Цивилизация
— Извини, что начнем как на допросе, но хотелось бы, чтобы ты рассказал о себе, где и за что сидел, когда освободился?
— Меня посадили 3 февраля 2004 года за разбойное нападение. 162-я статья. 8 декабря 2004 года меня осудили, дали 7 лет общего режима. Я обжаловал в Верховном суде, долго сидел в СИЗО, пока кассационные жалобы разбирались. Потом, 24 декабря 2005 года, меня посадили в ИК-10 (исправительная колония № 10), город Краснокаменск, где в то время сидел Михаил Ходорковский.
Я попал в 8-й отряд, где он отбывал наказание. После инцидента с Ходорковским, в котором я участвовал, меня вывезли на ИК-3, город Чита, вернее, сперва в СИЗО города Читы, потом в ИК-3. Потом у меня там также возник конфликт, я ударил ножом еще одного своего сокамерника, мне за это дали год ЕПКТ.
— Что такое ЕПКТ?
— Единое помещение камерного типа.
Когда я вернулся с ЕПКТ, меня сотрудники администрации ИК-3 избили за то, что пытался писать жалобы, сломали мне руку. Через суд администрация ИК поменяла мой режим на тюремный. Как злостному нарушителю.
Так меня вывезли в тюрьму. Во Владимирский централ. Везли через СИЗО Новосибирска, Екатеринбурга, Кирова.
Потом на процессы против Ходорковского меня еще этапировали в СИЗО Читы и в спецсизо ФСИН «Матросская Тишина» в Москве. Там и там я просидел 2 месяца, и меня вернули обратно во Владимир.
До окончания срока мне оставались 2 года, и я провел их во Владимире.
Освободился на один день раньше срока. Это так называемый «ельцинский день». Ельцин скидывал по дню – зеков на день раньше выпускают. Вышел на свободу 2 февраля 2011 года.
— Твоя роль в судьбе Ходорковского широко известна. Сначала из-за того, что вы вместе оказались в ШИЗО, и ты на него напал, у бывшего главы ЮКОСа сорвалось условно-досрочное освобождение (УДО), потом – накануне начала рассмотрения «второго дела ЮКОСа» — государственные СМИ раздули твой же иск к Ходорковскому о якобы имевшем место его домогательстве к тебе…
— Можно приравнять так, что пока я сидел, я был там как в плену. У меня не существовало ни прав моих, ничего. Все, что писалось о той истории с Ходорковским, я ни за что не подтверждаю, что это правда.
Могу честно сказать, что я резал Ходорковского не по своей воле. И могу сказать, что в суд я на него не подавал.
— Ты имеешь в виду Мещанский суд Москвы, где рассматривался твой иск о якобы домогательстве к тебе Ходорковского?
— Да. Как я могу говорить, что я подавал иск, если я его не подавал. В 2009 году мой иск к Ходорковскому рассматривался. Я сам это видел по телевизору. Я сидел в камере во Владимире и смотрел, как там в Москве иск разбирался.
— Что это значит? Документы кто-то другой оформлял?
— Да полная фальсификация.
— Сотрудники ФСИН это делали?
— Рассказать все детали с тестированием на детекторе лжи я готов только за плату. Но я вам вот как отвечу. Судя по словам Юрия Калинина, главы ФСИНа, который сказал тогда типа «зачем же Ходорковскому к 22-летнему осужденному приближаться…», можно догадаться, чьих рук дело вся эта история.
Кстати, могу сказать, что мне было не 22 года, а 23, а через 10 дней и вовсе исполнилось 24.
— А в ИК-10 как и кто именно тебя заставил напасть на Ходорковского?
— Сейчас тоже не стану говорить.
— Кто был начальником колонии во время этого эпизода?
— Рябко Александр Владимирович – начальник ИК-10.
— Что сказал Ходорковский, когда ты его пырнул?
— Я умолчу.
— А он тебя простил?
— Не знаю.
— Ты с ним уже не встречался?
— На вахте виделся.
— Где?
— Ну, в дежурной части. В зоне.
Ходорковского привели с зашитым носом. У него нос был такого темно-синего цвета. В пластыре. И он меня спросил: «Кучма, зачем вы так?» Я сказал: «От безвыходности».
