Цивилизация
— С момента отправки открытого письма ученых президенту России прошло две недели. Когда можно ожидать ответ от Медведева? Может ли быть такое, что это письмо будет проигнорировано?
— В некоторых случаях президент обращает внимание на адресованные к нему письма, но предсказать, будет ли такая реакция, невозможно. Официальный же ответ на письмо должен быть дан в течение месяца, по заведенному порядку, отвечает, конечно, не сам президент, а ведомство, в компетенции которого находится вопрос, — ему переправляет письмо управление президента по работе с обращениями граждан. Так что не приходится сомневаться в том, что какой-то ответ дан будет. И совершенно не исключено, что мы получим обычную отписку и, таким образом, письмо будет проигнорировано.
— Как думаете, удалось ли вам привлечь внимание общественности к проблемам ученых или вы ожидали большего резонанса?
— Никто и не ожидал, что о письме будут говорить в прайм-тайм на федеральных телеканалах: очевидно, что, по мнению людей, определяющих телевизионную политику, обсуждение качества государственной научной политики не столь полезно народу, как обсуждение перипетий личной жизни различных гламурных персонажей. Но авторитетные сетевые — «Газета.Ru», «Лента.Ru», «Полит.Ru» — и бумажные — «Ведомости», «Коммерсантъ», «Новая газета» — СМИ про письмо ученых и поднимаемые в нем проблемы писали, письму ученых была посвящена пресс-конференция в РИА «Новости», а также передача радиостанции «Эхо Москвы» «Большой дозор». Так что миллионы людей хотя бы услышали, что думают ученые о том бардаке, который у нас считается научной политикой.
— То, что подписание письма и его отправка пришлись на лето, когда многие ученые находятся в отпуске, не повлияло ли на то, что количество подписей оказалось меньше, чем вы думали?
— Конечно, начало сезона отпусков повлияло на число подписавших, но я бы не сказал, что число подписавших так уж мало с учетом того, что сбором подписей занималась не мощная организация с разветвленной сетью в регионах. Думаю, большинство ученых и преподавателей даже не услышали о письме в то время, когда шел сбор подписей.
Ну и, конечно, нужно учитывать широко распространенное мнение — власть не слушает ученых и даже дергаться бесполезно.
— Можете подробнее рассказать об ответе замминистра образования Сергея Мазуренко «Новой газете»: в чем заключались вопросы издания, в чем состоял ответ?
— «Новая газета» поинтересовалась мнением Министерства образования и науки об открытом письме ученых президенту, об эффективности научных фондов РФФИ и РГНФ и обоснованности сокращения их бюджетного финансирования, о шагах, предпринимаемых министерством для поддержки фундаментальной науки. Подробно рассказывать об ответе нет смысла — стандартная отписка, которая демонстрирует уровень государственного мышления замминистра. Проблемы там, похоже, уже с арифметикой: посмотрите на приводимые в ответе цифры по финансированию РФФИ и РГНФ и цифры в следующих абзацах, сопровождаемые словами «сохранение» и «дополнительное выделение». (В ответе Мазуренко говорится, что «в 2009 году РФФИ на поддержку организаций, осуществляющих фундаментальные научные исследования, федеральным бюджетом было предусмотрено выделение 7121,5 млн рублей, а РГНФ — 1164,7 млн рублей», то есть в сумме 8,3 млрд рублей. Далее сообщается, что при формировании бюджета на 2010 год было принято предложение о «сохранении объема бюджетных ассигнований на уровне 2009 года для Российского гуманитарного научного фонда, Фонда содействия развитию малых форм предприятий в научно-технической сфере, Российского фонда фундаментальных исследований на сумму 4,3 млрд рублей и дополнительном выделении ассигнований на финансирование указанных фондов в сумме 3 млрд рублей». В сумме это составляет 7,3 млрд рублей, что на 1 млрд рублей меньше цифры для 2009 года, то есть ни о каком «сохранении» и «дополнительном выделении» речи не идет, — примечание «Газеты.Ru».)
— Можно ли считать этот ответ предвестником реакции президента — то есть много слов и ничего конкретного?
— Хотелось бы надеяться, что нет, но, как я уже говорил, этого нельзя исключать.
— Произошли ли какие-нибудь изменения у институтов, которые присоединены к Курчатовскому институту?
— Насколько я знаю, сейчас идут сложные межведомственные согласования — как включать несколько институтов в состав Курчатовского института. Все происходит по старой пословице — «гладко было на бумаге, да забыли про овраги, а по ним ходить». Как я слышал, в Петербургском институте ядерной физики сложилась очень тяжелая ситуация, деньги есть только на зарплату. Предприятие, строящее для института уникальный исследовательский реактор ПИК (одну из «изюминок» будущей национальной лаборатории), прекратило выполнение работ. Запуск ПИКа, который был бы лучшей в мире исследовательской установкой в своем классе и позволил бы создать «поблизости» немало высокотехнологичных фирм, будет отсрочен на годы.
Впрочем, глядя на то, насколько «эффективно» руководит Курчатовским институтом Михаил Ковальчук, этому уже не удивляешься…
— Возвращаясь к письму, можете ли вы в целом рассказать о статистике подписантов, сколько докторов наук, представители каких наук
действовали активнее и т. п.?
— В числе подписантов более 1000 докторов наук, наиболее активно подписывали письмо представители физико-математических наук (более 25 %), за ними идут биологи — около 20%, ну а дальше — химики, представители технических наук, геологи.
