Цивилизация
— Насколько тяжелое социально-экономическое положение сложилось в регионах к началу 2015 года?
— Многие проблемы 2014 года в основном были заложены предыдущими годами развития. Это резкое ухудшение инвестиционного климата, отсутствие защиты прав собственности, доминирование государства в экономике. И, как следствие, уже в 2013 году началась стагнация. А в 2014-м сформировавшийся негативный тренд усугубили Крым с последующими санкциями и падение цен на нефть с сильной девальвацией рубля.
Пока по статистике это выглядит не так смертельно. За десять месяцев 2014 года промышленное производство в России даже выросло на 1,7%. Ослабление рубля с конца 2013 года немного простимулировало импортозамещение, весной и осенью 2014-го повлиял и ажиотажный спрос на автомобили, жилье, что помогло автопрому и производству стройматериалов. Кроме того, государство вкладывало немаленькие деньги в оборонные отрасли. Как говорят экономисты, до половины всего роста промышленности обеспечила оборонка.
Но примерно в трети регионов промышленное производство в 2014-м сокращалось.
Если смотреть по федеральным округам, отрицательную динамику имели большинство регионов Урала, включая «наше все» – нефтегазодобывающие округа Тюменской области, половина регионов Сибири и Северо-Запада. В основном это промышленно развитые регионы.
А быстрее всего росли субъекты Федерации, которые погоду в промышленности не делают. В них повышенная динамика промышленного производства была связана, извините за профессиональный термин, с «эффектом базы», то есть с исходно низким уровнем.
В инвестициях картина хуже: в 2013 году спад был очень небольшой, минус 0,2%, а в 2014-м — уже минус 2,5% за три квартала. Скорость спада увеличивается. Инвестиции также сократились более чем в трети регионов, наиболее резко – на Дальнем Востоке и юге.
Самое печальное, что субъекты Федерации, которые считались драйверами новой индустриализации, тоже в минусе.
Проседают Ленинградская, Белгородская области, у Татарстана в инвестициях маленький плюс, но промышленное производство почти не растет. В плюсе по инвестициям Калининградская область с ее сборочными предприятиями и Калужская область, но в последней падает производство. Мне эти регионы жалко. Они влезли в долги и создали инфраструктуру, чтобы притащить инвестора. А сейчас их жизнь бьет по голове, не могут вернуть кредиты.
А те, кто на трансферты живет, они так и продолжают жить. В общем, в России — как всегда: любая инициатива наказуема. Страна с наказуемой инициативой инвестиционным раем быть не может. В 2015 году спад инвестиций продолжится.
— Если говорить об экономическом кризисе, то мы входим в него или уже вошли?
— Уже вошли, резкая девальвация в декабре это показала. Кстати, я согласна с Дмитрием Медведевым, который говорил, что мы по-настоящему из предыдущего кризиса-то не вышли. Упав, довольно быстро отжались до какого-то уровня, но дальше ползли на карачках, заметного роста экономики не было.
Про перспективы нынешнего кризиса много говорят макроэкономисты. Сначала казалось, что спад не будет резким, но в последние недели прогнозы ВВП на 2015 год ухудшились. Еще важнее другое общее мнение: быстрого восстановления экономики не будет, слишком велики внутренние барьеры развития и сильно воздействие негативных внешних факторов.
Но я не макроэкономист, поэтому вернусь к регионам.
В России практически остановился рост реальных доходов населения: за январь — сентябрь 2014-го – плюс 0,9%.
Загляните в свой кошелек – увидите вы там эти 0,9%? Но это средняя температура по больнице. За три квартала 2014 года реальные доходы населения сократились в 40% регионов, в том числе в половине регионов ЦФО, Северо-Запада, Урала, в большей части регионов Сибири и почти на всем Дальнем Востоке. Даже при всех неточностях измерения доходов из-за высокой доли теневой экономики тренд очевиден.
Все в порядке у Северного Кавказа, который живет на трансферты, и на юге, где еще сохранялся эффект Олимпиады. Но значительная часть страны уже в минусе. И хорошего я в будущем не жду. Тучные годы закончились. Наступили тощие времена, и они будут чувствительны для всех.
— Насколько сократились реальные доходы?
— Во многих регионах — на 2–4%.
— Это много?
— Это существенно. Для сравнения, в 2013 году доходы выросли на 3,7%. Ожидать значительной поддержки государства, как в 2009 году, когда прибавили пенсии, вряд ли стоит. Если пенсии повысят на 7–8%, это даже не покроет инфляцию, которая стала двузначной. Значит, пенсионеры станут беднее.
