Цивилизация
— Александр, кого вы считаете действительно большими именами в российской моде?
— Да я всех наших дизайнеров-участников считаю талантливыми. Не хотелось бы их ранжировать, да и Неделя моды — не соревнование. Есть исследования, у кого из дизайнеров более высокая узнаваемость в стране, там один лидер на все времена — Слава Зайцев (почти 100% во всех аудиториях и возрастах), есть еще Кира Пластинина и некоторые другие.
Если говорить о моде как бизнесе, лидеры могут оказаться другие, но мы не знаем этого наверняка — нет публичной отчетности.
— Любой дизайнер, у которого есть деньги, может прийти к вам на Неделю моды и показаться?
— К сожалению или к счастью, не каждый дизайнер, у которого есть деньги, может показываться. Но любой, кто показывается, должен располагать средствами: исключение — молодые дизайнеры.
Мы следим за тем, что происходит на рынке, сами кого-то приглашаем. Мы хотим показывать моду, открывать тех, кто вызывает интерес, а не тех, у кого есть деньги, скажем так.
И у нас бывают отказы тем, кто приходит к нам с деньгами, а мы смотрим коллекцию и понимаем, что вывести на наш подиум это очень сложно.
— Как формируются ваши предпочтения?
— Приоритет — это хорошая мода, качественный дизайн. Правда, всегда есть компромиссные варианты, поскольку не все дизайнеры работают стабильно в нашей стране.
Одна коллекция может быть очень сильная, следующая слабая, а третья — провальная. Это, к сожалению, случается даже с известными именами.
— Многие считают, что фэшн-бизнес в России скорее приятный лайфстайл, чем, собственно, бизнес, такое дорогое гламурное хобби. Насколько это оправдано?
— Это связано с тем, что наша мода находится в отрыве от производственных и торговых процессов. Поэтому появляется большое количество дизайнеров, которые существуют не за счет своей работы, а за счет каких-то иных источников финансирования.
Но такая проблема существует и в других странах: в этом сезоне в Нью-Йорке 350 показов за неделю, порядка четырех с половиной показов в час. И понятно, что из этих 350 показов 200 заслуживают внимания, а 150 — нет.
К ним не ходят байеры и пресса, к ним ходят друзья — и некоторые из таких дизайнеров занимаются модой, как вы говорите, для социализации. Просто у нас сейчас мода гипертрофировать все негативное, что происходит в России, а такое происходит в любой точке мира.
— Просто чужие недостатки обычно не компенсируют свои. А вот, допустим, я затеваю модный стартап, нахожу инвесторов, какой оборот в год будет считаться удачным?
— Вы знаете, тут трудно сказать. Стартап должен иметь хотя был полмиллиона евро годового оборота — по европейским меркам. В нашей стране планка, естественно, ниже: у нас при обороте €100–200 тыс. в год дизайнер может нормально себя чувствовать, особенно сейчас, и безбедно жить.
Сейчас экспорт выгоден, например. Продавая за $300 платье через международный сайт, вы уже выручаете не 10 тыс. руб., как было полгода назад, а 18 тыс.
— То есть раньше утекали мозги, а теперь дизайнеры?
— В этом сезоне, например, в Париж выехало самое большое количество русских дизайнеров за последние пять лет — представить новую коллекцию. Продать в Европе за €500 сейчас проще, чем в России за 30 тыс. руб.
Внутри России потребитель и был не готов, а сейчас еще есть этот перепад психологический, когда цены выросли, и вы не готовы покупать что-то в полтора-два раза дороже.
Сегодня как никогда нужно вкладываться в маркетинг, в развитие бренда, недостаточно только уметь хорошо рисовать и даже делать качественную одежду.
— Ну хорошо, допустим, я молодой российский дизайнер, который хочет покорить мир, — что мне нужно делать? Использовать какие-то общепонятные культурные коды? Продвигать лубок?
— Я искренне убежден: чтобы идентификация была более четкая, конечно, культурные коды использовать нужно. И от русских там, на Западе, этого ждут. Например, иногда ждут какого-то излишнего декора — потому что есть такое представление о стране. Хотя мне кажется, чтобы добиться сегодня успеха, профессионал должен быть оригинальным — никому не хочется покупать очередную копию…
Когда дизайнер пытается просто соответствовать мировым тенденциям, он, по сути, занимается редактированием известных образов. Конечно, он найдет какую-то аудиторию, у всего есть свой покупатель, но не сможет построить из этого ни большой бизнес, ни большое имя.
