Цивилизация
Вообще-то приглашение на праздничное застолье получил мой друг-китаист, а я напросилась за компанию. В шесть часов вечера мы переступили порог пятикомнатной квартиры в двенадцатиэтажке 90-х годов постройки недалеко от МКАД. Внутри оказалось очень чисто и даже уютно. На то, что это «общага», указывал разве что стойкий запах табака. Впрочем, идеальный порядок мог быть наведен ради наступления Нового года, как того требует китайская традиция.
Снимает квартиру за 120 тыс. руб. в месяц для своих работников владелец небольшой китайской компании — «лаобань» (начальник, шэф, хозяин). Одновременно здесь квартирует 8–12 человек. Хозяева квартиры — москвичи — живут в соседнем доме в «трешке».
В Китае у лаобаня обувная фабрика. В Москве — официально зарегистрированная фирма, занимающаяся реализацией. Здесь заключаются официальные договоры, а оплата ведется по безналу. Зарегистрирован и товарный знак. Но дела у фирмы идут не очень, и основная жизнь бурлит на рынке. За обувью ежедневно приезжают мелкие оптовики со всей Центральной России. На рынке лаобань арендует торговое помещение и склад.
Все работники — бедные родственники и земляки лаобаня. К ним мы и завалились и Новый год.
«Встречайте Деда Мороза и Снегурочку», — неудачно пошутила я. Хозяева не поняли. В китайской культуре нет особых символов Нового года (кроме знака зодиака наступающего года и драконовых фонариков). Главная традиция — встреча праздника в кругу семьи.
Поэтому в Поднебесной накануне Нового года полстраны снимается с места: молодые люди едут в отчий дом на двухнедельные общенациональные каникулы (трудовых отпусков в КНР нет).
Улетели в Китай и несколько работников лаобаня. А сам он накануне приехал поднять боевой дух оставшихся на посту.
Лаобань привез подарки: деньги (в Китае принято дарить младшим на Новый год красные конверты с деньгами), «пекинскую утку» в вакуумной упаковке и чай. За шесть часов до наступления Нового года (14.00 мск) все собрались на кухне лепить пельмени «цзяоцзы» — популярное в северной части Китая блюдо, которое подают к новогоднему столу. Совместное приготовление пищи — еще одна традиция праздника. Слово «цзяоцзы» звучит так же, как и фраза «проводы старого и встреча нового».
В один из пельменей прячется монета — того, кому она достанется, ждут успех и финансовое преуспевание.
Остальные блюда праздничного стола представляли собой разные варианты рыбы и стручковых овощей, фрукты, орехи и семечки. Пили китайцы пиво и коньяк. Бутылка вина была куплена исключительно для русских гостей.
К нашему приходу хозяева уже сидели за праздничным столом и смотрели по интернету китайский «Голубой огонек».
Красочные эстрадные выступления перемежались юмористическими номерами. Громче всего за нашим столом смеялись над парой китайских «Степаненко-Петросян», звонивших по телефону доверия в трудных семейных обстоятельствах. «Если вы еще не женаты, наберите «один», — говорил автоответчик. — Если женаты, но еще не решили развестись, наберите «два», думаете о разводе — наберите «три»…»
Праздничного выступления лидера нации не было.
В полночь (восемь вечера по московскому времени) участники китайского «Голубого огонька» одновременно запустили в воздух множество красных фонариков. Китайцы, сидящие за праздничным столом в московской квартире, зааплодировали. Затем экран монитора расцветился фейерверками, и все дружно запели.
Пели и за нашим столом. Правда, никаких специальных новогодних песен, как у нас, у китайцев нет. Но петь они очень любят, делают это с душой. Я предложила исполнить что-нибудь из русского новогоднего репертуара, и лаобань затянул «Подмосковные вечера».
Затем включили караоке — обязательный атрибут любого современного китайского праздника. Напевшись вдоволь, достали карты — игра шла на выпивку.
Китайские телеканалы продолжали демонстрировать праздничную иллюминацию. Послышался грохот и с нашей улицы — кто-то запустил петарду в московском дворе. «У меня дома сейчас все на берегу озера — запускают салюты», — сказал один из сидящих за столом парней и ушел на кухню. Лаобань вышел следом.
