Цивилизация
О том, что он может стать первым выставляющимся художником, чья работа будет официально признана экстремистской, Александр Савко узнал месяц назад. В «Айдан-галерею», с которой он сотрудничает, пришло длинное письмо из прокуратуры города Таруса Калужской области. «Там говорилось, что меня хотят опросить в связи с иском одной местной жительницы, которая усмотрела в моей картине оскорбляющий верующих подтекст», — говорит Савко. Истицу возмутила работа под названием «Нагорная проповедь» — переработанная гравюра немца Юлиуса Шнорр фон Карольсфельда, на которой вместо обращающегося к пастве Иисуса Христа изображен Микки-Маус. Савко говорит, что 17 лет назад, когда он рисовал ее, «у него и в мыслях не было задевать верующих»: «В 90-е ведь был дикий раздрай… Я в этой картине как раз хотел показать полное распыление традиционных ценностей, а не критиковать религию».
Но прокуратура, а за ней и суд Тарусского района решили иначе. Вместо рефлексии о происходившем в стране в 90-х судьи нашли в картине Савко «предельно циничное, издевательское оскорбление» и «дисфорическое высмеивание религиозных убеждений и чувств православных верующих, унижение их человеческого достоинства». Если Савко не обжалует судебное решение, его картина пополнит федеральный список экстремистских материалов Минюста. После этого полотно нельзя будет не только выставлять, но и публиковать его копии в интернете.
От нацистов до «Свидетелей Иеговы»
(организация запрещена в России)Минюстовский список в своем роде уникален. Что-то похожее есть разве что в Белоруссии, где список запрещенной литературы и фильмов формирует местный минкульт. В США существует практика изъятия по судебному решению излишне жестоких книг из школьных библиотек, но с российской практикой он не сопоставим. Закон «О противодействии экстремизму», который 15 правозащитных организаций назвали «бессмысленным и нарушающим права человека», принимался в 2002 году, в первый президентский срок Владимира Путина. В России тогда шла вторая чеченская война, а в театральном центре на Дубровке террористы взяли зрителей в заложники.
Власти в начале «нулевых» решили открыть новый — идеологический — фронт, а федеральный список экстремистских материалов Минюста призван был стать главным оружием.
К 2007 году из запрещенных в разные годы материалов была составлена его первая редакция, на сегодняшний день в перечне насчитывается 966 наименований различных брошюр, фильмов и книг. Если прочесть их названия, становится ясно, в ком государство в последние годы видело своих главных врагов. Здесь есть и статья о том, как устроить национал-социалистическую революцию, — «Русское национально-освободительное движение, Стратегия 2020», которую писал убийца адвоката Станислава Маркелова Никита Тихонов, статьи с заголовками вроде «Враги Ислама. Несколько штрихов», а также многочисленные брошюры «Свидетелей Иеговы».
Как стать экстремистом
Согласно закону «О противодействии экстремизму» неважно, где и как тот или иной материал попался прокурору на глаза – нашел он его сам или иск подали граждане.
Комментарий к основополагающей для индуистов «Бхагават-Гите» сейчас разбирают в Томском горсуде. Прокуратура считает, что написанное пять тысяч лет назад произведение, ставшее настольной книгой Льва Толстого, содержит высказывания, «унижающие честь и достоинство тех, кто не является последователем Кришны».
Представители «Общества сознания Кришны», выступая в качестве ответчиков, в свою очередь, не раз говорили, что оценивать древний священный текст с точки зрения современного законодательства глупо.
Признанные во всем мире работы уважаемых религиозных деятелей пополняют «черный список» Минюста довольно часто. В 2007 году на волне активной борьбы с исламским терроризмом в Бугурусланском горсуде Оренбургской области были запрещены труды богослова XVIII века Мухаммада ибн Абд аль-Ваххаба, стоявшего у истоков ваххабизма, который, в свою очередь, стал государственной религией саудовской монархии.
Адвокат Рустам Валиулин, специализирующийся на делах по экстремизму, напоминает, что компанию аль-Ваххабу в минюстовском списке часто составляют и современные исламские идеологи, имеющие не меньший вес. «Так, в Пензе запретили массу трудов аятоллы Хомейни, который шиитами почитается чуть ли не за бога – его биографию, изречения, тексты изучают в медресе по всему миру. Странно, что умеренные мусульмане всего мира спокойно читают его, а в России у них этого права нет, причем по решению суда в Пензе», — говорит адвокат.
