Цивилизация
— Что вообще происходит с «Ура.Ru»?
— Да ничего необычного. Вполне штатная ситуация для России последнего десятилетия, для независимых СМИ. На нас идет давление, мы держимся. У нас прошли обыски без решения суда — в самом агентстве, дома у сотрудников, даже у их родителей. Есть какое-то странное сфабрикованное дело о якобы хищении 10 миллионов рублей со счета агентства, причем в деле нет потерпевшего... Ко мне явились — тоже без всяких документов — люди в масках, обыскали всю квартиру, хотя я, ее собственник, в это время даже не была в Екатеринбурге, дома были только 70-летняя мама и 9-летний сын…
Рядовая вполне история, давление силовиков на независимое СМИ с гражданской позицией, а причина – критические публикации против тех же силовиков и нашей власти.
— У вас ведь поначалу были неплохие отношения с новым губернатором Евгением Куйвашевым: критические публикации в его адрес на вашем портале начались не сразу после его назначения. Что произошло?
— Конечно, сразу после назначения мы никого огульно не критиковали. Более того, мы всегда надеемся, что следующий губернатор будет у нас лучше предыдущего. И обманываемся:
каждый следующий губернатор оказывается хуже предыдущего, что связано с отрицательной селекцией в политике.
Вообще, конечно, было над чем задуматься сразу после назначения Куйвашева, потому что он работал много лет во властной вертикали — в Тобольске, в Тюмени, в полпредстве Уральского федерального округа — и ни на одном посту ничем особенным себя не проявил. Я помню, как сразу после назначения Куйвашева губернатором вместо Мишарина послала корреспондента в те же Тобольск и Тюмень, чтобы он сделал биографическое видео про него, поговорил бы с людьми, которые его знали на разных этапах, собрал бы про него человеческие истории. А корреспондент вернулся с пустыми руками, так как не нашел никаких человеческих историй.
Я тогда сильно сердилась и говорила, что быть не может, чтобы человек уже много лет прожил, а себя никак не проявил. Но оказалось, что правда: Куйвашев – обычный чиновник путинского призыва, ничем особо не выделяющийся… А дальше мы увидели, что тут он мельчит, там тоже мелочится, и поняли, что это личность совершенно не того масштаба, какой нужен в Свердловской области — с нашей самостийностью, врожденным сепаратизмом и памятью об «Уральской республике» Эдуарда Росселя.
Тот же Россель – это эталон уральского политика, по которому легко измерять масштаб следующих губернаторов. Вот можно ли представить ситуацию, в которой Россель стал бы читать распечатки моих телефонных разговоров про него? Читать комментарии с упоминанием его персоны в наших заметках? У меня вот нет времени читать эти комментарии. А когда человек проверяет, что выдает на фамилию «Куйвашев» интернет 10 раз в день, — это показатель слабости и неуверенности в себе. Опять же можно представить, чтобы Россель в случае конфликта с каким-то СМИ начал ему мстить такими методами? Нет, конечно.
Но главное – мы не видели воли губернатора в решении конкретных ситуаций, как с той же Сагрой.
— К вопросу о воле и решениях губернатора и его взаимоотношениях со СМИ: насколько я понимаю, одна из претензий региональной власти к «Ура.Ru» в том, что ваше агентство освещало какие-то темы, которые считало острыми, и фактически вынуждало власть начать действовать по ним. Как вы считаете, журналистика вообще должна влиять на власть и вынуждать ее действовать?
— Только так и можно.
Журналистика просто обязана быть общественным регулятором, чтобы власть не зарывалась. Я понимаю, почему нынешней власти это не нравится: она слишком слаба и не верит сама в свою легитимность.
Куйвашев пришел к власти за два дня до вступления в силу закона, возвращающего выборы губернаторов. Его рейтинг доверия по области, согласно нашим данным, около 8%.
— Но проблемы у вас, я так понимаю, начались еще до прихода Куйвашева. Расскажите, почему перед выборами в Госдуму в 2011 году вы продали 51% агентства австрийской фирме BF TEN. В последних комментариях СМИ вы заявили, что вас к этому вынудила власть.
— История была такая. Перед думскими и президентскими выборами власть вообще вела себя нервно: быстро пошли первые скандалы, связанные с готовящимися фальсификациями, замаячил призрак возможного уличного протеста. И федеральная, и региональная власть понимали, что СМИ – это один из инструментов, который может работать на эскалацию протестных настроений в обществе. Они знают, что из региональных информагентств наше самое крупное, самое цитируемое, при этом оно неуправляемое, диктующее свою альтернативную повестку. И на нас той осенью вышли переговорщики, заявившие, что они от администрации президента, и предложили продать агентство. Мы ответили, что мы не продаемся, потому что мы прибыльное СМИ. И вот с этого отказа начались наши проблемы. Сначала меня вызвали в ОБЭП, заявили, что возбуждают против меня дело об уклонении от налогов. Одновременно стали давить на сотрудников агентства: ребят пытались забрать в армию. Дальше больше, начались постоянные ddos-атаки на сайт, стали отключать наши серверы, отключать интернет, свет в редакции — якобы за неуплату. Я бегала в управляющую компанию с квитанциями на руках, они говорили, что им звонили сверху и что они с политикой не связываются.