Вряд ли проиндексируют на уровень инфляции и заработную плату бюджетников. Сильнее пострадают и семьи с детьми, у которых уровень бедности и сейчас более высокий.
— Ожидать ли в 2015 году роста безработицы и, если да, насколько сильным он будет?
— Кризис приведет к росту безработицы, но вряд ли сильному. Особенность этого кризиса – мощный удар по сектору рыночных услуг. Платежеспособный спрос снижается и, видимо, будет низким несколько лет. Начинаются сокращения в банках, страховании, торговле, уже просела туристическая отрасль. Рыночные услуги концентрируются в городах, особенно крупных.
Жители крупных городов, занятые в рыночных услугах, не привыкли протестовать. Они быстрее адаптируются к изменениям, активно ищут нишу, которую могут занять в кризисный период. Но при затяжном кризисе риски будут расти, а вслед за этим – и протестные настроения.
В менее крупных городах, особенно промышленных, также произойдет сжатие производства и придется высвобождать занятых. Локальные очаги значительного роста безработицы будут. И политические риски для властей здесь на порядок выше, чем в рыночных услугах, где люди привыкли рассчитывать на себя. Промышленные рабочие — более сплоченные, более нацелены на протест, на требование поддержки со стороны государства.
Но локальные кризисы промышленной занятости можно смягчать. В 2011–2013 годах наработан опыт сокращения занятости в моногородах с проблемными предприятиями. Приведу пример с моногородами «Русского алюминия», когда очень низкая цена на металл вынуждала собственников закрывать отдельные производства, а завод в Надвоицах был остановлен полностью. Отработаны технологии взаимодействия государства и бизнеса.
Во-первых, никаких резких сокращений, только пошаговые и с существенными выходными выплатами. Во-вторых, перевод работников в рамках одного предприятия на другие позиции или попытки в рамках одного города переместить работников на другие предприятия. Хотя сейчас острый кризис не только у алюминщиков, а у всех. Поэтому, боюсь, пристроить высвобождаемых работников не получится. В-третьих, предпринимались попытки переместить работников с семьями на предприятия компании в других городах, но такие случаи были единичными – население промышленных городов маломобильно.
Есть и привычные способы, используемые бизнесом в кризисное время, – неполная занятость, административные отпуска.
Занятые на это соглашаются: лучше потерять часть зарплаты, чем работу. Есть и опыт поддержки занятости, наработанный государством в период кризиса 2009–2010 годов. Наиболее широкое распространение получили общественные работы. Думаю, что массовых сокращений удастся избежать, они будут идти step by step.
— Хватит ли денег на поддержку безработных, а также на меры по поддержке занятости?
— Субвенции на выплату пособий по безработице в 2009–2010 годах выросли на 40 млрд руб., плюс дополнительные субсидии на активные меры поддержки занятости – менее 40 млрд. Речь идет о 80 млрд. А теперь вспомните, сколько обещали «Роснефти», и почувствуйте разницу. Конечно, рубль сейчас «весит» меньше, но деньги в бюджете, скорее всего, найдут.
При этом государство не просто беспокоится, а впадает в ступор, ведь просителей очень много. Но поддержка занятости будет в относительном приоритете, потому что здесь очевидны политические риски.
— А поскольку деньги на погашение этих рисков власть найдет, ожидать каких-либо социальных протестов, связанных с сокращениями и невыплатой зарплат, нам не стоит. Так?
— При длительном кризисе – никаких гарантий. Второй фактор – будут ли синхронизированы действия бизнеса и власти: при нестыковках проблема может быть доведена до горячего состояния. Надо уметь разговаривать с людьми, а этого многие мэры делать не умеют и будут уметь еще меньше – их ведь теперь не избирают, а фактически отбирают из местных депутатов, в основном по критерию лояльности губернатору. Да и с губернаторским корпусом проблемы — его качество снизилось после многих лет назначений. Все это приводит к тому, что система управления теряет гибкость.
Другое дело, что власть должна обладать чувством самосохранения. Возможно, отсутствие компетенций, квалификаций и навыков будет этим интуитивным чувством как-то компенсировано, но это уже вопрос не ко мне, а к психологу.