Не менее активно региональные суды работают и по книгам политических лидеров прошлого. Так, «Mein Kampf» и «Доктрину фашизма» Бенито Муссолини в 2010 году признал экстремистскими башкирский суд.
Адвокат Валиуллин говорит, что сама норма, позволяющая запрещать материалы по месту их обнаружения, лишает судебные разбирательства объективности, а их авторов – права на защиту.
Владелец небольшого издательства «Умма», печатавшего книги исламских ученых, Асланбек Эзаев разорился, когда против него ополчились прокуратуры сразу в нескольких регионах. Например, один из судов шел в поселке в Оренбургской области, в который не ходят даже поезда. Эзаев решил ездить на все заседания, но везде проиграл и в итоге растратил все деньги на поездки и адвокатов.
Зампрокурора Кировского района Уфы Амир Ахметов, добившийся запрета «Mein Kampf», напротив, считает такую практику борьбы с экстремизмом эффективной. «Это очень гибкая система. Нам главное — создать прецедент, который в будущем помогает нашим коллегам из оперативных служб заниматься изъятием запрещенной литературы и привлечением к ответственности тех, кто ее распространяет по всей стране», — говорит прокурор Ахметов. На замечание корреспондента «Газеты.Ru» о том, что «Mein Kampf» и сейчас можно свободно скачать в интернете, зампрокурора Кировского района возражает: с признанием книги экстремистской активных ссылок стало гораздо меньше. И приводит пример успешной работы: «Был сайт, зарегистрированный в Бруклине, и полномочий прекратить его работу у нас не было. Это было «зеркало» списка Минюста, где были все те же материалы, но с указанием, где их еще можно скачать. Мы и этот сайт признали экстремистским, обратились к провайдерам с просьбой ограничить к нему доступ. Теперь ни в «Яндексе», ни в Google его не найдешь», — говорит прокурор.
«Им нужны только палки»
В первую очередь показатели по числу выявленных экстремистских материалов нужны для отчетов перед вышестоящим начальством, признается собеседник «Газеты.Ru» в прокуратуре, попросивший не называть его имени. «У каждой прокуратуры действительно есть своя квота по делам экстремистской направленности. Будь добр, в месяц найди столько-то экстремистских книжек и запрети их в суде», — говорит он.
В этом, говорит адвокат Валиуллин, и заключается еще одна проблема. «Очень часто производство по экстремистским делам не объясняется ничем, кроме желания прокурора получить показатели. Один мой клиент, например, был единственным в России коллекционером танков времен Второй мировой войны. Он их собирал, реставрировал, а потом устраивал инсценировки боев. Так ему прокуратура вынесла предупреждение за использование на немецких танках нацистской символики», — возмущается Валиуллин.
Формально в России действительно запрещена демонстрация любой символики Национал-социалистической партии Германии. Принятый в 2009 году закон «Об увековечении Победы советского народа в Великой Отечественной войне» однозначно запрещает публичную демонстрацию нацистской символики и текстов «с целью пропаганды». Правда, грань, отделяющая пропаганду от продажи, например, орденов или демонстрации символики в исторических реконструкциях в законе проведена так и не была, из-за чего надзорные органы выносили не одно спорное предупреждение. Так был оштрафован житель Южно-Сахалинска, который, сняв майку на улице, обнажил свастики, вытатуированные на теле. Общаться с прокурорами часто приходится и коллекционерам нацистской атрибутики, которые продают ее таким же увлекающимся.
Примером того, что прокуратура для отчетности охотно берется признавать экстремистскими практически любые произведения по первому сигналу, служит и дело художника Савко. Он говорит, что заявление в прокуратуру на него подала известная православная активистка, глава «Общественного комитета за гражданские права» Тамара Квитковская.
Ранее она прославилась попыткой закрыть телеканал «2х2» за показ мультфильма «South Park». Речь шла о серии под названием «Рождество мистера Говняшки». В своем заявлении в Генпрокуратуру Квитковская писала, что поющий песни кусок фекалий в шапке Санта-Клауса в мультфильме «обозначен в качестве символа Христианского Рождества», а это оскорбляет чувства верующих. Когда в иске к телеканалу Квитковской отказали, она переключилась на писательницу Джоан Роллинг, требуя изъять из продажи все серии «Гарри Поттера» за пропаганду сатанизма.
«То есть женщина, вероятно, считает, что программа «Дом-2» это нормально и высоконравственно, а Поттер и мой Микки-Маус – это ужас-ужас», — злорадствует Савко.