— Сначала тебя привлекли в качестве свидетеля плохого поведения Ходорковского перед рассмотрением вопроса о его УДО в Ингодинском суде, потом как бы ты же подал «гомосексуальный иск» против Ходорковского в канун начала рассмотрения в Москве второго «дела ЮКОСа»? Как-то в нужные для следствия моменты ты возникал… Что скажешь?
— Могу предположить, что просто хотели облить его грязью. Там как было: сегодня прошла новость, что его привезли в Москву для второго дела, а на завтра слушался иск по домогательству. Чтобы общественное мнение такое о нем сложилось.
— А твое свидетельство в Чите о том, как Ходорковский попал в ШИЗО? Было предположение, что эта история с как бы незаконным распитием чая, за что вы сели в карцер, была нужна, чтобы исключить УДО для экс-главы ЮКОСа…
— Ну да, наверное.
— История, когда ты изображал жертву гомосексуального домогательства со стороны Ходорковского, подорвала к тебе доверие. Тебя теперь это не смущает? Думаешь, будет доверие к твоим словам?
— Смущает, конечно.
— Если ты был вынужден пойти на сотрудничество с администрацией колонии в истории с Ходорковским, то, возможно, твой авторитет среди осужденных должен был пострадать?
— Просто пример могу привести: если я пошел на сотрудничество с администрацией, то неужели администрация не побеспокоится о моей безопасности?
— Не про безопасность, а авторитет какой-то говорим…
— Ну и не только безопасность. Администрация поговорит и со смотрящим за зоной, и с кем угодно. Тюрьма – это не так, как в кино. На самом деле там все взаимосвязано.
— А почему только сейчас решил рассказать?
— У меня в камере (во Владимирском централе – «Газета.Ru»), конечно, был и ноутбук, и телефон. Но я не рисковал всем этим заниматься. У меня срок к концу подходил.
— Деньги ты зачем просишь?
— Я нуждаюсь в срочной медицинской помощи. Пока я сидел, моему здоровью бы нанесен вред, и я нуждаюсь в платном лечении.
— Что с тобой?
— Раздроблена рука. Вот она кривая и не гнется (показывает левое запястье, сустав с размытой зековской татуировкой «Четыре вышки и ЗК» неестественно вывернут). У меня кости торчали в разные стороны. Такая операция стоит прилично.
— Где тебя били?
— В ИК-3, город Чита. Перед тем, как меня этапировали из Читы во Владимир. Однолько Сергей Николаевич был там тогда начальником.
— За что били?
— Жалобу пытался написать на администрацию по истории, связанной с Ходорковским.
— Я не понимаю, тебя били, чтобы ты выступил против него?
— Били, пытали. Сломали руку. Напрягали. Заставляли делать всякую фигню.
— Это что?
— Ну что… Заставляли подписывать всякие бумажки. Детали сейчас не стану раскрывать.
— Как заставляют?
— Ну, орут, угрожают. Ну, представьте, посадят в камеру, где вот такие «быки» сидят. И говорят: «А ну-ка давай, а то мы тебя убьем здесь сейчас». И администрация это специально делает. Доходит до такого, что уже не рискуешь связываться с ними.
— Тебе было чем угрожать, кроме расправы. Срок могли накинуть?
— Могли. Наркоту подбросить, да и все. Вон во владимирской тюрьме менты друг другу подкидывают героин, чтобы изображать борьбу с коррупцией, а зеку-то чего ж не подкинуть?...
— Чем били?
— Палкой какой-то. Мне сначала по голове дали так, что у меня искры из глаз летели.
— «Быки» били?
— Менты.
— Ты жаловался в связи с избиением?
— Боялся. Мне сломали и сказали: «Еще раз какое-то движение, и мы тебе и вторую сломаем».
— В телеархиве есть уже одно твое интервью. В 2008 году в СИЗО Читы перед рассмотрением судом вопроса об УДО Ходорковского ты в камеру НТВ рассказывал, какой Ходорковский плохой, почему он не заслуживает досрочного освобождения. Как это соотнести с тем, что ты сейчас говоришь?
— Я давал то интервью под давлением. Не то чтобы меня журналисты заставляли. Меня заставили менты, журналистов просто привезли. Хотя менты мне говорили, что это «ихние журналисты» и если я что-нибудь скажу не то, мне плохо будет. Не знаю, правда ли это. Может, они просто блефовали.
