка не хватает.
Готовящиеся стать мамами осужденные, а их в колонии пятеро, живут в отдельной секции с кормящими матерями. Им положены дополнительные творог, сливочное масло и яйца.
Одна из беременных – Ханзада Урумбаева – на седьмом месяце, но рожать будет уже на воле. «Срок у меня три с половиной года, забеременела здесь, когда приезжал муж. Если честно, ребенок незапланированный, но вместе решили его оставить. Это мой третий ребенок», – делится осужденная.
