Цивилизация
Цена Победы — самый больной вопрос для российских властей и общества, и чем больше проходит времени после войны, тем более острые споры он вызывает. Сколько человеческих жизней стоила победа над фашистской Германией, до сих пор никто не может убедительно сказать, и чем больше времени проходит, тем меньше шансов узнать правду. Между тем миллионы россиян сих пор не могут узнать, что стало с их близкими — отцами, дедами и прадедами, павшими в боях за родину. Огромное количество потерь советских войск остается списанным на «пропавших без вести» — формально не погибших, не плененных, не предателей, а тех, кто просто сгинул, канул в неизвестность.
О том, как можно найти информацию о родственниках, погибших в Великой Отечественной войне, о неучтенных документах в военкоматах и о том, почему в России никак не могут почтить память всех павших солдат, «Газете.Ru» рассказал военный генеалог, автор исторических проектов, поисковик и специалист по розыску людей Виталий Семенов.
— Какова вероятность найти информацию о павших в Великую Отечественную войну родственниках?
— Когда ко мне обращаются родственники павших солдат, я сразу предупреждаю, что поиск имеет шанс на успех от 30 до 50%. Поиск платный и занимает от одного года работы. Причем в половине из успешных поисков новая информация если и получена, то не полная: до конца узнать, как погиб ваш родственник, не представляется на сегодня возможным.
— Как происходит поиск погибших солдат?
— У каждого человека, который ко мне обращается, есть конкретная ситуация. Во многом зависит от того, есть ли его родственник в обобщенном банке данных (ОБД) «Мемориал». Если он есть, но, например, значится как пропавший без вести, то он может быть пропавшим без вести по документу части, а может быть пропавшим без вести по документам, сделанным после войны. Например, если человек пропал без вести в составе воинской части, то есть ушел в бой и не вернулся, то я смотрю документы, где в этот момент происходили бои, много ли было там пленных. В Украине, например, есть списки пленных, которые попадали в концлагеря, поэтому иногда есть возможность там найти человека. Или если родственники говорят, что человек ушел на войну и не вернулся, то смотрится, какого числа он забирался на войну, с кем именно, вернулись ли те, кто с ним забирался, если вернулись, то в какой они части служили. Потому что часто однополчане рассказывали, где видели человека в последний раз. И самые сложные варианты, к примеру, когда на момент начала войны человек уже был в действующей армии, находился в частях на западных границах, которые первые попали под удар. Такие поиски могут вестись бесконечно. Найти такого человека — это огромная удача.
Например, я вел поиски двух пропавших солдат, которые служили тюремщиками в советской тюрьме в Ломже на территории нынешней Польши. Я просматривал архивы в Ломже, узнавал воспоминания местных жителей. Одного солдата нашли. Оказалось, что он попал в плен. Когда советские войска взяли в Берлине канцелярию, где хранились списки советских военнопленных, то эти списки попали в руки НКВД. И НКВД отправило эти списки по тем адресам, откуда забирался человек, чтобы, если вдруг солдат каким-то образом вернется домой, местные органы бы арестовали его для проверки. Разыскиваемый нами солдат из плена не вернулся, но его карточка была отправлена по его месту жительства. Так мы узнали, что он в 1942 году попал в плен, что он находился в гестапо в Веймаре. Что дальше с ним случилось — непонятно. Но хотя бы на полтора года мы его судьбу продлили. А со вторым ничего не известно.
Путь солдата начинался с военкомата. Сейчас документы военкоматов никак не учтены. С этими документами совершенно разные ситуации. В некоторых московских военкоматах, например, никаких документов нет, а в подвале одного из военкоматов я сам лично видел 180 оригинальных папок с документами времен войны, где находятся списки призванных, похоронки. То есть где-то еще лежит информация о судьбах многих людей.
— Почему вся эта информация не была передана в архив?
— Она должна была быть передана. Но так оказалось, что после войны тела солдат, их истории были никому не нужны, кроме родственников. К примеру, в Германии первая книга памяти с фотографиями солдат появилась в 1958 году. Где фотографии не было, оставлялось пустое поле. Разыскивались сослуживцы человека, о котором ничего не известно, с целью найти информацию о нем. А в СССР первая книга памяти без фотографий появилась в 1988 году, то есть на 30 лет позже.