Успех так или иначе связан с использованием условной «русскости» в коллекции. Алена Ахмадулина развивает тему русских сказок, очень богатую визуально, уже многие годы.
Ульяна Сергеенко построила на «русскости» всю свою историю. Игорь Чапурин обращался к теме русского балета, когда делал показы в Париже. Международный успех дома моды IRFE и Ольги Сорокиной напрямую связан с русской историей. Но при всем при этом нужно делать актуальную одежду, конечно.
— А насколько для успеха нужно делать что-то провокационное — и не только в смысле моды?
— Интересный вопрос. Все-таки мода — это не искусство в чистом виде. И вызвать резонанс, устроить скандал недостаточно для того, чтобы потом коллекцию продать. А продажи тут, конечно, первичны. Сделал платье, и ты должен его продать — пусть одному клиенту, одной звезде, но потребитель все равно должен быть.
Другое дело — показ. Определенный эпатаж во время показа может серьезно помочь продвижению бренда.
Например, Frankie Morello пару лет назад выпустил в Милане на подиум обнаженных мужчин. И о мужской коллекции сразу же написали все женские сайты!
В январе этого года Rick Owens показал в Париже свою мужскую коллекцию на моделях без нижнего белья — написали все, некоторые с цензурой изображений. В общем-то идею голых моделей продвинул на подиум еще режиссер Роберт Олтман в своем культовом фильме 1994 года Pret-a-Porter, но до недавних пор дело ограничивалось девушками.
— Расскажите про новые имена, которые вы планируете показать.
— Например, в первый день будет презентация ZDDZ, бренда Дарьи Сельяновой, это один из недавних наших дебютов. Даша позиционирует себя как лондонский дизайнер, но и одежда, кстати, соответствующая…
Еще из новых имен у нас будут Натали Лескова, которая стала хитом в прошлом году, когда русские молодые дизайнеры участвовали в выставке Super в Милане.
Дима Неу, победитель телепроекта «Подиум», в новой коллекции ищет точки соприкосновения между русским фольклором и японской традиционной одеждой.
Для взрослых интеллектуальных женщин, например, работает Ака Нанита, интересный грузинский дизайнер, которая дебютирует в этом сезоне в Москве. Более молодые покупатели явно заинтересуются коллекциями Люды Никишиной, Cap America и Saint-Tokyo. Будет второй показ креативного мужского бренда 075.
— Кстати, про мужские показы. Прочему в России, даже в Москве, мужчины до сих пор выглядят как-то принципиально немодно? То есть самый центр еще можно сравнить с европейскими, допустим, столицами, а дальше — все. Хотя, казалось бы, сейчас есть и выбор, и деньги.
— Смотря о какой прослойке говорить. Если о массовом интересе к мужской моде, то вы, наверное, правы. Может быть, это связано с традициями, скорее советскими. На вкусы российских женщин в свое время отчасти повлияли глянцевые журналы, они стали источником визуальной информации.
Мужские журналы не сыграли такую роль — в силу, наверное, отсутствия интереса в обществе. Поэтому в мужской моде эффект, скорее, нишевый.
Если говорить об обеспеченных людях, то их выбор, как правило, ограничен стоимостью вещей: чем дороже, тем лучше. К моде это имеет мало отношения.
— А вот скажите, в фильме «Дьявол носит Прада», который в массовом восприятии до сих пор про моду ключевой, вы за кого? За Миранду Пристли, которая категорично отстаивает все принципы фэшн-индустрии, или за Андреа, которая выглядит черти как, зато говорит, что вы все здесь заняты не тем?
— Я однозначно за Миранду. Но это кино только отчасти о моде, оно еще и о трудовых отношениях. И в этом плане позиция главреда заслуживает большего уважения, нежели позиция ассистента.
Сейчас забывают, что нужно просто хорошо работать, а задания надо выполнять строго. И если твой босс хочет, условно говоря, кофе с соевым молоком, то почему ты забыла об этом, когда его покупала? Если сказали — с соевым, то должно быть именно с соевым, и никаким другим.
— Видимо, вы очень суровый руководитель.
— Понимаете, есть два варианта: принять эти правила и соответствовать им или не принять. И ты в эту схему либо укладываешься, либо нет, потому что любой офис — это не место для революций и не место выяснения отношений между низами и верхами.
— А мода в целом — это место для революций?
— Мода с точки зрения творчества — да.
