Почти Аид и немного Самсон: кем на самом деле был Кощей из русских сказок?

День Кощея-Чернобога отмечается 29 февраля

Кощей — антагонист многих русских сказок и весьма загадочный персонаж. Он борется с главным героем, но зачастую — ради любви, и всегда вызывает к себе уважение, не опускаясь до мелких пакостей исподтишка. Фольклористы больше ста лет спорят о значении этого персонажа в мифах и сходятся лишь в том, что он происходит из загробного мира и должен бросить вызов герою. В честь неофициального Дня Кощея-Чернобога «Газета.Ru» попыталась разобраться, что это за персонаж и причем тут Чернобог.

Пакостник или пленник?

Вопрос написания имени Кощея (или Кащея) тесно связан с его этимологией, а она ученым не ясна. Чаще всего можно услышать, что «Кощей» имеет общий корень со словом «кости» — именно костлявым и тощим он показан в классических советских фильмах, основанных на иллюстрациях конца XIX — начала XX века. Впрочем, этот образ вовсе не древний. Во многих сказках худоба Кощея никак не упоминается, а в «Марье Моревне» он и вовсе предстает могучим воином.

Георгий Милляр в роли Кощея в кадре из фильма «Кащей Бессмертный» (1945)

Киностудия им. Горького

В пользу буквы «а» в имени говорит возможное происхождение от слова «касть», родственного «пакости». Тогда имя должно писаться как «Кащей», что обозначало бы пакостника, — но против этого у фольклористов есть серьезные возражения. Этот персонаж всегда враждебен главному герою, но у него есть и положительные черты: ему не чуждо благородство, он способен отпустить Ивана Царевича в благодарность за помощь, он не питается человеческим мясом (как, например, Лихо), не творит бессмысленного зла случайным людям, а во многих сказках мечтает заполучить одну-единственную женщину, — желание вполне человеческое.

«Скорее всего, верное происхождение его имени — от тюркского «кошчий», что значит «пленник», и в этом случае первично написание через «о». Во многих сказках Кощей в начале находится в неволе, скован, и герой по глупости его освобождает», — рассказала «Газете.Ru» профессор Московского педагогического государственного университета Ирина Райкова, специалист по русскому фольклору и древнерусской литературе.

Смерть как испытание

Во всех сказках, независимо от телосложения Кощея и завязки сюжета, есть общая черта — он всегда антагонист, которого герой должен победить. Кроме того, изначально этот персонаж был связан с загробным миром, — особенно хорошо это заметно по тем сказкам, в которых путь в Кощеево царство проходит через избушку Бабы-яги, чья общепризнанная роль — страж на границе миров живых и мертвых. В сюжетах, где избушки Бабы-яги нет, дорога к Кощею все равно очень трудна и далека, а его жилище расположено в странном месте (на горе, на которую нельзя просто так попасть) или имеет необычные черты (построено из драгоценных камней). С помощью подобных аномалий люди в древности обозначали иное пространство.

О том, как именно Кощей соотносится со смертью и загробным миром, фольклористы спорят до сих пор. Куда более очевидна его роль похитителя женщин (либо того, кто иным способом лишает их свободы) и врага главного героя.

С этой точки зрения приключения протагониста предстают обрядом инициации, который существовал у многих первобытных народов. Зачастую он в том или ином виде включал в себя символическую временную смерть и переход в загробный мир. Преодоление всех испытаний, победа над демоническим противником и возвращение в мир живых превращали юношу в мужчину, позволяли ему жениться и начать взрослую жизнь.

«Кащей Бессмертный» художника Виктора Васнецова из собраний Дома-музея В. Васнецова

Игнатович/РИА Новости

В канву испытания хорошо ложится Баба-яга (иногда — безымянная старуха), которая выступает как архетипичный даритель и волшебный помощник. Ее задача — провести промежуточное испытание и направить героя на путь, помочь победить в финальной схватке.

Между Аидом и Самсоном

Многие мифологические персонажи либо архетипичны (то есть порождены универсальными человеческими представлениями о мире), либо заимствованы из мифов других народов. Например, ученые знают целое семейство богов-громовержцев: в него входят Юпитер, Зевс, Тор, Перун, ветхозаветный Яхве в языческую эпоху и многие другие. Подобрать же аналог славянскому Кощею совсем не просто.

«29 февраля отмечается неофициальный «День Кощея-Чернобога», — и меня всегда смущало это уравнивание. Про Чернобога мы почти ничего не знаем, он упоминается в древних источниках всего несколько раз, и эти сообщения очень скупы. Попытки отождествить его с Кощеем — плод кабинетной мифологии (так называют научные фикции, сочиненные исследователями путем вольной интерпретации источников) XIX-XX века, а в наши дни эту теорию на щит подняли неоязычники. Их можно легко распознать по упоминанию триады Правь-Явь-Навь (якобы так назывались мир богов, земной мир и мир мертвых, что полностью опровергается современными исследователями) , вымышленной современными фантастами», — рассказала Райкова.

Как хозяин загробного мира Кощей соответствует древнегреческому Аиду. Интересно, что, подобно Аиду, укравшему Персефону, Кощей похищает прекрасных девушек и пытается жениться на них. Другая параллель — между Кощеем и Змеем Горынычем. Несмотря на совершенно разные внешние атрибуты, Змей также выступает главным антагонистом и в некоторых сказках крадет деву, которую надо спасти.

Василиса Прекрасная и Кощей Бессмертный. Кадр из мультфильма «Царевна-лягушка» (1954)

Союзмультфильм

Самую необычную параллель предложил британский антрополог Джеймс Фрэзер. По его версии, сказки о Кощее — инвертированный библейский миф о Самсоне. Их обоих нельзя убить обычным способом (Самсона — из-за силы в волосах), они выбирают себе жен вопреки установленным обычаям. Также оба героя гибнут из-за любви и женской хитрости: Самсон дает Далиле себя остричь, а Кощей во многих сказках рассказывает похищенной женщине, как его можно убить.

Гораздо проще понять, кем не является Кощей — нечистой силой и дьявольским отродьем. Как рассказала Райкова, противопоставление святого и нечистого — плод христианского мировоззрения. Кощей же однозначно уходит корнями в языческую эпоху, когда существа могли вредить людям или помогать, но не занимали какую-то однозначную позицию: слуги либо всеблагого Бога, либо Сатаны.