Цивилизация
Организация Объединенных Наций отмечает свое 75-летие. Празднование юбилея, правда, омрачено не только пандемией, из-за которой неделя высокого уровня юбилейной 75-й сессии Генассамблеи проходит в виртуальном формате, но и все более громкими рассуждениями о том, что с вызовами ООН не справилась, ее актуальность постепенно сходит на нет и организация нуждается в срочных реформах.
Первой высказать проблему вслух вызвалась канцлер Германии Ангела Меркель в своем видеообращении на торжественном заседании Генеральной Ассамблеи 21 сентября.
«Глобальные проблемы требуют согласия и сотрудничества, несмотря на национальные границы, — подчеркнула Меркель. — Нам нужны реформы. ООН должна развиваться дальше, чтобы иметь возможность ответить на глобальные вызовы XXI века. Германия готова, как и прежде, брать на себя ответственность, в том числе в расширенном Совете Безопасности».
Канцлер Германии отметила, что Совет Безопасности оказывается в тупике при решении вопросов, важные решения блокируются, а эффективность ООН зависит от сплоченности членов организации.
Вряд ли слова Меркель стали для кого-то открытием. Политический тяжеловес и негласный лидер Евросоюза, готовящаяся к окончанию своей 15-летней карьеры на посту канцлера, Меркель лишь высказала вслух то, что стало предельно ясно во время пандемии.
К реформированию ООН призвал и президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган. «Предоставление судьбы 7 млрд человек правосудию пяти стран [постоянным членам Совбеза ООН] не является ни устойчивым, ни справедливым. Структура совета, основанная на демократическом, прозрачном, подотчетном, эффективном и справедливом представительстве, несомненно, стала необходимостью для человечества», — цитирует Эрдогана Daily Sabah.
Как уточнил политик, Стамбул может внести большой вклад в глобальный мир и стабильность в качестве центра организации.
Когда коронавирус распространился по всему миру и оказалось, что ни одна страна не готова к пандемии, о солидарности и необходимости скоординированного ответа перед лицом нового вызова на некоторое время все дружно забыли.
В хаотичном порядке закрывали свои границы даже страны Шенгенской зоны, несмотря на призывы ВОЗ этого не делать. Вскоре последовали взаимные обвинения в распространении вируса, затем какое-то время страны обсуждали эффективность работы самой ВОЗ с подачи президента США Дональда Трампа.
Нельзя однозначно сказать, возлагал ли хоть кто-то в сложившейся ситуации надежды на ООН. Генсек организации Антониу Гутерриш призывал Совбез продемонстрировать единство перед лицом новой угрозы и заявлял о необходимости снятия односторонних санкций с тех стран, которые в наибольшей степени пострадали от коронавируса. Его призывы остались без внимания.
Когда ведущие страны пришли к необходимости выработки скоординированного ответа на пандемию, они обратились не к ООН, а к неофициальным форумам — таким как G20 и G7. На полях Совета Безопасности все это время разворачивалась политическая битва между США и Китаем. Вашингтон требовал, чтобы любые дискуссии и решения затрагивали и вопросы происхождения коронавируса, Пекин настаивал на недопустимости политизации и стигматизации.
Лишь 11 сентября Генассамблея приняла резолюцию, призывающую «интенсифицировать международную кооперацию и солидарность с целью ограничить, сдержать и преодолеть эпидемию и ее последствия». Против выступили США, которые заявили, что это не главная проблема, стоящая перед миром, и Израиль.
Впрочем, даже если бы мир не столкнулся с пандемией, вряд ли разговоры о необходимости реформировать ООН обошли стороной празднование юбилея организации.
Хотя она является ведущим поставщиком гуманитарной помощи, а миротворцы ООН действуют более чем в десятке нестабильных регионов, Организация Объединенных Наций не смогла положить конец затяжным конфликтам в Сирии, Йемене или Ливии, а израильско-палестинский конфликт почти такой же старый, как сама ООН.
За 75 лет своего существования организация так и не сумела преодолеть проблему политизированности и защиты прежде всего собственных национальных интересов пяти постоянных членов. Противостояние Запада с Россией отражается на каждой резолюции, касающейся Украины или Сирии. США закрывают глаза на позиции и призывы остальных членов по всем вопросам, касающимся Ирана. Холодная война между Вашингтоном и Пекином также неизбежно сказывается на большинстве дискуссий в Генассамблее.
Говоря о реформировании ООН, прежде всего встает вопрос либо об увеличении числа постоянных членов Совета Безопасности, либо об отмене права вето. Россия уже не раз выступала за предоставление постоянного членства таким странам, как Германия или Япония, а также по одной стране от Африки, Америки и Азии.
Однако разговор об отмене права вето для России неприемлем.
Как заявил в ходе своего видеообращения на 75-й сессии ГА ООН президент России Владимир Путин, без сохранения права вето у постоянных членов Совбеза орган не сможет оставаться ключевым звеном системы глобального управления.