И мы с сотрудниками поняли, что подошли к точке невозврата: или мы сейчас соглашаемся на продажу пакета агентства и пытаемся работать по-старому, а если что – разворачиваемся и уходим, или против нас всех и самого агентства возбуждают кучу уголовных дел, а работать все равно не дадут.
Мы решили попробовать. На нас вышли некие предприниматели Алексей Бобров и Артем Биков, сказавшиеся представителями австрийской фирмы… Потом в кулуарах они говорили, что им за то, что они нас купили, власти дали режим бизнес-благоприятствования по всему Уралу, причем во всем, вплоть до рейдерства.
— И что из этой сделки получилось?
— Очень сложно все получилось, отношения строились крайне тяжело. Пытались искать баланс какой-то, но нам важно было сохранить свою гражданскую позицию и редакционную политику. В итоге получился конфликт. Они хотели сделать нас дубинкой для реализации своих интересов. Например, хотят они захватить какой-то актив — приезжают на предприятие и говорят, что не дадите нам торговые сети – вас будет мочить «Ура.Ru». Мне звонят люди, говорят: «Правда, что ли?» Я звоню в свою очередь Боброву, говорю: «Этого не будет»… И так много раз.
— Что стало последней каплей, после которой началась эскалация вашего конфликта с властями, силовиками и собственником?
— Не знаю.
— Газета «Известия» написала, что Бобров и Биков подают на вас в суд, так как вы им продали «фирму-пустышку», а на самом деле СМИ, домен и товарный знак зарегистрированы на другое ООО с идентичным названием. Это правда?
— Нет. Дело было так. Когда мы в 2005–2006 году создавали агентство, мы зарегистрировали ООО «Ура.Ru» в Москве. Потом мы поняли, что сделали неправильно, потому что, например, чиновники подавали на нас в суд, повестки приходили в Москву, мы пропускали заседания, и все это было крайне неудобно. Мы решили регистрировать новое ООО «Ура.Ru» в Екатеринбурге, а старое просто хотели ликвидировать, но забыли. И вспомнили о его существовании позавчера. Согласитесь, глупо было бы предполагать, что уже шесть лет назад мы задумали всю «великую аферу», в которой нас обвиняют.
— СМИ «Ура.Ru», товарный знак Ura.ru, домен www.ura.ru. Что на кого зарегистрировано и что купили Биков и Бобров?
— СМИ зарегистрировано в Екатеринбурге на то самое ООО, которое они купили, все было по-честному. Они сами проводили аудит компании, выясняли, какие есть активы, на нее зарегистрированные, их аудиторы составили договор покупки 51% ООО. Мы участия в составлении контракта не принимали. Товарный знак Ura.ru мы регистрировали в том же 2006 году еще на московское ООО, но так как не понимали, зачем он нам нужен, то забыли о нем точно так же, как о московском ООО. А доменное имя зарегистрировано на меня.
— Обвинение инвесторов, что они купили не то, что предполагали, имеет под собой основания?
— Нет. Все, что они купили, описано в контракте. Они купили ООО «Ура.Ru», на которое зарегистрировано СМИ с аналогичным названием и в котором мы все работаем. Покупка прав на доменное имя в контракте не прописана, как и покупка товарного знака. И еще раз:
их аудиторы проводили проверку — они видели, какими активами обладает покупаемая компания.
Мы им лишь не помогали, и обвинять нас в том, что мы им не сказали «не забудьте купить права на доменное имя», — это винить человека в том, что, когда к нему в дом вломился вор, он успел спрятать что-то под подушку и не отдал это похитителям добровольно. Обвинять меня в нарушении контракта невозможно: про домен в нем ни слова.
— Вы готовы судиться с этими людьми?
— Конечно. Только судиться мы будем в Австрии, потому что сделка заключалась в Австрии. И я вас уверяю,
в Австрии эти два гражданина имеют крайне плохую репутацию. У них во всех газетах писали про то, как они купили австрийское гражданство, дав взятку премьер-министру. Там им ничего в суде не светит.
— Другое обвинение, которое выдвигают в ваш адрес ваши недоброжелатели, состоит в том, что вы брали деньги у госструктур и частных компаний за ненападение на них в информационном пространстве, потом нарушали эти условия, а также шантажировали их.
