Цивилизация
Линн Мартин стала писательницей в 72 года, опубликовав книгу «Везде как дома» («Home sweet anywhere»), — и это, конечно, ужасно вдохновляет. Незадолго до 70-летия Линн сказала своему мужу Тиму, человеку, к любви и браку с которым она шла сквозь годы, что в мире есть множество городов, которые она хотела бы успеть увидеть. И не как турист — это все не то, не то! — а как настоящий путешественник, имея восхитительную возможность проводить в полюбившихся городах столько времени, сколько пожелаешь.
Оказалось, что Тим тоже мечтал о дальних и долгих странствиях, но не мог и представить, как сказать об этом довольно эксцентричном своем желании жене, любящей их домик с садиком, и уют, и друзей, которые могут заглянуть к ним в любой момент. «Но как это провернуть?» — стали думать супруги. И решили вопрос радикально: они продали дом, положили деньги в банк и решили стать «новыми кочевниками», не привязываясь больше ни к чему, кроме возможности поговорить по скайпу с детьми и близкими из любой точки мира.
Линн и Тим опрокинули все мифы о возрасте: они не только стали самыми смелыми — и самыми необычными — дауншифтерами, они показали всему миру, что на самом деле возраст — это не препятствие, а ресурс для того, чтобы стать наконец по-настоящему счастливым человеком.
Впервые для российских читателей «Газета.Ru» с удовольствием публикует историю Линн Мартин о том, как принималось это непростое, но судьбоносное решение.
***
Мы познакомились еще в 1970-х, и тогда наш двухлетний бурный роман закончился болезненным разрывом: мы оба еще не были готовы к серьезным отношениям. Тим, поэт и неотразимый красавец, жил тогда в Голливуде свободной богемной жизнью, не беспокоясь по поводу стабильных источников дохода. Я же была целеустремленной высокой блондинкой, успешно строившей карьеру в области связей с общественностью.
Мы оставались друзьями, даже когда у каждого из нас появились семьи и дети. Потом мой брак подошел к концу, семейная жизнь Тима тоже исчерпала себя, мы, так уж случилось, встретились вновь и… снова без памяти влюбились друг в друга.
Мы провели вместе два прекрасных года, но у меня были две дочери и дом-ранчо в долине Сан-Фернандо, и я не находила ни сил, ни смелости, чтобы решиться выйти замуж за Тима и отправиться с ним, так сказать, в свободное плавание.
Хотя отчаянно хотела, чтобы мы были вместе и уже никогда не расставались.
Спустя тридцать пять лет после нашей первой встречи я открыла Тиму дверь своего дома. Он позвонил перед этим, сказав, что собирается приехать в Камбрию — деревню на калифорнийском побережье, где я жила последние пятнадцать лет. Того, что произошло потом, я никак не ожидала. Я была уверена, что наши отношения давно ушли в прошлое, стали воспоминанием.
Согласившись встретиться и поболтать, я твердила себе, что он — просто давний возлюбленный, а теперь хороший друг, не более. Но все вышло иначе. Я увидела его — и словно не было этих долгих лет. Я знала, что он принадлежит мне, а я — ему. Так что все было совсем не так легко и невинно, как я думала.
— Я так рада тебя видеть, Тим! — сказала я, улыбаясь.
И тут из расположенной внизу студии раздался голос:
-- Кто это там?
Голос принадлежал моему мужу Ги. Он был известным художником-иллюстратором. У нас было все, чего только можно пожелать: счастливый брак, комфортная жизнь в достатке, идеальный сад, отличная кухня, студия для работы, огромная гостиная… Все прекрасно, если б не одно обстоятельство: у Ги была болезнь Альцгеймера, которая быстро прогрессировала.
Тим приехал в один из тех дней, когда Ги был в полном сознании. Мы поболтали на террасе, любуясь Атлантическим океаном, видневшимся сквозь редкие прибрежные сосны. Как оказалось, Тим уже несколько лет вел спокойную жизнь: у него был небольшой бизнес по производству электроники — ничего общего со звездным прошлым. Он рассказывал интересные истории о музыкальной индустрии; разговор шел легко и непринужденно, пока Тим не обмолвился, что его двадцатилетний брак распался. И тут мой тщательно выстроенный мир покачнулся.