Действительно, подтверждает Валиуллин, «часто прокуратура идет на поводу у предрассудков, причем как своих, так и истцов». «Читаешь иногда лингвистическое заключение, а там пишут, что ислам – воинственная религия, что она требует убивать неверных. Диву даешься, откуда столько бытовой ксенофобии берется. А прокурорам же только судебного решения добиться надо ради «палки», — возмущается адвокат.
Собеседник «Газеты.Ru» в Минюсте говорит, что погоня прокуроров за показателями видна и министерству. Он признает, что ко многим материалам, оказавшимся в черном списке, «есть вопросы», но формально завернуть признанную судом брошюру ведомство не может.
Лермонтов тоже экстремист
Экспертные заключения по книгам и видеороликам, которым предстоит пополнить список Минюста – основополагающий документ в судебном процессе. Именно на выводах экспертов, к которым обращается прокуратура, суд выносит свои решения.
Правда, как признают все участники судебных процессов по делам об экстремизме, зачастую качество экспертных заключений оставляет желать лучшего. Как говорит собеседник «Газеты.Ru» в одной из региональных прокуратур, часто сотрудникам надзорного ведомства приходится краснеть в судах из-за неграмотных заключений, а потом обжаловать отказы в признании тех или иных материалов экстремистскими. «Доказываешь что-то судье, а у тебя из аргументов только кривое заключение на страницу. Настоящих экспертов в стране очень мало, поэтому обращаться иногда приходится к кому попало», — говорит он.
Из-за отсутствия профессиональных кадров, добавляет кандидат филологических наук доцент Нижегородского госуниверситета Елизавета Колтунова, прокурорам приходится обращаться к непрофильным специалистам. «Лингвистические экспертизы сейчас, например, пишут в основном философы, журналисты, литературоведы и вообще те, кто имеет какое-то отношение к гуманитарным наукам, но не лингвисты», — рассказывает Колтунова. Поэтому, говорит она, часто в суды приходят заключения, в которых эксперт признает текст экстремистским только из-за того, что в нем встречаются слова с негативной смысловой окраской.
«Если руководствоваться их логикой, то и Лермонтов с его «злым чеченом, ползущим на берег», автоматически становится экстремистом.
Подтянуть под экстремизм можно все, а те, к кому силовики обращаются, часто боятся отказать, потому что ссориться с госорганами не очень хочется. Мне вот периодически приходится отказываться, так на меня потом еще очень долго все обижаются», — говорит Колтунова.
Несовершенный, но нужный
Несмотря на очевидные изъяны механизма признания материалов экстремистскими, отказываться от «черного списка» Минюст не собирается. На «круглом столе» в мае этого года с участием экспертов и сотрудников госведомств, представители Генпрокуратуры и Минюста дали понять, что и сами знают о существующих проблемах, но кардинальных изменений ждать не стоит.
Единственная уступка, на которую готовы пойти надзорные органы, — передать право решения вопросов о признании чего-либо экстремистским судам субъектов федерации, а не районным.
Также предлагалось разработать единые методики исследования текстов и изображений. С просьбой создать единый центр, выдающий заключения по экстремистским делам для судов, Генпрокуратура обращалась в Минюст уже не раз, но пока, по данным «Газеты.Ru», этот вопрос остается нерешенным.
Источник в Минюсте говорит, что «осознание проблем в действующем механизме» уже есть, но рассуждать об отмене списка не берется. «Это вопрос в первую очередь политический», — говорит он. Официально в ведомстве этот вопрос не комментируют.
«Черный список» Минюста — слишком удобный инструмент в большом комплексе антиэкстремистского законодательства, позволяющий бороться и с политическими врагами, чтобы государство так легко от него отказалось, считает эксперт центра «Сова» (организация включена Минюстом в список иноагентов) Мария Розальская. Ежегодно она с коллегами составляет доклад о случаях неправомерного применения антиэкстремистского законодательства и говорит, что с каждым годом качество работы российских судов, экспертов и прокуроров становится все хуже: «Но это никого не смущает. Пока список Минюста — один из комплекса вещей, позволяющих нарушать права каких-либо неугодных политических активистов, чем пользуются силовики в регионах».
Пока же районные суды и прокуратуры продолжают находить экстремизм в самых разных картинах и книгах, что зачастую только способствует росту протестных настроений. «Я захожу в разные медресе и мечети по всей России – говорит адвокат Валиуллин — и слышу, как люди там все чаще говорят: «Они запрещают труды уважаемых нами ученых». Очень часто это играет на руку тем самым экстремистам, которые вот таких озлобленных людей уводят в горы».