— Ты говорил, что администрация за сотрудничество по-особому к тебе относилась. Примеры привести сможешь?
— Только месяц я просидел во Владимире, меня отправили через Москву на самолете в Читу (для того, чтобы Кучма выступил свидетелем «обвинения» на процессе по УДО Ходорковского – «Газета.Ru»). Везли самолетом через Внуково «Якутскими авиалиниями». А потом также на самолете меня этапировали в Москву…
— Сколько у тебя этапов вообще было?
— Ух. Ну, я знаю, что в 9 исправительных учреждениях я свой срок отбывал, а перечислить все перевозки уже и не смогу.
— И на самолете часто по этапу возят?
— Один раз, вот тогда в Читу и обратно.
По этому делу меня всегда возили спецэтапами. Представляете, на столыпинском вагоне одного везли – и в Москву (для участия в рассмотрении в Мещанском суде иска к Ходорковскому – «Газета.Ru»), и во Владимир обратно.
И при перевозке, в Читу тоже, всегда был спецкараул. Несколько человек с оружием. В самолете несколько человек – один справа, другой слева и еще отдельно один сидит.
И я в конце пути всегда расписывался, что претензий к ним не имею.
— Всегда расписываются? Зачем ты это делал?
— Никогда.
<5>Как я понимаю, меня незаконно возили, потому что ни суд, ни следствие меня не запрашивали. Есть закон – если осужденных везут куда-то транзитом, то они в каждом СИЗО могут провести максимум 10 дней. Суд, например, мог запросить меня как свидетеля по какому-то делу, или следствие могло то же самое сделать. А я в Чите и «Матроске» провел по 2 месяца без каких-нибудь решений суда.
Даже в Ингодинский суд в Чите, где слушалось дело по УДО Ходорковскому, привозили на автозаке ФСИН, а не на следственном автобусе. ФСИН развозит осужденных по этапам, а есть батальон милиции, который развозит подследственных – в суды, еще куда.
— Была версия, что ты напал на Ходорковского из-за своего конфликта с другим осужденным. Его Ким звали (в прессе ранее высказывалось предположение, что Кучма напал на Ходорковского, чтобы «сбежать» с ИК-10 на тюремный режим из-за конфликта с другим краснокаменским сидельцем Евгением Кимом). Или, может, ты просто неуравновешенный?
— Это ерунда все.
— Как ерунда, если, как ты сказал, был еще один эпизод, когда ты напал на сокамерника с ножом?
— Просто в тюрьме такая жизнь, что если там все время молчать, то будут тебя притеснять. Если не отвечать на оскорбления, то очень тяжело там будет жить. Одного проучил, другого проучил, и потом ко мне никто не лез, не провоцировал. Ко мне уже не имел никто претензий, ни блатные, никто.
— Знаешь, что зеки в ИК-10 весной подняли бунт и сожгли колонию?
— Знаю про это все. По телефону общаюсь со своими бывшими сокамерниками.
— По телефону?
--Ну а что! Вон в «Ютьюб» я выложил запись из Владимирского централа на мобильный телефон. Менты же сами их и приносят.
— И что говорят краснокаменские?
— Рассказали, что бунт совершили осужденные, замученные пытками и беззакониями тюремной администрации. И причина там, возможно, не в самой администрации ИК-10, а в начальнике УФСИН по Забайкалью. Поставили начальником УФСИН края человека из Иркутска. А в Иркутской области в лагерях беспредел полный.
Я не знаю, по какому закону заставляют осужденных маршировать в кирзовых сапогах до такой степени, что у них ноги в кровь снашиваются. Тех, кто отказываются, жестоко избивают. Эти же порядки начали вводить и в Чите. Вплоть до того, что подвешивали за ноги осужденных в ШИЗО…
— В Краснокаменске?
— Да, на «десятке». И на «тройке» (ИК-3 в Чите – «Газета.Ru») тоже. Там недавно тоже порезали себе вены 200 человек, представляете.
Это не первый случай, что зона сгорела.
Я не понимаю, как Общественная палата покрывает то, что делалось в Краснокаменске. Что это за версии-то такие!
— Говорилось, что отрицательно настроенные заключенные организовали бунт...
