— В последние годы психологи и психиатры все чаще говорят о так называемых «неврозах современности». Неужели за последние 10 или даже 100 лет уязвимость человека к стрессовым факторам так сильно изменилась?
— Провести какую-то четкую границу на самом деле сложно. Нельзя сказать, что после какого-то события, какого-то периода времени жизнь вдруг стала хуже или сложнее. Во-первых, жизнь человека любого поколения всегда сопровождается большим количеством стресса — войны, голод, климатические изменения, социально-экономические трудности. Во-вторых, тревожные и депрессивные расстройства начали активно выявлять не так давно, — грамотная диагностика появилась только в ХХ веке. И в-третьих, свою роль сыграла просвещенность населения: сегодня люди понимают, что их состояние может быть не просто, скажем, грустью, а чем-то более серьезным. И пытаются с этим как-то бороться, обращаться к специалистам, искать способы улучшить свое состояние.
Если посмотреть статистику, по данным ВОЗ сейчас тревожными и депрессивными состояниями страдают около 300 млн человек. Раньше, конечно, их было меньше. Но не потому, что сейчас люди значительно более подвержены расстройствам, а потому, что их просто стали лучше выявлять.
Сам термин «невроз», к слову, уже устарел и не используется в психиатрии. Сейчас выделяют отдельно тревожность, депрессивные состояния и другие расстройства.
— Считается, что психические расстройства — «привилегия» развитых стран, а там, где люди еще недалеко ушли от первобытного строя, население счастливее. Действительно ли развитие цивилизации принесло нам больше проблем с психикой?
— Депрессия и другие расстройства действительно чаще диагностируются в высокоразвитых странах. Но это не обязательно значит, что у жителей менее развитых стран психических проблем меньше. Скорее, лечение этих проблем там отодвигается на второй план по сравнению с какими-то более масштабными трудностями, такими как голод, болезни, антисанитария и т.д. И подобные трудности, конечно, как раз и могут провоцировать стресс, депрессию и тревогу. В развитых же странах институты здравоохранения гораздо лучше выявляют и лечат психические расстройства.
Если опять вернуться к статистике, по оценкам ВОЗ 76% людей, страдающих психическими расстройствами в странах с низким и средним уровнем дохода, не имеют доступа к необходимому лечению. Расстройства просто не диагностируются, не регистрируются.
Даже если в городах нашей страны взять статистику по Санкт-Петербургу, Москве и какому-нибудь региону, она тоже будет значительно отличаться, — в регионах регистрируется меньше случаев психических заболеваний. И это не потому, что там население здоровее, а потому что там люди реже обращаются за помощью. Если в Москве и Санкт-Петербурге стигматизация в этом плане уже менее распространена, то в регионах на отношение к психическим расстройствам все еще сильно влияют стереотипы.
— То есть, разница в уровне жизни на степень распространенности психических расстройств не влияет?
— В целом – нет. Сами стрессовые факторы могут различаться: в слаборазвитых странах свои проблемы, о которых мы даже не думаем, а их жители не сталкиваются с теми сложностями, с которыми сталкиваемся мы. В том, что приносит удовольствие, тоже есть разница: что радует людей в небогатых странах, к тому человек из стран развитых относится как к норме и никаких эмоций не испытывает. Но, в среднем, степень влияния стрессовых факторов на психику можно считать примерно одинаковой.
— Есть ли специфические проблемы, с которыми сталкивается наше поколение?
— Если говорить о чем-то относительно новом — это несуицидальное самоповреждающее поведение (селфхарм). Это анорексия, которой болеют преимущественно молодые девушки. Безусловно, все это было и 50 лет назад, но не достигало таких масштабов, как сегодня. Мы постоянно сталкиваемся с этим в работе, чаще всего с подростками.
Дело в том, что сейчас значительно повысилась доступность информации. Интернетом пользуются и подростки, и дети. И, конечно, то, что они видят, и то, о чем читают, влияют на их состояние и поведение. В частности, та же анорексия романтизирована и популяризирована рядом сообществ.
— А синдром упущенной выгоды — тоже новая проблема?
— Это выражение появилось не так давно. На эмоциональном уровне — это тревога из-за риска отстать в чем-то от остальных или, наоборот, стремление получить выгоду, которую не получают другие. Нынешнее разнообразие возможностей, перспектив, амбиций, конечно, имеет большое значение. Но тут я тоже склоняюсь к тому, что данные проблемы у людей были и раньше. Просто сейчас, как я уже говорил, люди чаще обращаются за помощью с постоянными навязчивыми мыслями, страхами, тревогами по поводу того, что можно было бы поступить как-то иначе. Но, к сожалению, наша жизнь исключает сослагательные наклонения.
