Цивилизация
В 1500-страничной «Декларации независимости Европы 2083 года», которую Андерс Беринг Брейвик разослал европейским «правым» за несколько часов до того, как взорвать бомбу у здания парламента и расстрелять 76 участников молодежного лагеря, слово «мультикультурализм» (синоним «культурного марксизма» и «культурного релятивизма» Брейвика) встречается 462 раза.
Это главное ругательство в тексте Брейвика — термин, который практически не встречается в политическом лексиконе Норвегии, хотя массовая иммиграция в эту мононациональную северную страну началась еще в 1960-е.
«Это текст о том, как появилась и применялась политическая доктрина, известная как мультикультурализм/культурный марксизм/культурный релятивизм, обычно называющаяся гуманизмом», — пишет Брейвик во вступительной статье к своей «Декларации». Большинство проводников этой идеи исповедуют антинационализм, продолжает он, (национализм, по мнению Брейвика, это отсутствие уверенности в себе на уровне всей нации) и хотят разрушить европейскую идентичность, традиции, культуру и «даже государственность». Их противников, сетует Брейвик, высмеивают, их позицию игнорируют — так повелось еще с 1945 года, и до сих пор большинство полагает, что «возврат к принципам национализма означает, что немедленно появится какой-нибудь новый Гитлер и начнется Армагеддон». Решение одно, резюмирует Брейвик: чтобы остановить «исламскую колонизацию Западной Европы», нужно начать с искоренения доктрины мультикультурализма, навязанной обществу теми самыми «культурными релятивистами».
Покупая самозарядный карабин «Ругер мини-14», из которого он потом расстреляет молодежный лагерь, Брейвик должен был указать, как он планирует его использовать. «Очень хотелось написать правду — казнь мультикультуралистских предателей категории А и Б, — просто чтобы посмотреть реакцию. Я написал «охота на оленей», — вспоминает Брейвик в «Декларации».
Те, кто говорят о критике мультикультурализма в Европе, под этим словом подразумевают в первую очередь ислам, объясняет «Газете.Ru» социолог из французского Национального научно-исследовательского центра Рива Касторьяно. «Речь не о концепции мультикультуралистской интеграции или антииммигрантской концепции, но об оценочных категориях — восприятии того, что представляет из себя современное общество и единая Европа», — считает она.
Как это будет по-норвежски
Проблема взаимодействия с мигрантами в Норвегии никогда не стояла так остро, как, например, в Великобритании или европейских странах с колониальным прошлым. Норвежское общество было этнически однородным: абсолютное большинство (больше 97%) составляли норвежцы, а меньшинства — шведы и саамы — были исторически близкими к норвежцам и весьма малочисленными.
Норвегия начала принимать мигрантов еще пятьдесят лет назад, но мультикультурализм никогда не был провозглашен официальной государственной политикой в Норвегии, в отличие от Канады или Австралии, откуда родом этот термин, отмечают исследователи.
Одним из поводов для запуска программ массового приема мигрантов в 1960-е в Норвегии была ее малонаселенность: основу первой волны составили трудовые мигранты из развивающихся стран, таких как Пакистан. В 1975 году в связи с экономическим кризисом Норвегия практически заморозила канал трудовой миграции. Ее заменила семейная иммиграция — фактически, это были семьи рабочих, прибывших ранее. Также ехало много «невест» из Таиланда и Филиппин.
С середины 70-х началась волна беженцев из развивающихся стран, в основном из Вьетнама, Ирана и Шри-Ланки. Наконец, эту волну в 90-е сменили политические беженцы — в том числе из бывшей Югославии, в особенности албанцев из Косово (впрочем, после урегулирования конфликта многие албанцы вернулись на родину).
Тогда же Норвегия открыла свои двери для беженцев из Чечни — в страну въехало 6—8 тысяч чеченцев. С конца 1990-х годов основными странами происхождения беженцев стали Ирак, Сомали, Афганистан.