Раз уж зашла речь о социальных протестах, давайте вспомним монетизацию льгот. Она многое объясняет – протесты возникают в случае резких и быстрых ухудшений. Вчера ты ездил на общественном транспорте бесплатно, а сегодня уже нельзя. И люди вышли на улицы. Этот опыт учтен, и с тех пор со стороны власти мы не видим ни одного резкого телодвижения.
Уроки монетизации льгот власть выучила наизусть. Казалось бы, очень негативно на настроения людей могло повлиять резкое увеличение налогов на недвижимость. Но обратите внимание – оно растянуто на пять лет, пенсионерам повышение не грозит. Прокладки с крылышками проложены во все места.
— «Священной коровой» власти начиная с 2012 года были майские указы президента. Но на ноябрьском форуме ОНФ Путин вдруг высказался об указах двусмысленно: с одной стороны, повторил, что их надо исполнять, с другой, заявил, что, если того требуют обстоятельства, нужно «исходя из складывающейся обстановки уточнять приоритеты». В послании Федеральному собранию на эту тему не было сказано вообще ни слова. Зато появилась информация, что исполнение ключевого указа – о повышении зарплат бюджетникам – на 2015 год негласно заморожено. Какова, на ваш взгляд, дальнейшая судьба указов?
— Я бы расслабилась по их поводу. Они свою политическую роль сыграли. Указы уже скорректированы, изменена методика расчета средней заработной платы, чтобы понизить ее уровень. Я думаю, в 2015 году все это затухнет, про повышение зарплат бюджетникам перестанут говорить, будет только индексация на уровень инфляции.
Вообще майские указы – это экономическая ошибка, вызванная политическими причинами.
Как можно было, например, говорить о таком повышении зарплат бюджетникам без роста эффективности расходов в социальной сфере и в условиях стагнирующей экономики?! Жертвами оказались регионы, на которые легла основная тяжесть исполнения указов. В первом полугодии 2014 года доля социальных расходов достигла почти двух третей от всех расходов бюджетов регионов. У половины регионов эта доля от 70 до 77%. Рост социальных расходов в очень большой степени обусловлен реализацией майских указов Путина. Они с самого начала были не просчитаны.
— В чем заключалась непросчитанность?
— Были завышены прогнозы темпов роста доходов региональных бюджетов. В самом тяжелом для регионов 2013 году доходы почти не росли из-за падения налога на прибыль на 13%. В том же году были сокращены на 6% трансферты регионам из федерального бюджета. Два кирпича на голову привели к дестабилизации бюджетов регионов. Чтобы выполнить указы по повышению зарплат бюджетникам, регионы не только сократили расходы по другим статьям, но и влезли в долги.
В результате в 2013 году случился настоящий бюджетный кризис. Только не федерального бюджета, а субъектов Федерации.
Дефицит региональных бюджетов вырос в три раза, до 642 млрд руб. А суммарный долг регионов и муниципалитетов превысил в 2014 году 2 трлн руб. – это почти треть от собственных доходов бюджетов. Есть регионы, у которых долг больше собственных доходов. Самый большой должник – Мордовия, долг которой в 1,4 раза превышает собственные доходы.
И как отдавать долги? Правительство обещало перевести часть долга банкам в бюджетные кредиты, которые дешевле и их можно пролонгировать, но процесс идет медленно. А долг в 2014 году пусть медленно, но рос.
— После введения западных санкций и ответных санкций со стороны России власть постоянно говорит об импортозамещении. Дескать, сейчас, когда нас пытаются загнать в угол, мы напряжемся и начнем производить больше своего...
— Есть исследования по возможностям импортозамещения. Сошлюсь на диспут Ассоциации независимых центров экономического анализа, где выступал Андрей Клепач (зампред ВЭБа, до июля 2014-го – замминистра экономического развития. – «Газета.Ru»). Из его выступления, а также из других источников видна такая картина. До 80% нового оборудования в промышленности составлял импорт. И как его заместить в краткосрочной перспективе? В сельском хозяйстве импортируются семена основных культур и племенной скот.
На создание своего производства также нужны годы. Быстро ничего не получится. И еще – если получится, то будет дорого.
— В какую сумму федеральному бюджету обошелся Крым?
— По данным Федерального казначейства, на начало октября Крым с Севастополем получили почти 90 млрд руб. трансфертов. Если считать в среднем за год, это более 160 млрд. Это только на текущие расходы бюджета, без пенсий и инвестиций.