— Что рассказывают ученые, к которым обращались с предложением сотрудничать со Сколково? В частности, известно, что такое предложение было сделано лауреату премии президента России для молодых ученых 2010 года Алексею Бобровскому…
— Алексей Бобровский, как и многие другие ученые, не проявил интереса к Сколково.
Впечатление такое: очень много крутится вокруг проекта комсомольского типа «молодых инноваторов», с которыми сложно делать серьезное дело.
Пока большинство ученых видят в Сколково пиар-проект, в рамках которого ушлые деятели будут осваивать выделяемые госсредства.
— Какова сейчас ситуация с финансированием Российского фонда фундаментальных исследований (РФФИ)? Как влияет сокращение фонда на работу его экспертного совета? Когда будет определяться объем финансирования РФФИ на будущий год?
<4>— За два года доля фонда уменьшена с 6 до 3,8% от расходов на гражданские исследования и разработки, в этом году фонд получает 6 млрд рублей, а средний размер гранта на проведение исследований научной группой численностью до 10 человек — около 400 тысяч рублей. Огромная сумма, не правда ли? Полагаю, что сокращение финансирования сужает возможности экспертных советов поддержать хорошие проекты. Финансирование фонда в будущем году будет определяться в ближайшие месяцы при формировании государственного бюджета на 2011 год.
Да и не удивительно, что фонд является для бюджета пасынком: финансирование там распределяется на основании экспертной оценки, а не «договоренностей» о размере отката; работа рутинная, нет возможностей для пиара и духоподъемных заявлений о решении эпохальных проблем.
В общем, «скучно, девушки». У нас в моде другое: подыскать какую-нибудь серьезную проблему, заявить о том, что твои достижения лет на двадцать опережают мировой уровень, заручиться поддержкой высокого руководителя — и получать мегабабло, рисуя картины грядущих грандиозных свершений. Так делают и околонаучные бизнесмены типа Петрика с чистой водой, и некоторые выходцы из научной среды типа Ковальчука с нано- (а также био-, инфо-, когни-) технологиями. И какая там объективная научно-техническая экспертиза — зачем, о чем вы? Начальник одобряет!
Вот история, которую слышал в конце прошлой недели. Есть такая минобрнаучная контора — ФГУ ТИСНУМ, получает серьезные деньги по лотам. Хвалится, что в рамках госконтракта на 700 млн руб. разработали алмазные датчики температуры, изготовили аж 20 штук опытных образцов. Не беда, что алмазные термодатчики российского производства уже продаются в магазине за несколько десятков рублей (не тысяч и миллионов — просто рублей) — налицо большое инновационное достижение российской науки! А еще ТИСНУМ хочет заручиться поддержкой кого-нибудь из высоких руководителей – у него есть проект создания промышленной установки для получения синтетической нефти из попутного газа.
Использование попутного газа — важная проблема, посмотрит руководитель на инновационные алмазные термодатчики, покивает головой и даст отмашку.
И никто не спросит, почему не заинтересовались нефтяные компании, не задумается, востребуют ли они разработку… Кстати, несколько месяцев назад некое ООО «ИНФРА Технологии» продвигало идею получения синтетической нефти, а потом замолкло. И тут вдруг с проектом выходит наверх ТИСНУМ, занимающийся сверхтвердыми материалами, а не нефтью… В общем, много интересного творится, большие деньги можно инновационно осваивать, а тут ученые со своим РФФИ…
Впрочем, если нынешнее, близкое к Михаилу Ковальчуку руководство РФФИ будет продолжать свою политику, направленную на развитие «вип-проектов» с повышенным финансированием по заранее заданной узкой тематике, когда часто можно предсказать, под кого объявлена тема, то не исключено, что и фонд станет «весьма интересным» заведением.
— Какой вы бы дали совет молодому российскому ученому, перед которым стоит выбор: или параллельно с работой в институте работать в другой, не связанной с наукой организации, или уехать за границу на три года на хорошую позицию с хорошей зарплатой?
— Тут вряд ли можно дать общий рецепт — каждый решает для себя, и на это решение влияют разные обстоятельства. Но если исходить с точки зрения возможностей заниматься наукой, то выбор между полноценной работой в нормальных условиях и мытарствами в тяжелых условиях очевиден. Полезно получить опыт работы в хорошем месте, да и логично делать выбор, как жить дальше, не понаслышке зная, что ждет тебя «там» и «здесь».
— В случае если открытое письмо не принесет ожидаемый эффект по исправлению ситуации в российской науке, какие еще действия помимо открытого письма смогут предпринимать ученые?
— Думаю, что отсутствие разумной реакции на письмо будет очень показательно. Если прошлогоднее письмо 500 докторов не привлекло большого внимания СМИ, и можно списать отсутствие внятного ответа на то, что на письмо просто не обратили внимания, то сейчас другое дело. Более двух тысяч ученых — как молодых, так и заслуженных, мирового уровня — твердо высказали свою позицию, и не услышать ее можно, только если не хочешь слышать.
Если так и произойдет, то станет очевидно, что все речи о важности науки и прочее — не более чем дежурная болтовня, бюрократический аппарат откровенно недееспособен, и руководство страны не может или не хочет заставить его нормально работать.
И ученые будут говорить об этом, чтобы все знали. Кто-то, наверное, выйдет на митинги протеста, ну а некоторые молодые ученые, видя наплевательское отношение к мнению научного сообщества, сделают для себя выбор, о котором говорилось в прошлом вопросе, — уедут туда, где их знания и навыки нужны на деле, а не на словах. Что ж, и это будет полезным результатом — лучше избавиться от иллюзий как можно раньше.