«Это тот абсолютно необходимый и уникальный инструмент, который не допускает односторонних действий, чреватых прямым военным столкновением крупнейших государств, дает возможность искать компромисс или как минимум избегать решений, категорически неприемлемых для других, действовать в рамках международного права, а не в зыбкой, серой зоне произвола и нелегитимности», — отметил Путин.
Как подчеркивает в разговоре с «Газетой.Ru» эксперт Международного института гуманитарно-политических исследований Владимир Брутер, ООН не имеет и не может иметь достаточное количество полномочий, чтобы решать все конфликты.
«ООН не может играть универсальную роль, а ту, которую она играет, она может играть и так.
Расширение Совбеза не является панацеей, но является методом, который, возможно, поможет решить ряд проблем.
Что касается снятия права вето с членов Совета Безопасности, то, конечно, ни Россия, ни Китай на это не пойдут, понимая, что ресурсные возможности Запада больше, — обратил внимание эксперт. — ООН может решать ряд проблем, когда есть консенсус и когда понятно, что и как нужно делать. Есть ряд проблем, которые не может решить никто, кроме участников конфликта в данный конкретный момент, и не нужно вешать на ООН все, что не могут решить все остальные».
Расширение числа постоянных членов может способствовать тому, что Совет Безопасности из клуба пяти стран превратился в площадку, на которой представлены мнения всех региональных держав. При этом, по мнению эксперта, Западу было бы выгоднее вовсе исключить право вето из работы новой ООН.
«Западу не хочется, чтобы Россия и Китай имели право вето, они говорят о том, что с правом вето ООН очень сильно неповоротлива и не справляется с теми обязательствами и обязанностями, которые на ней лежат», — считает Владимир Брутер.
Однако, по мнению директора института стратегических оценок Сергея Ознобищева, от права вето не станет отказываться ни один из постоянных членов ООН.
«Они дорожат этим правом. Это привилегированное положение в мире, это один из скипетров великой державы — ты имеешь право вето, ядерное оружие. Отберут право вето — уже не так будет уютно в этом мире, не таким значительным ты будешь себя чувствовать, да и не будешь таким значительным. Так к тебе тянутся страны мира и говорят: «посодействуйте, помогите, походатайствуйте». А так кому ты будешь нужен?» — указывает эксперт.
Сергей Ознобищев обращает внимание, что Россия проявляет интерес к расширению количества постоянных членов только на словах. На деле же это противоречит ее интересам.
«Мир коллективен. Это продукт коллективного мышления и коллективного действия, но интересы у всех, в общем-то, разные внутри этой организации. И для России совершенно не интересно изменять состав Совбеза. Чем больше голосов, тем больше возможностей для нападок на бедную свободную демократическую Россию», — считает Сергей Ознобищев.
По словам эксперта, заявления о необходимости реформирования ООН обусловлены, в первую очередь, не вызовами, с которыми столкнулся мир за последнее время, а геополитической расстановкой сил, изменившейся за 75 лет работы ООН, что, в свою очередь, поднимает вопрос о распределении политических привилегий.
Ангела Меркель в своем выступлении сказала, что Берлин может взять на себя роль инициатора процесса расширения Совбеза. Несомненно, Германии, как лидеру Евросоюза и стране, участвующей во многих политических процессах, кажется несправедливым ее отсутствие в списке постоянных членов. Турецкий президент тоже не раз предлагал увеличить состав постоянных участников Совета Безопасности, и Анкаре тоже есть что предъявить в вопросах влиятельности — Турция значительно укрепила свой вес на Ближнем Востоке, в том числе, за счет непосредственного участия в конфликтах.
«Одни вышли вперед, другие стали чуть-чуть поменьше, чуть-чуть пониже. Претензия Германии — совершенно типичный пример. Германия за эти годы стала мощной индустриальной экономической державой, вокруг которой в Европе крутится если не все, то очень много. Такой своеобразный новый центр, и вдруг не в Совете Безопасности. В Латинской Америке Бразилия, Уругвай — страны, которые серьезно изменили свое положение в мире за это время, но они где-то на задворках находятся», — отмечает Сергей Ознобищев.
Однако, как бы то ни было, предпосылок для увеличения эффективности работы ООН нет.
«Сделать работу ООН более эффективной нельзя, потому что эффективность работы — это мы сами.
До тех пор, пока мы неспособны улаживать простые разногласия, ООН будет пробуксовывать. Не об эффективности ООН надо говорить, а об эффективности нас самих, чтобы мы друг друга слушали, слышали и не боялись идти на компромиссы, а не застывали в одной позиции», — полагает Сергей Ознобищев.
«Это, скорее, пиар-обеспечение, которое показывает, что все основные игроки имеют этот вопрос в виду, но каждый вкладывает свой смысл, и никто пока не предполагает, что его позиция может привести к какой-то консенсусной поддержке», — резюмирует Владимир Брутер.
