Цивилизация
В среду 7 мая в Москве прошла генеральная репетиция парада. Еще ранним утром погода испортилась — начавшийся на окраине города снег вперемешку с мелким градом неожиданно повалил в центре Москвы. Как раз в это время из молочной пелены над городом с ревом вырывались самолеты и вертолеты, чтобы через несколько секунд нырнуть обратно в облака и скрыться из виду.
Зрелище было завораживающим и тревожным.
Парад Победы в этом году связан с числом 69 — столько лет прошло после окончания войны и ровно столько самолетов и вертолетов 9 мая пролетят над Красной площадью.
Накануне парада «Газета.Ru» навестила пансионат «Солнечная поляна» в деревне Волково в Одинцовском районе Подмосковья, где отдыхают пилоты перед самым ответственным «авиашоу» года.
В тихом пансионате «Солнечная поляна» в 82 км от Москвы, куда обычно приезжают семейные пары и пенсионеры, чтобы посидеть у пруда с лебедями и покормить оленей с рук, сегодня необычно шумно. Военные в синих праздничных формах, с шевронами и нашивками Военно-воздушных сил жарят тут шашлыки, громко смеются и пьют апельсиновый сок. Такова традиция.
Больше сотни летчиков на лужайках «травят» анекдоты, байки и истории из жизни, вокруг них собираются мальчишки, которым это интереснее, чем степенные прогулки с родителями.
— Вот ты летал когда-нибудь вечером? Видел, какой закат, а особенно если на вертолете на низкой высоте? — серьезно спрашивает седой пилот 10-летнего мальчика в очках, который как загипнотизированный смотрит на нашивку «ВВС» на груди летчика.
Группа «Беркуты» традиционно отдыхает один день на природе — аккурат между генеральной репетицией и самим парадом. Кормят оленей морковкой и лебедей хлебом, шутят, рассказывают «гусарские» анекдоты, чтобы с хорошим настроением сесть на следующий день в вертолет и пролететь над Красной площадью всего несколько секунд.
Всего на параде в этом году будет 69 летательных аппаратов, и это все — военная авиация, многие летчики полетят на параде впервые. Для многих это самый первый парад.
Традиционно на 9 Мая летают знаменитые на весь мир пилотажные группы «Стрижи» и «Русские витязи», но на этот раз, впервые за всю историю, их не будет в Москве.
— В этом году «Стрижи» и «Витязи» будут выступать в Севастополе с новой программой, а в небе над Москвой будут другие пилотажные группы ВВС, — рассказал «Газете.Ru» представитель управления пресс-службы и информации Минобороны РФ по ВВС полковник Игорь Климов.
О своем выборе в пользу неба, талисманах и суевериях, отношениях с машиной и ощущении полета над Красной площадью рассказали трое «беркутов»-летчиков 344-го Центра армейской авиации — пилоты Роман Исаковский и Дмитрий Рачейсков, а также штурман-оператор Евгений Пономаренко.
О судьбе летчика
Роман Исаковский: «Началось все с 1991 года, когда поступил в барнаульскую школу-интернат с первоначальной летной подготовкой, где учат маленьких мальчиков летать на самолетах. Поступил, закончил, полетал 15–16 лет на самолетах Як-52 и пошел в Сызранское военное авиационное училище летчиков.
Потом попал служить в прекрасный город Торжок. Прошел все должности от летчика-оператора до заместителя командира эскадрильи, а потом попал служить в сам центр. А пока служил в центре, был отобран для полетов в составе пилотажной группы «Беркуты».
Подготовка сложная. Потели, мучились. Первый раз выступил в 2012 году на юбилей «Сто лет Военно-воздушным силам» в составе «Беркутов». Был левым ведомым, кем до сих пор и летаю».
Дмитрий Рачейсков: «В авиацию пошел по стопам отца, он тоже был военный летчик. Все мое детство прошло на аэродроме. Постоянно наблюдал воочию полеты самолетов-вертолетов.
Первое знакомство с вертолетом было непонятное — ребенком тогда был маленьким, не соображал.
Потом решил стать летчиком. Как бы банально ни звучало, посмотрел фильм «Ка-50» и захотел посидеть в такой машине. Мечта появилась. Поэтому пошел в Сызранское вертолетное училище. А по окончании распределен в 344-й Центр, чему несказанно рад».