Прощаясь, мы, как и положено старым друзьям, обнялись и слегка коснулись друг друга щеками. О чем тут можно было говорить? Время снова работало против нас! И изменить тоже ничего было нельзя.
Ги требовалась вся моя любовь и преданность, да и мое сердце по-прежнему принадлежало ему. Мы с Ги любили друг друга целых двадцать лет, все это время я занималась семьей и исполняла при нем роль музы, а он строил успешную карьеру художника. Было невероятно мучительно наблюдать, как Ги постепенно теряет разум. Я должна была поддерживать мужа, но забыть Тима я тоже не могла.
Мне было страшно. Меня бросало из крайности в крайность: от отчаяния к ликующей радости. Я была влюблена!
Потом стало совсем тяжело. Ги все больше погружался в прострацию, и доктор посоветовал поместить его в специальную клинику — ради его же безопасности. Я больше не могла обеспечивать ему соответствующий уход. Когда мы входили в гостиную, общую для всех пациентов, Ги сказал: «Дорогая, какой отличный отель! Ты знаешь, что у них тут есть знаменитый ресторан?» Это меня просто сразило.
А он прекрасно устроился на новом месте и никогда не вспоминал о том, как мы жили прежде. Спустя три года он скончался. Тогда и началась моя новая жизнь.
Несколько лет назад мы с Тимом сидели на террасе в доме нашей приятельницы в Сан-Мигель-де-Альенде и вдруг заговорили о том, как было бы здорово всю жизнь путешествовать. Хозяйка была в отъезде, и мы уже месяц жили в этом прекрасном доме, построенном в колониальном стиле. После смерти Ги мы с Тимом съехались, потом поженились и то жили на калифорнийском побережье, то путешествовали. Когда мы заговорили о том, что хотели бы делать дальше, в уличном камине что-то затрещало и оттуда, словно салют, вырвался сноп искр.
Я уже довольно долго обдумывала один деликатный вопрос, и сейчас был отличный момент его обсудить. Мне должно было исполниться 70 лет — это серьезная дата.
Я уже определенно прошла период зрелости и, хотя по-прежнему была здоровой и бодрой, все равно вряд ли бы прожила еще столько же. День рождения приближался, и мое беспокойство и недовольство собой росли, ведь в мире оставалось еще столько мест, которые я хотела, но так пока и не смогла увидеть!
Причем я мечтала не просто провести там неделю-другую как турист, я хотела пожить в этих местах по-настоящему! И вдруг я поняла, что самыми серьезными препятствиями для осуществления этой мечты были наш большой дом и связанные с его содержанием расходы. Мы были привязаны к дому и не могли уехать сразу на много месяцев. Я не хотела поднимать эту тему еще и потому, что наши отношения с Тимом начались недавно и я опасалась, что он подумает, будто рядом с ним я недостаточно счастлива.
Но в тот вечер в Сан-Мигеле я не сдержалась. Вдохнула поглубже и сказала:
— Знаешь, Тим, ты, пожалуйста, не обижайся, но я должна тебе сказать… Мне не нравится жить в Пасо-Роблес. И дело не в тебе, клянусь: просто я поняла, что хочу еще столько всего увидеть, пока не состарилась совсем! Я пока не готова отказаться от путешествий, и трехнедельных поездок мне мало. Давай подумаем, как бы нам побольше времени проводить в новых местах.
Я даже закрыла глаза, чтобы не видеть выражения его лица. Я боялась, что он поймет меня неверно, что решит, будто наша с ним жизнь меня в чем-то не устраивает.
Но он вдруг рассмеялся:
— Бог ты мой, да мы думаем об одном и том же! Я тоже уже который месяц про это думаю, но боялся, что ты решишь, будто я выжил из ума! Мне казалось, ты и слышать не захочешь о том, чтобы оставить дом и внуков!