Для сравнения, 160 млрд – это 10% от всех трансфертов субъектам Федерации в 2013 году. Крым сопоставим по уровню поддержки с Северным Кавказом (205 млрд руб.) и Дальним Востоком (243 млрд руб.). В 2015 году Крым дополнительно получит 22 млрд руб., а Чечне, для сравнения, добавят 17 млрд руб.
— Для бюджета это дорого?
— Федеральный бюджет выдержит, падающий рубль поможет. К сожалению, региональная политика в Россия стала геополитической. Основные приоритеты – Крым, Дальний Восток и Северный Кавказ. Отвоевываем то, что «наше», удерживаем восточные рубежи, разбираемся со стреляющими террористами. Про экономическое развитие, поддержку регионов с конкурентными преимуществами речи нет. Враги кругом, не до экономики.
Кто за все это заплатит? Все! Но хуже всего придется активному, образованному населению крупных городов, умеющему зарабатывать. Тому среднему классу, который не чиновный, а самостоятельный, придется платить за происходящее в политике и экономике.
На митинги из-за снижения зарплат городское образованное население с более высокими доходами не пойдет, реакция будет иной – волна эмиграции из России. Это не «девятый вал», она будет расти постепенно.
Новую волну эмиграции питает подавленность от происходящего в стране. Образованные и адаптивные жители крупных городов боятся, что все либо обрушится, либо придется жить всю сознательную жизнь в гниющей стране. Россия снова стимулирует отток самой конкурентоспособной части населения.
Но проблема в том, что Европа все еще в кризисе и не очень принимает приезжих. А в США за рабочие места конкурирует весь мир. Помимо ЕС и США россияне направляются в Канаду, Израиль и Австралию. В посольствах этих стран очередь из желающих уехать выросла.
— Ваша теория «четырех Россий», в соответствии с которой наша страна делится на крупнейшие и крупные города; средние промышленные города; малые города, поселки и села; республики Северного Кавказа и юга Сибири – Алтай и Тыву, получила широкое распространение. Однако после присоединения Крыма вы неоднократно говорили, что эту теорию надо временно похоронить, поскольку сейчас она не работает. По вашим словам, России перестали различаться, поскольку все оказались под воздействием «постимперского синдрома». При этом вы прогнозировали, что рано или поздно крымская эйфория пройдет, экономические проблемы почувствует вся страна и «тогда, может быть, по прошествии времени мы поговорим, какова цена национального возбуждения и геополитических удовольствий». Срок, когда эта цена может стать понятной, составляет пару лет. Почему речь идет именно о таком периоде?
— Первое – на ближайшие полтора-два года денег хватит, но потом жировая прослойка иссякнет. Это совпадет с началом цикла федеральных выборов (думские в 2016-м, президентские в 2018-м. – «Газета.Ru»), которые станут проверкой способности существующей системы воспроизводить себя.
Если технологии управляемых выборов опять сработают идеально и мы получим загнивающую конструкцию власти еще на один цикл, то перспективы нашей страны понятны. Дальнейшее существование в нынешнем институциональном дизайне означает нарастание рисков и ухудшение возможностей развития. Слабеющую страну в конце концов что-то стукнет по кумполу, и все может развалиться.
— Почему обязательно «развалиться»? И что вы подразумеваете под этим словом?
— Я говорю так не потому, что не люблю Россию, а потому, что такова плата за деградацию. Если вы деградируете, то вы умираете. А как именно – я не знаю.
— До начала цикла федеральных выборов вполне может вырасти цена на нефть, а значит, и деньги не закончатся...
— Значит, эта система будет воспроизводить себя и дальше, драйверов институциональной модернизации не возникнет. Дмитрий Быков, например, сравнивает Россию с болотом. Пока я вынуждена с ним согласиться. В этом болоте есть кочки, но суть в том, что оно все хлюпает, во всяком случае, будет хлюпать в ближайшие пару лет. В разных слоях этого болота сконцентрировано огромное недовольство. Но куда оно в результате будет направлено, я не знаю. Пока россияне не признают, что каждый из нас отвечает за происходящее, невозможно измениться и развиваться.
Исследования русского национального характера показывают, что нам не свойственно винить самих себя в ошибках и просчетах. Виноваты всегда другие. Но не власть, ее обвинять опасно. Это мигранты, «америкосы» и далее по списку. Такая реакция эффективно стимулируется пропагандой.
Есть ощущение, что мы еще не дошли до предела агрессивного самооправдания. А значит, здравый смысл и объективные оценки остаются невостребованными. В конце концов, болото – сбалансированная экосистема, гнить в которой можно долго.