Евгений Пономаренко: «У меня отец военный. В первый раз посидел в вертолете Ми-8 лет в семь, в первом классе. Особого восхищения не испытал, мало что понимал тогда. Но понравилось. А потом, когда узнал побольше в старших классах, то все для себя решил. Поступил в уфимскую школу-интернат с первоначальной летной подготовкой, затем в Челябинское высшее военное училище штурманов. Оттуда — в Центр.
На парад попал в первый раз. Не знаю, почему именно я. Удачно на вертолеты Ми-28 пересел».
О подготовке
Роман Исаковский: «Сам парад начинается в 10 утра. Подготовка гораздо раньше. У нас есть летный состав и инженерно-технический. Технический выдвигается около 6 утра. Летный — в 6.30. Сначала проходят пробы техники, проверка систем. Потом предполетные указания, где летчикам дают информацию на сегодняшний день, а потом все начинается.
Весь этот полет над площадью длинной 30–40 секунд — на самом деле целый день работы.
А готовиться начинаем, как только приходит указание, что планируется парад. Сначала проходит одиночный слет экипажей, потом в составе малых групп — пара, звено, — и в итоге получается единая большая группа, которая выполнит полет над Красной площадью».
Дмитрий Рачейсков: «Если говорить в принципе о профессиональной подготовке летчика, то это занимает много времени. Инструктора, командиры, длительный процесс.
Проще, когда уже опытного летчика берут для полета в группе в близких строях, как, собственно, происходит на параде. Тут меньше времени нужно, но работы столько же. Когда начинаешь летать в парадных строях, то даже опытный пилот ощущает себя новичком. Это трудно».
Евгений Пономаренко: «Что касается распорядка дня, то ничего особенного. В смысле, для нас ничего особенного. Нынешняя подготовка к параду началась 14 апреля. В дни занятий просыпаемся в пансионате, грузимся на автобусы. Завтрак — обязательно, если не поел — будет некомфортно. Рацион у нас не какой-то особенный, все, как у всех. С фруктами и шоколадом.
Потом прохождение медосмотра, предполетное «опробование» вертолета. Далее предполетные указания и сами полеты. Наконец, разбор полетов, а потом либо на отдых, либо исправляем недочеты».
О сложности полета
Роман Исаковский: «Ведомый (самолет или вертолет, который следует за впереди идущим в группе) — как комок нервов. Он смотрит на ведущего и не может допустить ошибки, чтобы не отклониться даже на какие-то 40–50 сантиметров в сторону. Потому что с земли это сразу будет видно. А испортим, тем более уровень такой... Не надо, в общем, ломать картину».
Дмитрий Рачейсков: «Когда пилот садится в машину, он отключается от мирских проблем, которые тревожат, личных там трудностей. Нужно выполнить задачу. Он не робот, нет. Просто так принято. Потому что летать тяжело, это красиво.
А чтобы тяжелый полет исполнить красиво, нужно иметь интеллектуальное хладнокровие, думать только о полете.
Это задача государственной важности. Для летчика важно осознавать ответственность».
Евгений Пономаренко: «Эмоции очень сильные. Они переполняют, и сложно слова подобрать. Мало кто над Красной площадью летает.
Так как у штурмана управления нет, то мы должны быть уверены в своих командирах. В нашем случае переживаний нет. Бывают иногда, правда, сложные метеоусловия. Тогда приходится переживать за исход, за самочувствие летчика, чтобы он сам не тревожился.
Но прежде всего в полете мы работаем. Это каждодневная, трудная работа».
О том, что успеваешь увидеть во время полета над Красной площадью
Роман Исаковский: «Сам полет от Кубинки до площади и обратно — около часа. Вылетаем в составе сомкнутой группы, единым монолитом.
Красную площадь обычно не видим. Мне везет — я левый, смотрю на ведущего и краем глаза вижу Кремль, людей у Мавзолея. Но сам пролет над ней — секунды. Раз — и прошло.
А левые ведомые — один раз я так стоял — им видно город, дома и все.
Честно скажу: в таком плотном порядке ведомый видит крыло ведущего перед собой, и все. Потому что достаточно отвернуться или моргнуть — и боевой порядок будет нарушен».
