Цивилизация
Тот факт, что предсказать последствия человеческого вмешательства в сложившуюся экосистему очень трудно, – тривиален. Но, наверное, ещё нигде это не проявлялось так зримо, как на небольшом австралийском острове в Южном океане. Попытка «исправить» это вмешательство и вернуть экосистему в исходное состояние обернулась тотальным уничтожением целого пласта растительной жизни почти на половине поверхности острова.
Массовое уничтожение флоры, в которое вылилось вполне благое намерение избавить остров от завезённых на него почти два века назад котов, задокументировали Дана Бергстром из австралийского Антарктического подразделения и её коллеги, опубликовавшие свою работу в последнем номере Journal of Applied Ecology.
Неизвестно, сколько сотен, тысяч, а может, и миллионов лет на острове Маккуори, расположенном на полпути от Австралии до Антарктиды, складывалось то самородное сожительство птиц, тюленей и растений, которое увидели Фредерик Хассельборо и команда его зверобойной шхуны, открывшие остров в 1810 году. Верноподданный британской империи присоединил новооткрытую землю к британской колонии Нового Южного Уэльса и назвал его в честь её тогдашнего губернатора Лэклэна Маккуори. А может быть, его жены Элизабет, которую за её доброту очень любили ссыльные, среди которых в основном и набирал команду британский охотник за ластоногими.
А вот первую коллекцию флоры и фауны острова собрал Фаддей Фаддеевич Беллинсгаузен, ступивший на остров в ноябре 1820 года – меньше чем через год после открытия им и Михаилом Петровичем Лазаревым Антарктиды. Беллинсгаузен в ходе той же экспедиции составил и первую карту острова – так что будь в те времена приняты современные правила игры, остров Маккуори вполне мог бы принадлежать России и носить имя, скажем, великого князя Константина.
Доподлинно неизвестно, когда на 30-километровую полоску земли, прежде населённую лишь гнездящимися в скалах и на земле птицами, пингвинами да тюленями, попали коты. Учёные полагают, что это случилось в 1810–1820 годах, так что коты эти, в принципе, могли приплыть и из Петербурга. Однако очень хорошо известно, что очень скоро коты и кошки одичали и стали гулять сами по себе, без оглядки на привезшего их сюда человека, превратившись в хищников, с которыми не захочет встретиться и сам царь природы.
Через полвека или чуть более того на острове появились кролики.
Время их прибытия известно точно – 1878 год, а привезли их туда те же зверобои, для которых один из немногочисленных на этих южных широтах островов оставался надёжной базой в течение всего XIX века. В отличие от котов, численность которых на острове стабилизировалась на отметке порядка тысячи голов, кролики, печально для австралийцев и счастливо для кролиководов, знаменитые скоростью своего размножения, продолжали плодиться без остановки. Их численность удваивалась примерно каждые 5–6 лет, и к 1960 годам достигла отметки в 100 тысяч.
Экологи забили тревогу, и их прогнозы для острова были весьма мрачными – уничтожение большинства видов растений в течение десятка лет, за которым должно было наступить резкое снижение видового разнообразия живущих здесь птиц, а затем – и численности самих кроликов. Поскольку остров Маккуори – одно из немногих в этой части света гнездовий королевского (патагонского) пингвина, такая перспектива не могла не тревожить.
Строить вторую Великую австралийскую изгородь – to keep the rabbits out, как говорят настоящие ози, – смысла не было: кролики уже расселились по всему острову. Решение подсказала практика. В 1950-х годах проблему бесконтрольного размножения кроликов в континентальной Австралии в значительной мере удалось решить, заразив животных миксоматозом, переносчик которого – блоха Spilopsyllus cuniculi — была специально завезена из Европы. Этот опыт решили использовать и на острове Маккуори.
Идея сработала. За десять лет с 1978 года, когда после десятилетней подготовки блох начали массово распространять среди кроликов, численность кроликов упала почти на порядок – с примерно 130 тысяч до примерно 15 тысяч. В 1988 году программу признали успешной.
Однако скоро – в течение нескольких лет – стало понятно, что у этого успеха есть неожиданная оборотная сторона.
В борьбе с кроликами экологи забыли про котов.
А этим зверям по-прежнему хотелось кушать, и с падением поголовья ушастых коты переключились на пернатых. Численность птиц начала стремительно падать.
В 1995 году стартовала программа ежегодного отстрела котов, и к началу XXI века животные были полностью истреблены. Тогда казалось, что на этот раз все прежние ошибки учтены, и дабы не допустить взрывообразного увеличения поголовья кроликов, распространение блох, практически приостановленное в 1988 году, возобновилось.
Однако что-то в расчётах экологов было неправильно. То ли кролики как-то приспособились к миксоматозу, то ли блохи за 20 лет стали не те, то ли их надо было чаще завозить на остров – это ещё предстоит выяснить. Но болезнь не смогла предотвратить рост кроличьего поголовья. С 2000 года, когда был убит последний кот, до 2007, когда заканчивается массив данных, проанализированный Бергстром и её коллегами, поголовье кроликов увеличилось с тех же 15 тысяч, где остановилось в 1988 году, до 70 тысяч по самым консервативным и 150 тысяч по не самым консервативным подсчётам.
Расплодившиеся кролики продолжили дело своих предков, и к 2007 году съели всю самую привлекательную и сочную растительность на 20% площади острова, а на половине его территории – существенно снизили количество видов трав и мелких кустарников.
Масштабы разрушений экосистемы таковы, что учёным не составило большого труда разглядеть следы опустошения на спутниковых фотографиях, которые наряду с полевыми наблюдениями составляют главную «доказательную базу обвинения».
Впрочем, сама Дана Бергстром не собирается никого обвинять, превосходно понимая, как сложно заранее предсказать, чем обернётся вмешательство в экосистему, и как его отголоски будут раздаваться в пищевой цепи – которую для островной экосистемы наверное, даже уместнее назвать пищевой сетью.
Вывод, который делают учёные, – всегда будь готов к непредвиденным последствиям таких действий и заранее готовь кошелёк. Цену программы восстановления флоры и фауны острова, которую придётся заплатить австралийскому правительству на этот раз, учёные оценивают минимум в 24 миллиона австралийских долларов ($17 миллионов, или около полумиллиарда рублей).
В эту программу входит и уничтожение кроликов. Только вирусу учёные уже не доверяют так, как прежде. Планируется не столько заражать кроликов болезнями, сколько откровенно травить ядовитыми приманками. Если верить выводам Даны Бергстром, казначеям в Канберре не стоит застёгивать кошелёк – ведь чем обернётся нынешнее уничтожение кроликов, заранее сказать не получится.