В итоге к 2010 году доля чисто беженского населения в Норвегии составила 3,1%, а в целом доля жителей Норвегии, родившихся за пределами страны, оценивалась, по данным национального статбюро, в 11,4% (в Швеции — 14,3%, Дании — 9,5%, Финляндии — 2,7%). В абсолютном выражении в стране на 1 января 2011 года проживали 4,9 млн человек, из них 600 тысяч — это иммигранты и их дети, родившиеся уже в Норвегии. Каждый третий из них — выходец из мусульманских стран.
Большая часть иммигрантов оседает в Осло (больше 40% всех приезжих) — именно там жил Брейвик.
В некоторых районах столицы, по данным статистики, доля жителей ненорвежского происхождения превышает треть. При этом в 70% муниципалитетов иммигранты составляют меньше 1% от населения — тамошним обитателям, делают вывод исследователи, чтобы составить мнение о приезжих, приходится опираться на чужой опыт.
«Защита», а не «убежище»
Современная миграционная политика Норвегии имеет две основные черты: строгое иммиграционное законодательство и высокий уровень обеспечения прав и свобод легальных мигрантов, объясняет сотрудник Международной организации по миграции (МОМ) Юлия Мельничук.
Поскольку в последние годы основная часть мигрантов — беженцы, главное требование, которое выдвигают им норвежские власти, — доказать, что на родине их жизни угрожает опасность.
Подать заявление о предоставлении статуса беженца (по закону 2010 года — «защищаемого») может любой человек, покинувший родину из соображений безопасности, шансы на отказ при должном доказательстве невелики. На рассмотрение заявления о получении убежища может уйти больше года.
Последнее обновление иммиграционного законодательства произошло в 2008 году, спустя три года после очередной победы на выборах правящей Рабочей партии Норвегии — именно ее молодежный лагерь расстрелял Брейвик. Новый закон об иммиграции развил прежнюю идею норвежских властей:
получить право остаться в Норвегии будет непросто, зато легальному иммигранту страна готова помогать жить, учиться и работать.
Закон поощрял приезд работающих и отчасти блокировал дорогу иждивенцам. Так, те, кто получает пособие, больше не могли рассчитывать на воссоединение семьи. Зато начинать работу по трудовому контракту теперь было можно, не дожидаясь подачи документов на выдачу разрешения на жительство.
Политкорректность — еще одна маска ненавистного Брейвику мультикультурализма — нашла себе место и в этом документе: согласно тексту закона, все вынужденные покинуть родину отныне будут получать в Норвегии не «убежище», а «защиту». Это слово, решили в норвежском правительстве, звучит более корректно по отношению к беженцам. Закон вступил в силу 1 января 2010 года.
Попытки не допустить приток в страну иждивенцев должны были вызвать одобрение у Брейвика: по его мнению, в основе «исламской колонизации» Европы лежит именно щедрые пособия, которые власти платили иммигрантам.
В той или иной форме пособия пять лет назад получал каждый третий иммигрант, в то время как среди коренных жителей страны помощь от государства получал только каждый двадцатый.
Первое пособие приезжие получали сразу по выходе из транзитного лагеря для новоприехавших. Для каждого иммигранта оно рассчитывается индивидуально, ориентировочно бездетная пара получает около $800 в месяц, мать с двумя детьми — около $1000.
Тем, кто добился разрешения на проживание в Норвегии, власти готовы помогать стать полноценным жителем. МОМ ставит Норвегию на седьмое место в списке 31 страны, включенных в индекс интеграции иммигрантов. Власти помогают приезжим трудоустроиться, переквалифицироваться, адаптироваться в обществе, перечисляет Мельничук, для них работают языковые курсы и семинары по первоначальной культурной и гражданской ориентации.
Это положительно сказывается на уровне безработицы в иммигрантской среде — в Норвегии он значительно ниже, чем в других европейских странах, следует из официальной статистки, всего 6,8%. Правда, это в три раза выше среднего для всех в Норвегии уровня, признали эксперты ООН.