«Он тут и начальник, и отец родной, и психотерапевт. Сам 15 лет назад был в их шкуре», — прокомментировал еще один гость праздника турок Фырат.
Фырат — деловой партнер лаобаня. Он торгует на том же рынке турецкой одеждой и китайской обувью. Двадцать лет живет в России, женат на москвичке и лучше всех присутствующих говорит по-русски. «Ты, кстати, посмотри, — говорит мне Фырат. — Лаобань — миллионер, дом у него — как дворец, а приехал на Новый год сюда, ведет себя как простой работяга, пальцы не гнет. Много у вас таких?»
«Ребятам тут очень тяжело, — объясняет, вернувшись, лаобань. — Изо дня в день рынок — дом, дом — рынок. Пойти никуда нельзя».
На рынок, расположенный совсем недалеко от дома, китайцы предпочитают ездить на машине. С документами у них, кстати, дела обстоят на редкость благополучно. Визы не просрочены (на это обращается внимание в первую очередь). Разрешения на работу получают через официальную компанию лаобаня или покупают через посредников. Регистрация тоже оформлена. Но московской милиции это все равно, говорит лаобань (к слову полиция он никак не привыкнет).
Размер поборов зависит даже не от качества документов, а от степени владения русским языком.
Следом за обирающими китайцев полицейскими идут те, кто выдает себя за таковых. Связываться с ними тоже никто не решается. И наконец, регулярно бьют, отбирают деньги и даже нападают на машины китайцев многочисленные этнические группировки. Кто эти люди и откуда, неизвестно. «Вы их называете «черными», — смеется Фырат. — А там поди разбери». Жаловаться в полицию, естественно, никто не идет.
На самом рынке иностранцы в безопасности. Здесь их не трогает ни полиция, ни грабители, ни «мафия».
«Сейчас стало легче, чем раньше, все вопросы с «крышей» решают хозяева рынка», — объясняет словоохотливый Фырат. Цена «крыши» — треть стоимости аренды. Китайцы еще хорошо живут, рассказывает он. Вот у вьетнамцев чаще всего проблемы с документами, им приходится селиться в «гостиницах» на территории рынка. Отдельная 8-метровая комната в такой гостинице (кухня и «удобства» в общем коридоре) стоит 80 тыс. рублей в месяц. Но зато здесь с постояльцев не спрашивают документов.
Интересуюсь, зачем такие сложности, лишние траты на жилье — не легче ли брать на работу местных жителей. Все смеются. У лаобаня есть такая же «точка» в Одессе и Новосибирске, китайцев там мало, и когда на «точке» остаются одни местные, бизнес сразу уходит в минус. «Своим» людям лаобань доверяет.
«Работать в Россию приезжают бедные, необразованные люди, и по ним создается мнение обо всех китайцах как о невежественных людях, — говорит лаобань. — Но это далеко не так.
Да и сами эти простые ребята очень честные».
Ежедневно с московской «точки» отпускается обуви на миллионы рублей. Работа начинается в пять утра. Кроме оптовиков за товаром приезжают мелкорозничные торговцы из Москвы и сопредельных областей, у которых нет своих складов и которым надо еще успеть вернуться на свой рынок. Дома работники должны составить отчет за день и отправить в Китай — количество проданной продукции с разбивкой по моделям и размерам, документы «внутренней бухгалтерии».
Собранная за день наличка за пределы рынка не выносится, а сдается в «банк». Не существующее по документам кредитное учреждение принимает на рынке рубли и переводит их на счета в Китае уже в юанях.
Нынешнее ослабление рубля сильно ударило по бизнесу, рассказывает лаобань. «Мы шьем обувь за дорогие юани, а продаем за дешевые рубли, — сетует он. — Скоро дойдет до того, что придется переносить производство в Россию».
К полуночи китайцы уже клевали носами. Огромная миска с пельменями оставалась наполовину заполненной, «счастливый» пельмень так никому и не попался. Встретив китайский Новый год по московскому времени, все отправились спать — назавтра в пять утра надо было уже быть на рынке.
