Цивилизация
26 июля 1914 года Австро-Венгрия объявила мобилизацию и приступила к переброске войск к границам с Сербией и Россией. В Европе остро запахло порохом. В последующие двое суток главы правительств и министры иностранных дел ряда ведущих стран предпримут отчаянные попытки сохранить мир на континенте. Однако переговоры провалятся. Разразится самый грандиозный в истории военный конфликт, в огне которого погибнут четыре империи – сама зачинщица, а также ее союзница Германия, Османская империя и Россия.
И без того накаленную до предела ситуацию на континенте взорвало убийство в Сараеве эрцгерцога Австро-Венгрии Франца Фердинанда с супругой Софией Хотек.
Преступником оказался 19-летний боснийский серб Гаврило Принцип, состоявший в революционной организации «Молодая Босния», которая, в свою очередь, сотрудничала с крупным сербским националистическим движением «Черная рука», имевшем целью объединение южнославянских народов в единое государство.
И хотя студент Принцип являлся подданным австро-венгерского императора и юридически не имел отношения к Сербии, Вена обвинила в случившемся Белград. 23 июля правительство империи выдвинуло сербам ультиматум. Предъявленные условия подразумевали чистку госаппарата и армии от офицеров и чиновников, замеченных в антиавстрийской пропаганде, арест подозреваемых в содействии антиавстрийским организациям и так далее.
За происходящим внимательно следил министр иностранных дел Российской империи Сергей Сазонов, состоявший в переписке с Белградом. Оттуда обещали дать примирительный ответ на австрийскую ноту. Сербы вынужденно приняли все требования, кроме допуска на свою территорию австро-венгерской полиции для выявления и наказания виновных в антиавстрийских действиях – такое разрешение затрагивало бы суверенитет страны.
Одновременно в Санкт-Петербурге состоялось заседание Совета министров, на котором председательствовал Николай II.
Сазонов доложил о ходе дипломатических переговоров и о последних событиях, свидетельствовавших о приближении войны. Однако в 1914 году в военном конфликте – в той или иной форме – были заинтересованы сразу несколько держав, которые придерживались противоположных позиций. К тому же Россия считала себя защитницей угнетаемых венскими властями славянских народов. На заседании обсуждался вопрос, объявлять ли намеченную накануне частичную мобилизацию.
«Непричастность сербского правительства к сараевскому преступлению была для нас настолько очевидна, что мы еще не теряли надежды, что австро-венгерскому правительству придется, волей или неволей, отказаться от обвинения сербских правительственных властей в соучастии в преступлении фанатизированного подростка, преступления, из которого Сербия к тому же не могла извлечь ни малейшей для себя пользы», — отмечал Сазонов в своих мемуарах.
В итоге было принято решение дождаться реакции Австро-Венгрии на ответ Сербии. В самой империи Гасбургов между тем нагнеталась антисербская истерия. Вовсю работала пропаганда. Утверждалось, что сербы готовят вторжение в Боснию для соединения с местными сербами и реализации проекта «Великая Сербия».
Раздавались призывы разобраться, наконец, со «славянским вопросом».
Сохранились свидетельства англичан об антисербских погромах, прокатившихся после убийства эрцгерцога Фердинанда по городам мусульманской части Боснии. Австро-Венгерская администрация стремилась заручиться поддержкой боснийского населения, исповедующего ислам, и настроить его против сербов. В принадлежавших сербам домах прошли обыски. Изъятию подлежали написанные на кириллице книги. Их скидывали в кучи на улице и сжигали.
Берлин старательно подталкивал Вену к объявлению войны Белграду, обещая полную поддержку и, если понадобится, сдерживание России.
«Австрийцы успели убедить германское правительство в том, что Россия замышляла создание нового Балканского союза, направленного против Австро-Венгрии, и этим, до известной степени, могла быть объяснена та решительная поддержка, которую нашел в Берлине их безумный план уничтожения Сербии», — писал министр Сазонов.
Со своей стороны Петербург пытался призвать к активным мерам Лондон, чей выход на авансцену в компанию к Парижу мог уравновесить позиции сторон и оказать влияние на оппонентов. Однако ежедневные беседы Сазонова с британским послом Джорджем Бьюкененом, равно как и личное письмо Николая II своему двоюродному брату Георгу V не принесли желаемого результата.
Англичане предпочли следить за развитием процесса на дистанции.
Премьер-министр Герберт Асквит проинформировал кабинет о том, что политическое положение в Европе «следует считать серьезным».
Россия обратилась к Австро-Венгрии с предложением выступить посредником в решении спора с Сербией, скорректировав некоторые пункты ультиматума. Однако в Вене уже не хотели разговаривать. Австро-венгерский посол в Петербурге был проинструктирован о том, что «империя не остановится даже перед возможностью европейских осложнений». 25 июля австро-венгры заявили о разрыве отношений с сербами. Остальным странам было сказано, что это еще не подразумевает начала боевых действий. Впрочем, выход военных к границам империи послужил более ясным доводом, чем уверения дипломатов.
«Таким образом, в Вене все было решено и подготовлено к нападению на Сербию, — констатировал в своих воспоминаниях Сазонов. — Австро-Венгрия с нетерпением ожидала дня, когда ей можно будет, под прикрытием германского щита, обрушиться на маленького соседа, слабость которого она, в своей горячности, переоценивала. Об остальном, как, например, о неизбежном столкновении с Россией и о дальнейших ожидавших ее международных осложнениях, она мало заботилась. На то у нее была непобедимая союзница, Германия, обещавшая ей свою помощь и торопившая ее начать выступление».
Италия объявила о своем нейтралитете в вероятной австро-сербской войне, а в Германии были отозваны из отпусков офицеры. В Сербии началась мобилизация. 26 июля Берлин и Вена отклонили предложение главы МИД Великобритании Эдуарда Грея о созыве международной конференции в Лондоне.
Петербург отреагировал на известия из Австро-Венгрии введением в действие «Положения о подготовительном к войне периоде». В России стартовала мобилизация. Счет пошел на часы.
«Теперь Россия, мстя за унижение и стремясь сохранить престиж великой славянской державы, была готова сама грозить такой же сверкающей броней,
— писала американский историк Барбара Такман в своем известном труде «Первый блицкриг. Август 1914». – Пятого июля Германия заверила Австрию в том, что та может рассчитывать на «надежную поддержку» в случае, если принятые ею карательные меры против Сербии приведут к конфликту с Россией. Это явилось причиной потока необратимых событий: 23 июля Австрия предъявила ультиматум Сербии, 26 июля отклонила данный на него ответ (хотя кайзер, уже проявлявший беспокойство, признавал, что этот документ не дает никаких оснований для начала войны), а 28 июля она объявила войну Сербии, 29 июля Белград подвергся обстрелу».