Параллельно с правкой въездного законодательства менялись и законы, описывающие дальнейшую жизнь мигрантов.
Изменения, касающиеся, с одной стороны, интеграции, а с другой — сохранения идентичности мигрантов, наглядно иллюстрируют, с какими вызовами сталкивалось норвежское общество в последние несколько лет.
В 1999 году детям мигрантов было дано право получать образование на своем родном языке. В 2006 преступления на почве национальной ненависти были выделены в отдельную статью уголовного кодекса. В 2007 некоторым госучреждениям было разрешено предоставлять при найме на работу преимущество иммигрантам перед норвежцами с такими же профнавыками.
В 2008 название школьного предмета «христианство и общее религиозно-этическое воспитание» было переименовано в «Религию, философские концепции жизни и этику».
Наконец, в 2009 году женщинам-полицейским было разрешено носить вместо форменной фуражки хиджаб.
«Истинные финны», шведы и норвежцы
Изменение привычной картины мира вызвало у норвежцев закономерную реакцию: еще в 70-х в Норвегии, как и в других европейских странах, столкнувшихся с наплывом мигрантов, появились право-популистские партии, роль и популярность которых с тех пор только росли.
Так, в Финляндии на выборах в апреле 2011 года партия «Истинные финны» Тимо Сойни неожиданно получила в пять раз больше голосов, чем на предыдущих выборах, набрав почти 20% (в штаб партии незадолго до терактов Брейвик отправил по электронной почте копию «Декларации», но не получил ответа). Датская народная партия Пии Кьерсгор, имея 25 из 175 мест в парламенте, смогла недавно добиться возвращения частичного контроля на границах со странами «шенгена», чтобы противостоять въезду нелегальных мигрантов. В Швеции роль крайне правых играет партия «Шведские демократы», впервые в 2010 году получившая фракцию в парламенте.
Риторика современных право-популистских партий Европы пронизана осознанием себя как «пострадавших за правду», которую невозможно донести до избирателей без того, чтобы не быть высмеянным, перевранным или даже арестованным, отмечает шведка Анна-Лена Лодениус, автор нескольких книг по ксенофобии и правому экстремизму в Европе.
Схожие чувства испытывал и Брейвик: в его книге есть отдельная глава о «жертвах, которые ему пришлось принести, чтобы написать этот труд, самый полный из всех существующих по сути проблемы». К их числу он относит как непонимание и возможное отторжение его труда, так и 180 тысяч евро недополученного дохода: чтобы написать «Декларацию», Брейвик бросил работу.
Образ «без вины виноватых» привлекает определенный тип людей, обнаружил Стиг Ларссон, автор бестселлера «Девушка с татуировкой дракона» и основатель антирасистского издания Expo: по его подсчетам,
23% руководства «Шведских демократов» имеют судимость — преимущественно за экономические преступления, в то время как среди шведских иммигрантов судимых всего 12%.
Норвежская Партия прогресса Сива Йенсена, вторая по численности фракция парламента (впервые в парламент попала в 1972 году), на фоне правых партий из соседних стран кажется довольно умеренной.
Прогрессисты исповедуют вполне либеральный принцип «моя свобода заканчивается там, где начинается свобода другого», но только в буквальном его понимании: приезжие сокращают пространство свободы для норвежцев.
«В основном их идеология заключается в том, что Европа находится в состоянии войны, или весь Запад в состоянии войны, или же христианство в состоянии войны», — поясняет эксперт научного фонда Expo Юнатан Леман. В зависимости от того, кто это говорит, это может быть более религиозная или более светская риторика, речь может идти о наступлении ислама как другой религии или как другой системы ценностей, противостоящей европейскому гуманизму.
