Цивилизация
Несмотря на мировую премьеру фильма «Терминатор. Генезис», которая стартует 1 июля, с г-ном Расселом, проработавшим с Арнольдом Шварценеггером семь лет, мы говорили совсем не о кино: он считает, что главная роль у Шварценеггера была все-таки политическая.
— Чем вам запомнилась работа с губернатором Шварценеггером?
— Сам он часто говорил, что занял пост, который был достаточно тяжелым бременем, однако считал, что обязан и штату, и стране, так много давшей ему. Когда Шварценеггер это говорил, то был абсолютно искренним.
Конечно, всегда найдутся те, кто недоволен его политикой и подходом к управлению штатом, но нужно отдать должное его борьбе за пенсионную или бюджетную реформу. Это вопросы, о которых многие политики даже думать боятся, не то, что делать.
Однако личные проблемы Шварценеггера, которые возникли уже после того как, он покинул должность губернатора, не просто опорочили его имидж: они покрыли его наследие слоем ржавчины. Я знаю, что в каких-то других странах мира, даже в Европе, этим вещам не придается такого большого значения, но здесь к этому относятся по-другому. (В 2011 году актер развелся со своей супругой журналисткой Марией Шрайвер после 25 лет совместной жизни. Причиной развода стал скандал, связанный с внебрачной связью Арнольда. — «Газета.Ru».) Все это очень грустно, потому что многое из того, что он сделал для штата, действительно имело важное значение.
— Каким начальником он был?
— Когда мне задавали этот вопрос, я отвечал: «Он такой, каким вы его себе представляете. С губернатором никогда не было скучно: у него хорошее чувство юмора, он очень умен, при этом Шварценеггер часто говорил, что вполне спокойно относится к тем, кто считает его недалеким, и нередко использовал это на политических переговорах, обезоруживая своих противников. Он всегда был подчеркнуто вежливым с людьми: в ресторанах всегда благодарил официантов, даже если они просто подходили подлить воды в графин.
— Были моменты, когда он выходил из себя и сердился?
— С ним было нормально работать, он хороший босс. Когда губернатор выступал с речами, от меня требовалось на всякий случай держать под рукой второй экземпляр, но несколько раз возникали ситуации, когда я забывал его или же забывал тезисы к пресс-конференции. Однако Шварценеггер не распекал меня, чувствуя, что я и сам понимаю свою вину. Мне кажется, в этом и есть секрет хорошего лидера: это не тот, кто раздает тычки за спиной, а тот, на кого хочется равняться.
— Я знаю, что Шварценеггер любит играть в шахматы. С вами он играл?
— Пару раз, несмотря на мои протесты. Так получилось, что в Сакраменто (столица Калифорнии. — «Газета.Ru») своего постоянного офиса у нас не было, и мы жили в гостинице. При этом снимали один номер, в котором было две комнаты. И губернатор часто играл в шахматы с гостями. Когда же никого не было, он просил сыграть с ним партию в шахматишки меня. Я не хотел, так как играю в шахматы плохо, да и мозги у меня не созданы для этой игры.
Конечно, Шварценеггер выигрывал, но я понимал, что шахматы нужны ему не для того, чтобы выиграть у меня, а чтобы держать мозг в напряжении: для него это было то же самое, что и ходить в качалку, занимаясь спортом.
— По своим убеждениям вы демократ. Тяжело было работать с губернатором-республиканцем?
— Я не слишком задумывался о партийных противоречиях. В каждой партии есть и положительные, и отрицательные черты. Было много республиканцев, которым не нравилась его политика, были вопросы, которые мне не нравились как избирателю, но ведь, голосуя за кандидата, вы не всегда согласны со всеми пунктами его программы. Например, я гей, а Шварценеггер считал, что брак может быть только между мужчиной и женщиной. И в то же время он помог мне организовать мою свадьбу! Это был, конечно, дружеский жест, но губернатор делал это, будучи уверенным в том, что брак — это союз мужчины и женщины.
— Каким было отношение Шварценеггера к вопросу о геях?