— Ага. Ну, допустим, у отрицательно настроенного осужденного срок 3 года. Ему говорят, пойдем подожжем колонию, у тебя будет срок 13 лет. Это же смешно. Это отчаянный был шаг, потому что за массовый поджог теперь дадут им очень много. Во всем менты виноваты. Сначала запытали осужденных, а сейчас еще сроки большие дадут.
— А раньше было как?
— Ну, применялись пытки, конечно, но сильно администрация не наглела. Все жили более или менее спокойно. Ну, были, конечно, единичные случаи, когда избивали кого-то, пытали…
Или кормит плохо администрация. Был приказ № 125 о том, какое питание положено, но он не исполняется ни в одной зоне. Люди на голодовку подавали. Писали жалобы.
— Зона «красной» стала?
— Да, но дело ж не в этом. Кто ищет на жопу приключения, тот неприятности найдет и в «красной» зоне, и в «черной» («красной» зоной в противовес «блатной» или «черной» на сленге именуются колонии, жестко управляемые администрацией, без соблюдения «воровских» норм – «Газета.Ru»).
«Пресс-хаты» появились. Заехал человек в СИЗО по какому-то делу, допустим. Его сажают в «пресс-хату». Ну, у них есть специальные камеры, там специальные осужденные есть – «быки» — они выбивают показания.
— В «десятке» была «пресс-хата»?
— И в Краснокаменске была, и в Чите в СИЗО. В ИК-3 появилась при новом начальнике УФСИН. В Краснокаменске она была в СИЗО – это четырехэтажное здание на территории колонии, бывшая швейная фабрика. И не одна там была «пресс-хата».
— Как «быки» работают с администрацией?
— Администрация их подкармливает. Телефоны дает, то, другое.
— Бывал сам в «пресс-хате»?
— Бывал. Ужасная история.
— Когда под следствием был?
— Да нет, уже после того. Это было связано с Ходорковским. Когда руку раздробили.
— Связана ли как-то с отъездом Ходорковского смена режима в «десятке»?
— При Ходорковском менты сильно не наглели.
Конечно, он там сильно выделялся. Все это понимали. Журналисты к нему постоянно приезжали, адвокаты каждый день да через день ходили. Все потом началось.
— У тебя какие с ним отношения были?
— Нормальные. Ко мне он нормально относился. Меня положили на соседнюю кровать из-за того, что я не курил. Чтоб не дымили там на него, все равно же в бараке все курят.
Ему там надоедали, конечно. Ну, представьте, в день человек 50 к нему подойдут и спросят закурить. Он не курил, но раздавал. Нудили его. Постоянно приходили к нему смотрящий за зоной, блатные. Но он не говорил, о чем речь шла.
— Что с тобой сейчас?
— Устроился работать сварщиком. И буду работать. Я сейчас не курю, ничего не употребляю, разве что выпиваю иногда. Веду честный образ жизни.
— Я знаю, что ты был вынужден переехать из Читы после отсидки. Это как-то связано с историей с Ходорковским?
— Ну да, я хочу начать новую жизнь в новом месте. Там все знакомые остались, и криминальные, и вообще.
— Связывался после отсидки с адвокатами Ходорковского, рассказывал то, что сейчас говоришь?
— Нет.
— Не боишься, что теперь к тебе возникнут претензии у органов?
— Есть, конечно, страх.
— У тебя тогда есть возможность сказать: абсолютно ли ты с криминальной точки зрения сейчас чист? Наркотики?
— Ничего такого.
— Все будут говорить, что ты все делаешь за деньги. По иску у Ходорковского хотел отсудить полмиллиона… За интервью просишь деньги…
— Да пусть говорят. Мне деньги нужны на лечение.
— Есть и другой риск. Сейчас появится интервью. Не за деньги. Пока ты не расскажешь общественности все обещанные детали, тебя могут начать «прессовать». Это, подозреваю, несложно сделать. С работы тебя, скажем, уволят. А ты опять свои показания не поменяешь, не будешь говорить, что все это выдумал?
— Да нет. А какой смысл перевираться на сто раз? Тогда понятно – я сидел в тюрьме и прав никаких не имел. А сейчас-то что? Я свободный человек. Я уже пошел на это, я подозревал, что будут грязью теперь обливать.
— Ты по-человечески жалел о том, что сделал тогда?
— Относился как-то философски к этому. Что есть, то есть. У каждого человека много в жизни неправильных шагов.