Поддержка Партии прогресса сильнее в городах, чем в селах, и это несмотря на то, что исследования датчанина Тора Бьорклунда показали отсутствие какой-либо корреляции между уровнем этнических предрассудков и долей иммигрантского населения в конкретном населенном пункте Норвегии. Свои политические представления о проблеме миграции норвежцы формируют, исходя не столько из личного опыта, сколько из общего контекста политической дискуссии по вопросу так называемой исламской угрозы, пришел к выводу Бьорклунд.
В выборах 2009 года участвовала и куда более радикальная, ультраправая организация Virgid, которой удалось стать партией, несмотря на уголовное преследование ее лидера Торгрима Бредесена. Как организация она была основана в 1998 году националистом Туре Тведтом, который был язычником и считал себя пророком языческого бога Одина. В Virgid состояло много подростков — в нее принимали начиная с 14 лет. Тведт руководил организацией до 2005 года, пока его не признали виновным в разжигании расовой ненависти (такие дела — редкость в Норвегии).
На смену Тведту в 2005 году пришел Бредесен, который тоже был язычником. Он уделял большое внимание боевой подготовке членов организации: многие последователи Vigrid обзавелись оружием, тренировались в стрельбе, играя в пейнтбол. Бредесен был не только язычником, но еще и ярым антисемитом.
«Евреи являются главным врагом, они убивали наших людей и захватили власть в нашей стране, — говорил лидер Vigrid в интервью газете «Верденс Ганг». — Я не расстроюсь, если что-либо произойдет с людьми, которых я не хочу видеть в своей стране».
В 2007 году Верховный суд Норвегии признал Бредесена виновным в «унижении человеческого достоинства», но это не помешало Virgid принять участие в выборах — для этого, согласно норвежскому законодательству, достаточно было собрать 500 подписей за свою партию в округе. Пройти в парламент партии не удалось.
Сейчас организация распалась, рассказывает экс-лидер запрещенного в России «Славянского союза» (СС) Дмитрий Демушкин,
фактически националистических организаций в Норвегии больше не осталось.
СС внимательно следил за деятельностью Virgid. У запрещенного в России «Славянского союза» до сих пор есть свое отделение в Норвегии: его члены, в частности, помогали приплывшему в Норвегию на лодке соратнику Вячеславу Дацику по кличке Рыжий Тарзан. В России он обвинялся в серии грабежей и по решению суда был помещен в психиатрическую больницу. Оттуда сбежал в августе 2010 года, по воде пересек границу Норвегии, где просил политического убежища, однако норвежские власти приняли решение экстрадировать его обратно в Россию.
По словам экс-лидера СС, сейчас на всю Норвегию «осталось два десятка скинхедов, нет ни одной правой музыкальной команды». По его мнению, на правых в Норвегии «давили»: слишком много свободы — «наркоманов и голубых». «А когда давят, то на смену приходят автономы», — комментирует российский националист недавние события в Норвегии.
Брейвик, скорее всего, был таким одиночкой, полагает Леман. «Мы не знаем, существуют ли насильственные группировки, которые разделяют взгляды Брейвика», — продолжает эксперт.
Но идеи Брейвика скорее близки не неонацистам, а популистскому антимусульманскому течению среди сторонников легальной Партии прогресса.
Эксперты не склонны считать, что после терактов в Норвегии начнет набирать обороты антимусульманское течение: в стране немного его последователей, влияние на них оказывается извне — в основном из Швеции. Антимусульманское «Шведское движение сопротивления», например, официально является головной организацией «Норвежского движения сопротивления», рассказал Леман.
Никаких силовых акций в Норвегии до Брейвика не было и, скорее всего, не будет, полагают наблюдатели. Один из юристов ассоциации «Агора», проживший несколько лет в Норвегии, говорит, что «это мирная и дружелюбная страна». «В Норвегии развито музыкальное направление блек-металл, люди, увлекающиеся им, обычно стоят на националистических позициях. Но я никогда не сталкивался с какими-либо уличными акциями или даже бытовыми разговорами о ксенофобии», — говорит он.