— Полная глупость. Договоров о ненападении мы ни с кем не заключали. Что касается информационного сотрудничества, давайте я сначала объясню, что это такое, а также расскажу вам об экономической составляющей жизни независимого интернет-СМИ.
Есть три модели выживания. Модель первая — сотрудничать с государством, брать бюджеты от них, писать о том, какие они хорошие и в итоге потерять всех читателей: практика показывает, что, как только государство влезает в СМИ со своими деньгами, оно резко портится и перестает постепенно быть СМИ как таковым. Вторая ситуация: Вы находите генерального инвестора — владельца, который СМИ субсидирует. На федеральном уровне в меньшей степени, а вот на региональном уровне, продавшись одному генеральному инвестору, придется обслуживать его бизнес и политические интересы, и о сохранении независимости речи не идет. И есть третий вариант, которым решили пойти мы. Мы решили завести много мелких инвесторов: набираешь пул информационных партнеров и маневрируешь между ними, сохраняя баланс, независимость и гражданскую позицию.
--Что такое информационный партнер?
— Смотрите, у нашего издания всегда есть лицо, есть позиция, есть редакционная политика, которая не меняется. Мы пишем на темы, которые волнуют читателя.
Мы очень хорошо своего читателя знаем, и именно поэтому мы стали самым успешным региональным СМИ: согласно последним исследованиям Gallup Mediia, у нас очень крепкое ядро постоянных читателей, и среди них больше образованных людей с заработком выше среднего, чем даже у «Коммерсанта» и «Ведомостей».
Профессионализм, гражданская позиция и знание своей аудитории позволяют нам удерживать популярность и говорить с небольшими инвесторами с позиции равного партнера, не заключать кабальных информационных контрактов и публиковать пресс-релизы. В таком контракте, о котором я говорю, речь не идет о том, что мы что-то про кого-то пишем или не пишем, права вето не существует ни у одного из инвесторов, речь может идти только о том, что мы готовы информационно и в нейтральной тональности поддерживать проекты информационного партнера, которые интересны нашей аудитории. Что именно и как писать – наше дело. Плюс публикации с пометкой «на правах рекламы». От многих контрактов отказывались, например решили не поддерживать информационно партию «Единая Россия», хотя была возможность заключить такой договор на период кампании.
Право на критические публикации мы за собой оставляем в любом случае — даже с информпартнерами: без этого сохранять независимость было бы невозможно.
Сколько процентов занимает такой контент? Процентов двадцать: этим мы платим за право самим изготовлять и делать 80% информации так, как считаем нужным, не считаясь ни с кем. Вы ведь нас читаете и знаете, что у нас есть позиция, она не меняется вне зависимости от контракта, мы ничего не замалчиваем, ничего не скрываем. При такой модели никого шантажировать нам просто не надо.
— Насколько я понимаю, именно эта независимость стала причиной того, что в нынешней системе власти для вашего СМИ просто не нашлось места.
— Конечно. Мне, например, звонит пресс-секретарь губернатора, говорит, что вышел пресс-релиз, есть новости, а я отвечаю, что не буду на эту тему ничего писать, так как это читателю неинтересно. Или отказываюсь аккредитовать корреспондента в пул к полпреду Холманских, потому что про него в серьезном тоне писать нереально.
Мы не смягчаем, не подстраиваемся, мы пытаемся сохранить свое пространство. Такое себе в регионах почти ни одно СМИ не позволяет, остались только редкие очаги сопротивления.
Я знаю, что по такому пути в современной России идти крайне сложно, но на планерках я говорю ребятам: в России есть всего 10–15% людей, которым нужна независимая, правдивая информация. Так давайте за них поборемся. Несложно публиковать пресс-релизы, несложно жить в комфортных отношениях с властью, но я лучше закрою агентство, чем пойду по такому пути.
— Почему за вас не вступились ваши коллеги – свердловские журналисты других изданий?
— Потому что нет никакой журналистской солидарности и никогда тут не было цехового братства, не сложилось это. Могу еще объяснить это фактором зависти: в нашем агентстве всегда были очень высокие зарплаты, журналисты много работают и хорошо живут, для нас наше агентство вообще не работа, а образ жизни. Я думаю, многие хотели бы так жить, но не все понимают, что нельзя печатать пресс-релизы и при этом делать такое успешное СМИ, как у нас.
— Как вы думаете, что будет с вами дальше?
— Будем работать — это я гарантирую. Я уже сказала ребятам, что не надо такого внимания уделять на сайте всем этим склокам и освещению того, как нам плохо. Надо не красиво умирать, а красиво жить, стиснуть зубы – и вперед. Много чести для тех, кто борется с нами, освещать их попытки нас прижать. В судах мы все выиграем, я уверена.