В 1950-х годах был приказ доставить все документы из военкоматов в Центральный архив Министерства обороны в Подольске. Часть документов действительно была доставлена, но куда она делась из архива, до сих пор непонятно. Особенно если учесть, что даже в самом маленьком советском регионе количество документов физически составляло несколько вагонов. Куда пропали документы — это самый большой вопрос. Но из-за некоего разгильдяйства не все военкоматы сдали документы. Военком не обязан был их хранить, где-то они были уничтожены, а где-то их сохранили в силу понимания исторической важности или просто потому, что их было лень уничтожать.
— Что делать людям, родственников которых нет в ОБД «Мемориал»?
— Чаще всего так и бывает. Дальше никакого хода нет. Я отказываюсь от половины поисков, потому что нельзя определить их алгоритм. То есть на настоящем этапе найти человека нет никакой возможности. Поэтому и брать эти случаи не имеет смысла.
— Как происходило восстановление имен погибших в Великую Отечественную войну и соотнесение их с местами захоронений в СССР?
— Если после боя участок вставал под контроль советских войск, было два пути. Первый — начинала работать армейская похоронная команда. Она шла вслед за нашими войсками, организовывала захоронения. Если у погибшего находили документы, то данные переписывались, организовывались братские могилы. Второй вариант — происходила крупномасштабная битва, доступа к месту боев у гражданских в течение нескольких месяцев не было, армия уже ушла, туда выезжала специальная комиссия. У павших солдат находили бумаги, которые были в ужасном состоянии. Если можно было прочесть, чьи это документы, записывали имя, если нет, то указывали как неизвестного солдата.
После войны в деревнях устанавливался самодельный памятник, на котором писали, кто там похоронен. Эти памятники существовали в деревнях до 1960-х годов. А потом был принят хрущевский план уничтожения неперспективных деревень — это была первая волна, когда исчезло огромное количество имен. Маленькие деревни объявлялись неперспективными, люди высылались в крупные деревни, а захоронения оставались. Часто в это время за могилами не следили. В 1970-х годах стали организовываться перезахоронения, имена никто не переписывал, списки для больших захоронений составлялись кое-как, так потерялось большое количество имен погибших. Я слышал о том, что многие люди добиваются того, чтобы списки на памятниках дополнялись. Нужно доказать, что человек здесь похоронен, прийти в военкомат, и военкомат должен дополнить информацию на памятнике новыми фамилиями. Часто на памятниках плита пустая и туда вписывают новые имена. Если же памятник небольшого размера, его дополнить нельзя, то туда привешивают самодельные фарфоровые фотографии.
— Сколько всего военных захоронений в России?
— В ОБД «Мемориал» всего 18 миллионов записей, но там есть и погибшие, и пропавшие без вести, и пленные. И там записи дублируют друг друга. Сколько воинских захоронений всего в России, неизвестно. Учетом воинских захоронений на территории России занимается Управление по увековечиванию памяти погибших при защите Отечества при Министерстве обороны. Они получают из военкоматов паспорта всех захоронений и сдают их в ОБД «Мемориал». Часто бывают какие-то накладки. Например, недавно выяснилось, что по Республике Ингушетия, где находится город воинской славы Малгобек, списка захоронений нет, хотя там похоронено 5000 человек.
— Как обстоят дела с увековечиванием памяти у Украины и Белоруссии?
— В России нет никакого увековечивания погибших гражданских лиц. В Украине в каждом регионе изданы не только книги памяти павших военных, но и книги скорби, где указаны гражданские лица, которые погибли или были угнаны на работы в Германию. У нас книги скорби есть только по некоторым регионам — по Смоленской области, по Краснодарскому краю. В Украине издана книга памяти украинцев, которые погибли в финскую войну. У нас тоже такого нет. Документы всех военкоматов в Украине собраны в одном месте — в Музее Великой Отечественной войны. У нас они хранятся по всей России, сколько их — непонятно, может быть, кто-то в данный момент жжет их на заднем дворе военкомата.