— У него было много приятелей-геев, он поддерживал гражданские союзы для однополых пар. Но было время, когда в заксобрании штата пытались принять акт о равноправии брака, и губернатор наложил на него вето, заявив, что народ свое слово сказал, проголосовав на референдуме за запрет однополых браков.
Это действительно было так, но, если бы он подписал закон о равных брачных правах, это стало бы довольно символичным жестом. Однако Шварценеггер не воспользовался этой возможностью, и мне было тяжело это воспринимать. Еще я помню, как на одном из партийных съездов обсуждался вопрос о гей-браках, и он сказал: «Если мы разрешим геям вступать в брак, в городе начнутся волнения». Это был просто грубый и нелепый аргумент.
— У вас есть сожаление, что, отработав два срока губернатором, Шварценеггер снова вернулся в кино?
— Америка — свободная страна, здесь можно делать что угодно. Другое дело, окупились ли эти фильмы в прокате. Для него-то они точно окупились. Можно, конечно, порассуждать о том, что многие из этих фильмов были не очень хорошо встречены критикой и заслоняют его губернаторское наследие. Правда, я не думаю, что Шварценеггер снова пойдет в политику.
— Считаете ли вы, что конституционная норма, которая не позволяет таким, как он, натурализованным американцам выдвигаться в президенты, должна быть отменена?
— Я не хочу, чтобы Шварценеггер был президентом. Знаете, я продолжаю читать прессу из Сакраменто, и у меня создается впечатление, что многие от него просто устали. У людей за эти семь лет было слишком много Арнольда. И один из этих людей — я.
Его личность больше не обсуждают в обеих партиях, и это происходит потому, что его личные проблемы выглядят настолько ужасными, что заслонили собой все остальное. Поэтому для многих людей Шварценеггер — это плохие воспоминания. У него был шанс остаться в памяти людей хорошим губернатором, но он его загубил и сам в этом виноват.
Что касается изменений в конституции или хотя бы дискуссии на этот счет, то я бы их поддержал. Понятно, что это требование появилось тогда, когда наша страна только зарождалась, и отцы-основатели хотели снять все вопросы о лояльности того или иного кандидата в президенты. Но конституция — это живой документ, и данный пункт может быть пересмотрен, хотя я и не думаю, что это произойдет при его или при моей жизни.
— Чему вы научились, работая с ним?
— Я всегда говорил, что его самое главное качество — возможность сконцентрироваться, он часто говорил, что у него есть «третий глаз». Он всегда говорил, что он «губернатор действия». Я помню это проявлялось даже в мелких моментах: если вдруг мы куда-то ехали и происходила какая-то задержка, наш водитель говорил: «Я жду, чтобы выяснить ситуацию». Но он всегда отвечал: «Ждать не надо, поехали!» Прибавлю еще и его драйв и оптимизм — он человек действия и никогда не говорил: «Я надеюсь чего-то сделать», он ставил цель и достигал ее. Это было для него так же, как качать мускулы. Все это отличные качества, особенно возможность сконцентрировать внимание, однако бывает так, что это качество превращается в какую-то слепоту, как у лошади с шорами на глазах.
— У вас есть ностальгия по тому времени?
— Это было отличное время: мы много ездили по миру, и я, наверное, провел больше времени в самолете, чем дома. Я был с ним в Белом доме, в Кэмп-Дэвиде, в Елисейском дворце. Это была уникальная ситуация: внимание, которое он получал, было сравнимо с президентским, и поэтому скучно не было.
— Вам нравится хоть один фильм с его участием?
— Мне всегда нравился фильм «Последний киногерой», потому что он был так не похож на другие, но новых его работ я не видел.
— Сейчас вы общаетесь со Шварценеггером?
— Нет, эта глава моей жизни закрыта.
— Ваше разочарование связано и с тем, что вы работали и с супругой губернатора Марией Шрайвер?
— Мария — самая замечательная женщина из тех, кого я знал. Говорят, что она такая, потому что родом из клана Кеннеди, но ей не нужно быть ничьей дочерью и женой. И это большое счастье — быть ее другом.
