Цивилизация
В Ангарском городском суде в четверг подошел к концу длившийся три года процесс по делу об одной из самых масштабных вылазок праворадикалов. В 2007 году двадцать молодых людей, придерживающихся националистических взглядов, ворвались в лагерь экологов, среди которых были анархисты и антифашисты, с битами, арматурой и травматическими пистолетами. Итог акции — семь пострадавших, доставленных в местную больницу с тяжелыми травмами. Один из них, 26-летний Илья Бородаенко, впоследствии скончался.
Как сообщает пресс-служба Ангарского горсуда, из двадцати оказавшихся на скамье подсудимых реальные сроки получили только четверо.
Признанные виновными по ст. 111 (причинение тяжких телесных повреждений, повлекшее по неосторожности смерть) УК Жители Ангарска Алексей Пушмин, учившийся в Восточно-Сибирском институте МВД, Степан Черных и Сергей Стрекаловский проведут в колонии общего режима по восемь лет и десять месяцев. Их подельник Ростислав Ушаков отправится в колонию строгого режима на восемь лет.
Остальные 16 человек получили условные сроки по ст. 213 (хулиганство) УК, в том числе и Евгений Панов, которого следствие считало инициатором нападения. Адвокаты подсудимых после процесса заявили журналистам, что не согласны с излишне суровыми приговорами и будут обжаловать их.
«С вами местные разберутся»
Дело о нападении на эколагерь под Ангарском стало по-своему исключительным — и по числу проволочек в ходе следствия, и как одна из самых масштабных и организованных вылазок праворадикалов за последние годы. Впрочем, потерпевшие и их адвокаты добавляют: «ангарское дело» стало беспрецедентным еще и потому, что нигде больше так отчетливо не просматривалась связь правоохранительных органов и ультраправых. «Мне до сих пор не верится, как милиция могла пропустить 20 человек с арматурой и травматическими пистолетами, съезжавшихся из трех городов, а потом переходящих федеральную трассу в сторону лагеря», — вспоминает в беседе с «Газетой.Ru» организатор эколагеря Игорь Огородников.
Молодые леваки приехали под Ангарск в 14 июля 2007 года, чтобы протестовать против строительства «Росатомом» Международного центра обогащения урана: его планировалось построить на окраине города. С 2006 года в Иркутской области не прекращались митинги экологов, и вскоре эта тема стала довольно болезненной для местных властей. Когда «нести экологическую вахту» под Ангарском приехали Огородников с единомышленниками, проблемы у них начались в первый же день. Пока экозащитники ставили палатки, к ним приехал наряд милиции. Сотрудники МВД стали расспрашивать, кто они, откуда и зачем приехали, а потом попытались переписать несколько фамилий активистов. «В общем, потом нас стали прессовать каждый день и по-разному. То приезжали и говорили, что по городу кто-то рисует какие-то антифашистские лозунги, а значит, это наши. То вели «задушевные» разговоры на тему «а зачем оно вам надо?» и т. д. Причем ближе к нападению стали приезжать уж совсем какие-то крупные чины из МВД, очень непростые персонажи. Потом, чуть ли не за несколько часов до нападения, когда к нам в очередной раз приехал наряд, начавший обыскивать палатки, у нас начался разговор на повышенных тонах.
В итоге кто-то из милиционеров сказал: «Если не хотите по-хорошему, то с вами местные разберутся», — вспоминает Огородников.
Той же ночью в лагерь, крича «анти-антифа», ворвались два десятка человек, вооруженные арматурой, травматическими пистолетами и ножами. Все они скрывали свои лица под шарфами, а себе на руки, чтобы не спутать в темноте своих и чужих, повязали белые повязки. Правда в общей суматохе националисты все равно ошиблись: подсудимый Иван Гармаш споткнулся об одну из палаток и был избит своими же единомышленниками. Итогом этого нападения стала смерть молодого антифашиста из Находки Ильи Бородаенко, которому бандиты проломили голову. Правоохранительные органы, вспоминают активисты, в этой истории повели себя показательно: первый наряд милиции прибыл на место спустя почти час после ЧП, зато спустя примерно 15 минут после того, как нападавшие скрылись в лесу, пострадавших уже опрашивал сотрудник ФСБ. Огородников говорит, что экологи очень сильно удивились такому скорому визиту сотрудника спецслужб, ведь до ближайшего населенного пункта от лагеря было никак не меньше полутора часов езды. «Я до сих пор не понимаю, как можно было пропустить банду из 20 отморозков, которые приехали из Иркутска, Усолья-Сибирского и Ангарска на электричках? И как можно так организовать столько человек из разных городов? То ли это делалось с прямой подачи правоохранительных органов, то ли с их молчаливого согласия. Одно из двух», — уверен Огородников. Еще, вспоминает он, за несколько дней до нападения «разведка» экологов донесла, что в лагерь собираются наведаться праворадикалы. «Мне кажется, что беспрецедентность этого дела как раз в том, что в нем есть множество косвенных свидетельств, что молодых и глупых парней силовики сознательно спровоцировали на нападение. Тут не просто вылазка правых, тут именно все похоже на какую-то разводку», — соглашается глава правозащитной организации «Агора», представлявшей интересы потерпевших, Павел Чиков.