Дмитрий Рачейсков: «Пролет над Красной площадью — это секунды. Мало кто успевает посмотреть, что там, внизу. Только помощники, штурманы, правые летчики. У них есть запас внимания, но командиры экипажей в полете в плотных группах — им некуда посмотреть. 95 процентов внимания — парадному строю. Чтобы красиво было, эффектно и чтобы никто не сказал, что летают люди, которые представления не имеют о том, что делают».
Евгений Пономаренко: «Когда пролетаешь над Красной площадью, то можно увидеть трибуны, боевую технику, людей тоже видно. Кого конкретно — не видно, конечно. Лиц не разобрать».
О семье и друзьях
Роман Исаковский: «Мы не в Москве живем, так что на площади жена и дочка не стоят.
Но когда уезжаю — садимся на дорожку по старой русской традиции. Сказали: «С богом, поехал папа на парад».
И перед каждым вылетом супруга звонит: «Летишь?» — «Лечу» — «Ну с богом». Дочка-первоклассница гордится мной».
Дмитрий Рачейсков: «На Красную площадь жена с ребенком не приходят. Дома смотрят. А с ними родные, близкие и друзья. Супруга, пожалуй, бурных эмоций уже не испытывает — я летаю уже восемь лет как офицер, еще три года курсантом. Привыкла. Но все равно в конце рабочего дня требует отчет. Отвечаю всегда положительно».
Евгений Пономаренко: «Семья будет смотреть дома. Жена сама военнослужащая и точно не сможет, будет на КПП».
О приметах и суевериях
Роман Исаковский: «Летчики вообще люди суеверные. Очень много традиций, у каждого свои. Некоторые не бреются, например. Командир с утра ругается, кричит, а он — не буду и все. У меня лично ниппель от колеса лежал в кармане года два. Думал, удачу приносит. Потом потерял, правда, но ничего страшного не случилось.
Не подумайте, что я ненормальный, но мне кажется, что машина чувствует, в каком состоянии я пришел.
Пришел с плохим настроением, и по-любому что-то будет не так: хвостик не так повернется, или где-то что-то щелкнет. А если в хорошем и выспался, то все здорово, вы с ней как один организм. Особенно если на одной и той же летаешь.
А еще ее надо поцеловать и в полете с ней разговаривать. Вот у девушек так бывает с автомобилем».
Дмитрий Рачейсков: «Всегда после удачного полета стараюсь погладить его по носу, сказать спасибо про себя. Некоторые верят, что машина живая, у нее есть душа. Стараются поговорить — кто-то вслух, кто-то про себя. Я вот про себя. Ну и похлопать по борту обязательно».
Евгений Пономаренко: «Некоторые оставляют в кабине шоколад и апельсины после полета. Если летаешь на одной машине».
О талисманах
Роман Исаковский: «Когда улетал в командировку, дочка Полина подарила лошадку из мультика. Сказала, что она мне будет помогать и облака разгонять. Не поверите, ни разу в облака не попал, пока катаю лошадку.
А когда устаешь и пот глаза заливает — бросаешь взгляд, и настроение сразу поднимается.
Хотя вообще в кабине не должно быть ничего лишнего. Был случай, что монетка у пилота выпала, попала в щель управления и летчик не смог «дать ногу». В итоге катастрофа. У нас даже форма определенного качества, из определенной ткани, ничего лишнего на ней».
Дмитрий Рачейсков: «У многих летчиков есть такие вещи, но я без них обхожусь».
Евгений Пономаренко: «В кармане иконка. Всегда беру с собой, в сложные моменты могу достать. Но в принципе не достаю, потому что уверен в командире».
О том, что хотелось бы сказать от себя
Роман Исаковский: «Вот эта война, Великая Отечественная. В голове не укладывается, как смогли тогда люди мобилизовать себя. А на Украине что творится — это кошмар. Они все забыли про это?
У меня бабушка была диверсанткой, в диверсионном отряде в Белоруссии.
И сейчас на этом фоне про ту войну забыли. Это неприятно. Но я думаю, все будет хорошо, мы всех выиграем».
Евгений Пономаренко: «Молодому поколению! Если кто думает поступать в авиационное училище, то поступайте. Сейчас многое восстанавливается, и у кого есть желание — его можно исполнить».