— Как Украине удалось это сделать?
— Получается, что в Украине и в России разное отношение к жизни человека. В Украине в 1990-х годах поставили задачу увековечить всех павших. И эта работа ведется до сих пор — там пытаются составить списки и репрессированных при сталинском режиме, и погибших во время войны, и погибших в Финляндии, и в Афганистане — все это, несмотря на то что на это выделялось гораздо меньше средств. В Белоруссии вопрос с увековечиванием поставлен гораздо четче, чем в России. Существует подразделение, которое занимается перезахоронениями солдат. У нас часто отряды поисковиков возникают, существуют несколько лет, потом исчезают. Архивов они не ведут. И то, что они наработали за несколько лет, пропадает вместе с отрядом.
— Как на Западе происходит поиск мест захоронений погибших во время Второй мировой войны?
—Ни в Германии, ни в Польше, ни в Чехии нет проблемы с неучтенными останками солдат. Это российская реальность. В этих странах изначально была государственная задача с 1950-х годов. В СССР захоронениями солдат занялись только в 1980-х годах, и то потому, что этим заинтересовалась общественность. На Западе любой шаг документировался. У нас все началось на уровне поисковых отрядов, и этих отрядов сменилось огромное количество. Постоянного архива никто не вел. Его стали вести, только когда осознали всю проблему, старые отряды, такие как «Отечество» в Татарстане или поисковый отряд Архангельской области. Но параллельно с этими отрядами действовали «черные копатели», которые суть мародеры. Они искали оружие и медальоны, которые сбывали на черном рынке. При этом уничтожили огромное количество материалов, которые могли бы установить реальную картину того, кто был похоронен или погиб в том месте, где они нашли амуницию.
— Что делают российские власти для увековечивания памяти?
— ОБД «Мемориал» все-таки проект государственный, финансируемый Министерством обороны. Это крупнейшая в мире база сканированных документов. Еще есть проект «Подвиг народа» — отсканированные наградные листы: если ваши предки получали на войне ордена или медали за отвагу, то можно узнать об их подвигах. Это тоже было сделано на деньги Министерства обороны.
Поисковые отряды в России существуют на гранты, на собственные деньги. Но в России многие интересные исторические исследования делаются одним человеком, который сидит десять лет в архиве, а потом печатает свое исследование. Программы финансирования таких одиночек нет. Я могу финансировать свою программу поиска документов в военкоматах только из тех средств, которые получил из денег от частных поисков.
— Расскажите про проект поиска документов в военкоматах.
— Военкоматы являются островами сокровищ, где можно найти документы о первых шагах солдата, который потом мог пропасть без вести. Когда ко мне обратился уже 20-й заказчик, я столкнулся с очередным военкоматом, то понял, что нужно что-то делать. В Красносельском военкомате Санкт-Петербурга сохранился журнал со списком призванных, и он был настолько затерт, что 15% фамилий просто не читалось. Я пиратски сфотографировал 50 страниц этого журнала и перенабрал. После этого я обратился к военкому Санкт-Петербурга и выслал ему оригинальные листы, предложив довести дело до конца, потому что журнал уже рассыпался в руках. С каждым месяцем там становилось все больше нечитаемых фамилий. Военком сказал, что это служебная информация и ее нельзя копировать. То же самое было в городе Сочи. Там богатейшее собрание в военкомате, но Краснодарский краевой военком побоялся брать на себя ответственность.
Первый регион, который разрешил все-таки сфотографировать документы в военкоматах времен войны, — это Ингушетия. Там лично Евкуров отнесся к проекту с большим вниманием, сказав, что настолько часто уничтожали историю ингушей, что хотя бы это надо сделать. И мы сфотографировали все документы времен Великой Отечественной войны в военкоматах Ингушетии. Мы их уже полгода разбираем. Часть из них передали в ОБД «Мемориал». Но работы еще на два года. Притом что мы разбираем архив по одному из самых маленьких регионов России. Документы военкоматов скопировали в Татарстане и в Архангельской области, где мощные поисковые движения. Сейчас я хочу на официальном уровне пробить такое же дело для Москвы.