Взгляды есть, мотивов нет
В том числе, говорит правозащитник, это видно и по уровню, на котором велось следствие. Сразу после нападения даже региональные власти, что с ними бывает довольно редко, признали, что за нападением может стоять ультраправая молодежь. Но когда за дело взялся Следственный комитет (СК), ни о какой идеологии в обвинительном заключении уже не говорилось. Хотя сами обвиняемые и протоколы обысков, проходивших у них дома, однозначно говорили о мотивах их нападения. Например, обвиняемый Сергей Пургин на допросах говорил следователям, что «на протяжении шести лет он является сторонником движения скинхедов, так как ему близки их взгляды».
Его подельник Михаил Коротков в своих показаниях указывал, что «с 2003 года у него возникли неприязненные отношения к движению антифашистов», а себя он считает националистом.
При обысках у многих фигурантов дела были найдены многочисленные брошюры и книги, подтверждающие ультраправые взгляды их обладателей. Так, у Антона Назарова, среди знакомых известного под кличкой Шульц, следователи нашли не только фашистскую символику, но и членский билет некоей «Национал-патриотической партии», газету «Я русский», а также многочисленные плакаты со свастиками. Из квартиры Дениса Платонова следователи ушли со сделанной несколько лет назад фотографией. На ней Платонов поднимает руку в нацистском приветствии, а надпись на обороте гласит: «Денису от Олеси и белых братьев». Евгений Панов, по кличке Бумер, которого следствие считает лидером нападавших, пока шел суд, стал фигурантом еще нескольких дел — на этот раз о нападениях на лиц с неславянской внешностью. Но в обвинительном заключении, представленном прокуратурой в суд, говорится лишь, что у обвиняемых «возник умысел на грубое нарушение общественного порядка, выражающее явное неуважение к обществу, с применением предметов, используемых в качестве оружия, в отношении лиц, проживавших в палаточном лагере».
Суд с четвертого раза
Но главная претензия потерпевших — это качество проведенного расследования. Из-за ошибок сотрудников СК суду удалось дойти до приговора только с четвертого раза. А до этого дело постоянно приходилось возвращать на дополнительное расследование.
Например, когда суд возобновился во второй раз, в обвинительном заключении из двадцати обвиняемых остались только двое.
И хотя прокуроры говорили, что «эта техническая ошибка» не создаст препятствий для рассмотрения дела по существу, судья Татьяна Воротникова назвала это издевательством над судом и в очередной раз отложила процесс. Когда дело стали рассматривать в четвертый и последний раз, без пробелов в обвинительном заключении также не обошлось. К середине процесса выяснилось, что следователи практически не провели фотосъемку места происшествия. В частности, никак не было зафиксировано расположение палаток, что для выступавших в суде прокуроров было очень важно. «Обвинению нужно было точно оперировать расположением палаток, чтобы объяснять и доказывать, кто из подсудимых где и в какой момент был и кого избивал. Меня даже прокурор вывела в коридор и попросила схему составить, чтобы ей было что судье говорить. Это очень странно и стыдно: дело такое громкое, а расследовано так плохо», — вспоминает Огородников.
«Ни сил, ни желания»
Теперь, когда после четырех лет разбирательств приговор оглашен, потерпевшие и их адвокаты думают, что делать дальше. В СК говорят, что на скамье подсудимых оказались «все, кто должен был» оказаться, и результатами своей работы удовлетворены. Но в материалах дела помимо двадцати подсудимых говорится еще о ряде «неустановленных лиц». В «Агоре» говорят, что не дана была оценка и действиям местной милиции, которая возбуждала административные дела по факту обнаружения «экстремистских надписей» на зданиях в Ангарске и допрашивала по этому поводу участников эколагеря. Экстремизм сотрудники МВД нашли в надписях «Нет Чернобылю на Байкале» и «Ангарск – не свалка». Дело в итоге прекратили за истечением сроков давности, так никого и не задержав, но правозащитники считают этот момент очень показательным: «То есть вот в чем они видят экстремизм, а не в действиях наци-скинхедов». Впрочем, пока сторона потерпевших настроена пессимистично. «Понимаете, ни у кого уже нет ни сил, ни желания как-то дальше действовать, в том числе и расследовать роль силовиков в этой истории. Все это длилось четыре года. Я, конечно, надеюсь, что на приговоре мы не остановимся и попробуем еще что-то сделать, но пока сказать трудно», — говорит организатор эколагеря Огородников.