«Антимусульманское движение, ранее призывавшее только голосовать за антимусульманских же политиков, сейчас выступает за то, чтобы выпустить активизм на улицы, идет на прямую конфронтацию. Но, повторю, рано говорить, увидим ли мы насильственное антимусульманское движение», — рассуждает Леман.
«Бюрократия упорядочивает жизнь»
15-тысячное норвежское комьюнити выходцев из России как минимум наполовину состоит из бывших жителей кавказских республик, которых на правах беженцев раньше охотно принимал Осло. Именно в Норвегии, в частности, получила убежище семья убитой бывшим полковником Российской армии Юрием Будановым чеченки Эльзы Кунгаевой.
Однако в последнее время ужесточение иммиграционного законодательства и меры по сокращению числа просителей убежища, не нуждающихся в защите, привели к росту числу отказов уроженцам Северного Кавказа.
Чеченцы винят в росте отказов российские власти, которые убеждают мировое сообщество, что жизнь в северокавказских республиках стала безопасной.
Одновременно норвежские власти активизировали работу по поиску и высылке нелегалов: только за половину 2009 года было депортировано 50 чеченцев-нелегалов. Эти меры дали повод заговорить о дискриминации и притеснении мигрантов. Власти Норвегии реагировали на обвинения с недоумением, поясняя, что речь идет только о требовании соблюдать закон.
Даже скандал с высылкой в феврале 2011 года осетинки Марии Амели (Мадины Саламовой) при ближайшем рассмотрении оказался связан с нарушением закона девушкой. Когда она была ребенком, власти Норвегии отказали ее семье в убежище, она осталась в стране нелегально. Прожив в Норвегии восемь лет, закончив школу и университет, защитив диссертацию, она написала книгу о своей жизни нелегала, и только после ее публикации полиция задержала ее и выслала в Россию. «Они считали, что я должна была сама взять ответственность за свою жизнь и уехать, — рассказала она в интервью российским СМИ. — Но и у полиции тоже есть ответственность — выкидывать нелегалов, даже если они уже настолько интегрировались, что практически не отличаются от норвежцев».
Система делает ошибку, раз позволяет людям жить в стране настолько долго, что лучшие из них успевают почувствовать ее родиной, полагает Саламова.
Реакция норвежцев на высылку Саламовой была показательной: они встали на защиту осетинки, проводили митинги, писали письма в правительство. В итоге правительство согласилось с обвинениями в двойных стандартах и решило рассмотреть поправки в законы, которые позволяли бы депортированным мигрантам подать документы на рабочую визу. После этого несколько норвежских компаний заявили, что готовы пригласить Саламову к себе на работу, но информации о том, что она вернулась, нет.
Выходцы с Северного Кавказа, которые живут сейчас в Норвегии, говорят, что и после взрывов не наблюдают никакой агрессии со стороны местных жителей.
«Норвежцы очень вежливые и обходительные, им на ногу наступишь — они первые извинятся, — рассказал «Газете.Ru» один из иммигрантов — уроженцев Чечни, попросивший не называть его имени. — В школе, куда ходят мои дети, есть сомалийцы, китайцы, перуанцы. Учителя-норвежцы объясняют ученикам, что нужно быть вежливыми, учат детей жить в обществе».
«О каком противостоянии говорить, если здесь каждая вторая пара смешанная, то и дело видишь: идет двухметровый норвежец и держит смуглого ребенка, — рассуждает он. — На митинг после трагедии вышли все — и местные, и мусульмане.
Женщины в хиджабах зажигали свечи на площади, где был взрыв, хотя это не мусульманская традиция».
Ужесточение законов по отношению к мигрантам — это не дискриминация, а желание государства упорядочить процесс, полагает собеседник «Газеты.Ru». «Если соберешь достаточно доказательств для предоставления убежища, то получишь его. Это бюрократия, но она упорядочивает жизнь, — говорит чеченец. — Брейвиковских мотивов здесь нет».