Рост амбиций привел также и к постоянной гонке за продуктивностью, распространению трудоголизма. Этого действительно стало больше.
Люди хотят достигать определенных целей, и если у них это не получается, конечно, они сталкиваются на этом фоне с тревогой, сниженным настроением, эмоциональной лабильностью.
— Зависимостей, кажется, сейчас тоже стало больше. Почему это произошло? Люди пытаются так бороться со стрессом?
— Зависимостей сейчас масса, они очень разнообразны. И от алкоголя, и от наркотиков, и зависимости игрового плана. В МКБ, международной классификации болезней, и DSM, американской классификации психических расстройств, их список пополняется с каждым новым пересмотром.
Зависимость может быть и от условно полезных вещей — работы или спорта. Чем больше у человека интересов и соблазнов, тем больше и вариантов для развития зависимости.
И не всегда зависимости — это способ борьбы со стрессом или тревогой. Некоторые люди просто бывают подвержены их формированию. В этом случае они могут переходить от одного вида зависимости к другому. Если такой человек хочет избавиться от чего-то определенного, он может получить зависимость совсем другого характера. Например, если человек хочет бросить курить, он может чрезмерно увлечься спортом. Впрочем, большинство подобных зависимостей лечатся психотерапией.
— Большинство проблем, с которыми мы сталкиваемся сегодня, все же зачастую не несут угрозы жизни и здоровью, как было несколько столетий назад и сегодня происходит в основном в странах третьего мира. Не стали ли последние поколения из-за этого более нежными, уязвимыми к стрессу?
— Думаю, люди просто научились не держать все отрицательные эмоции в себе и стали бороться с ними. И это положительный момент. Сейчас больше людей, чем раньше, готовы идти к специалистам и получать помощь. Это не изнеженность, а более ответственное отношение к своему здоровью. Во многих странах сегодня стигматизация, связанная с психическими расстройствами, постепенно снижается. Это позволяет более открыто говорить о заболеваниях и повышает вероятность обращения людей за специализированной помощью, в которой они нуждаются.
— Последний год, очевидно, повысил уровень стресса у россиян. Выросло ли количество обращений с жалобами на проблемы с психическим здоровьем?
— Да, за последний год количество пациентов возросло.
Среди наиболее распространенных проблем, на которые жалуются пациенты психиатрического отделения ИМЧ РАН — тревога, депрессия, посттравматическое стрессовое расстройство. Также нередки эмоциональная неустойчивость, зависимости, попытки суицида.
Точной статистики пока нет, но мы видим, что подобных случаев стало больше. И пациенты, которые обращаются с тревогой и депрессией, сами отмечают, что эти состояния появились на фоне политической обстановки.
— Те стрессовые факторы, которые появились в ходе развития цивилизации, очевидно, уже никуда не денутся. Какие навыки стоит развивать, чтобы успешно им противостоять?
— Чтобы противостоять всем этим проблемам, связанным с психическим здоровьем, нужно учиться тщательно отслеживать все свои эмоции и эмоции своих близких. Ведь по статистике, опять же, каждый четвертый человек в своей жизни сталкивается с психическими заболеваниями. И это касается не только тревоги и депрессии, но и других расстройств.
Никто от этого не застрахован, поэтому важно учиться наблюдать за своим состоянием. Также необходимо снизить уровень стигматизации по поводу обращений к психиатру, к психотерапевту.
Особенно он высок в нашей стране среди представителей более старшего поколения. Важно говорить о возможных проблемах, чтобы они не запустили какие-то более тяжелые процессы.
— Те, кто родился в XXI веке, уже не знакомы с иными условиями жизни. Будет ли это поколение более адаптировано к проблемам «нового времени», чем предыдущие?
— В плане устройства психики, нервной системы мы мало чем отличаемся от своих далеких предков. Поэтому и для новых поколений найдутся факторы стресса и развития психических расстройств. Вопрос в том, как мы будем работать со своими эмоциями и мыслями. Я склоняюсь к тому, что следующее поколение будет более просвещенным в области ментального здоровья, и, следовательно, люди будут вовремя обращаться к специалистам. И даже не для того, чтобы лечить уже имеющиеся проблемы, а для их профилактики в виде периодической психотерапии.
