Цивилизация
Глава Следственного комитета России Александр Бастрыкин предлагает ввести в Уголовно-процессуальный кодекс «институт установления объективной истины» и тем самым заменить англо-саксонскую модель, на которую в последнее время ориентировалось российское судопроизводство, на франко-германскую. Об этом он рассказал в интервью «Российской газете», опубликованном в пятницу. Из слов Бастрыкина следует, что у СКР уже готов соответствующий законопроект. Но показать его «Газете.Ru» в ведомстве отказались. Консультаций с другими министерствами и ведомствами комитет при написании законопроекта не проводил, уточнил представитель следственного органа.
Введение в УПК «института установления объективной истины» по уголовному делу «позволит обеспечить гарантии конституционного права на справедливое правосудие и повысить степень доверия граждан к правосудию», пояснил свою инициативу Бастрыкин.
Действующий УПК, вступивший с силу в 2002 году, имеет, по его мнению, «ряд неоспоримых достоинств», к числу которых глава СКР относит состязательность и строгое разграничение функций и полномочий участников процесса. Но некоторые «традиционные институты уголовного судопроизводства, доказавшие свою ценность на протяжении многих лет», разработчики упустили, считает Бастрыкин.
«Процесс доказывания по уголовному делу должен быть ориентирован на достижение объективной истины. Это является необходимым условием правильного разрешения уголовного дела. Но УПК РФ не содержит требования о принятии всех возможных мер, направленных на ее отыскание», — считает глава СКР.
«Институт установления объективной истины» повлечет за собой активизацию судей, которым сейчас в процессе «отводится роль пассивных наблюдателей», говорит глава СКР. Судья сможет «проявлять активность в сборе доказательств», говорит Бастрыкин.
Кроме того, главе СКР не нравится, как в действующем законодательстве реализована модель состязательности: она «не способствует установлению истины» и «тяготеет к чуждой традиционному российскому уголовному процессу англо-саксонской доктрине».
Англо-саксонской и франко-германской принято называть две модели западноевропейского судебного процесса, рассказывает профессор юридического факультета МГУ Леонид Головко. Англо-саксонская модель не обязывает суд устанавливать «объективную истину» (термин, который не надо понимать буквально), а франко-германская обязывает, говорит эксперт.
«Полемика вокруг объективной истины — история здоровой конкуренции двух этих моделей процесса, каждая из которых в современном мире вполне адекватна и способна защищать права человека», — отмечает Головко.
В России еще при императоре Александре II была предусмотрена модель судопроизводства, близкая к франко-германской, рассказывает Головко. В СССР эта модель была дискредитирована, и в результате на рубеже 90-х годов она стала слишком сильно ассоциироваться с «совком», в результате чего и была отменена новым УПК.
В современной России пока не получилось построить ни франко-германской, ни англо-саксонской моделей судопроизводства. «Следователь — только обвинитель, прокурор — только обвинитель, судья пассивен, а подсудимый должен сам где-то бегать и что-то собирать непонятно на какие деньги», — описывает существующую систему Головко.
У многих обвиняемых нет средств, чтобы нанять группу адвокатов, которые могли бы проводить собственное расследование, доказывая их невиновность. «70% защитников в России работают по назначению и получают гроши», — отмечает Головко. При этом обязанности «полного и всестороннего» расследования ни на ком не лежит.
Возвращение «объективной истины» в российское судопроизводство может сократить обвинительный уклон российского правосудия, возникший из-за неравенства возможностей у сторон в процессе, считает эксперт.
Предлагая «активизировать» судей, Бастрыкин снимает с себя ответственность как с органа, который должен выдвинуть, сформулировать и доказать уголовно-правовую претензию: это их работа, возражает доцент кафедры уголовно-процессуального права Московской государственной юридической академии им. О. Е. Кутафина Сергей Матвеев. «Работа суда — разрешить этот спор по процедуре и по правилам, которые закреплены в законе. Давайте тогда вернемся в прошлое и разрешим суду возбуждать уголовное дело, как это было в УПК РСФСР. Но мы-то отошли несколько от этого», — поясняет собеседник «Газеты.Ru».
Возвращение поиска «объективной истины» в процессе не соответствует «концептуальному подходу к процессу, который был закреплен составителями УПК», говорит Матвеев.
«Тем более что существует множество правовых норм, которые ограничивают возможность достижения этой истины: запрет свидетельствовать против себя и своих близких родственников, круг которых определен законом, возможность права лица воспользоваться свидетельским иммунитетом или запретом дачи показаний, защитник у нас очень активно участвует в деле», — отмечает эксперт.
Тезис Бастрыкина о том, что «сторона защиты наделена правом собирания доказательств и возможностью активного участия в процессе доказывания», удивил адвоката Константина Ривкина, защищавшего бывшего главу МФО МЕНАТЕП Платона Лебедева. «Совсем недавно непосредственные подчиненные председателя СКР — следователи из центрального аппарата СКР — мне и моим коллегам письменно на наши обращения отвечали, что защитник не имеет права собирать доказательства, и по этой причине не приобщали к уголовному делу полученные по адвокатским запросам важные оправдательные документы», — напомнил Ривкин.
Судьи вовсе не устранены от сбора доказательств, по мнению Ривкина: они наделены таким правом ч. 1 ст. 86 УПК. «Юристы-практики хорошо знают, что проблема здесь вовсе не в законе, а в его точном применении, поскольку на деле редко удается заставить нынешних служителей Фемиды строго исполнять УПК и в части собирания доказательств, и в особенности в правильной и непредвзятой их оценке.
Очевидно, что озабоченного вынесением исключительно обвинительного приговора судью не исправить погружением ни в романо-германскую, ни в англо-саксонскую, ни в какую-нибудь другую нанайско-урюпинскую правовую систему», — иронизирует адвокат.
По мнению Ривкина, Бастрыкин «вторгается в чужую епархию — сферу отправления правосудия». «Так еще и его суждения свидетельствуют по меньшей мере об отстраненности от реальной правоприменительной практики, творимой даже в собственном ведомстве», — добавляет эксперт.