Я не верила своим ушам! Вот так мы и начали строить планы. Мы решили прекратить быть просто пенсионерами и найти способ путешествовать по всему миру, чтобы наконец увидеть то, что давно уже числилось в наших списках желаний. Было уже поздно, но спать совсем не хотелось, мы все говорили, строили планы: куда поедем сначала, куда потом, как мы все это сделаем и так далее.
Давно нам не было так весело и легко! То, что мы оба, оказывается, мечтали исследовать мир, а не сидеть дома, казалось чудом. Теперь все было нам по плечу. Я уже представляла, как мы идем по рядам с душистыми помидорами на итальянском рынке, как гуляем по темным и загадочным базарам Марракеша; я видела себя на французской ферме: я взбиваю суфле, а Тим открывает бутылку местного белого вина с ярким свежим ароматом.
Казалось, нам был дан шанс наверстать все, что мы упустили и не пережили вместе.
К утреннему кофе мы приступили, вооружившись большим желтым блокнотом: за ночь до нас дошло, что фантастические идеи следует превратить в финансовый план. Все наши мечты о прекрасном завтра, ради которого мы и работали всю жизнь, нужно было привести в соответствие с тем, что нам удалось к этому моменту скопить.
Мы не особенно богаты, но у нас был отличный финансист, который управлял нашими небольшими сбережениями и аккуратно их инвестировал. Эти-то ежемесячные чеки — результат инвестиций — да еще пенсионные выплаты и были нашим регулярным доходом.
Мы боялись, что нашего скромного бюджета не хватит, поэтому составили список всевозможных расходов. И получилось, что наших ежемесячных доходов явно недостаточно.
А потом мы пересмотрели расходы: что, если мы будем жить за границей, арендуя квартиру или дом? Разница оказалась потрясающей. То есть, продав дом, мы могли бы с комфортом жить почти в любой стране мира.
Все это было прекрасно, но готовы ли мы были пойти на такой риск? Что это вообще за жизнь без постоянного дома, без привычной кровати, без возможности разложить свои вещи на знакомые места после долгой поездки? Понравится ли нам в течение многих лет жить в чужих домах? Как мы будем себя при этом чувствовать?
Не разрушит ли стресс, связанный с необходимостью переезжать несколько раз в год, наш прекрасный брак, которому многие так завидовали? Не прекратят ли наши четыре дочери вообще с нами общаться? Ведь они и так считают нас чудаками после того, как мы объехали чуть ли не всю страну в поисках места, где хотели бы вместе состариться! Готовы ли мы жить в условиях постоянной неопределенности, за пределами нашей привычной зоны комфорта, вдали от родных и друзей?
Но в конце концов мы сказали себе: другой такой возможности уже не будет. Теперь или никогда! И мы решили, что готовы к трудностям и хотим опробовать эту революционную идею.
А потом нужно было разобраться с деталями: с кем оставить собаку, куда деть мебель, как распорядиться машиной? Что сохранить, а что выбросить? И простят ли нас родные за то, что мы хотим уехать так далеко и надолго? И Тим, и я были со своими детьми в очень близких и теплых отношениях, и мы не могли даже представить, как сообщить им о нашем решении, — все было так сложно, что мы решили отложить разговор на эту тему.
Вместо этого мы стали рассуждать о маршруте, о том, как заводить новых друзей, какая нам понадобится страховка, и о массе других вещей, которые нам придется обдумывать и изучать еще несколько месяцев. А когда нам стало казаться, что мы уже почти все решили и подготовили, возник вопрос: «А с почтой что делать, куда ее пересылать?! У нас же не будет адреса!»
— Вот именно, — сказал Тим со свойственным ему спокойствием. — Дальше пойдем налегке!
И с этих слов началось наше головокружительное приключение. Нам предстояло пожить в небоскребе в Буэнос-Айресе; в тихом загородном поместье в городке Сан-Мигель-де-Альенде в Мексике; в крошечной квартирке с видом на Голубую мечеть и Мраморное море в Стамбуле; в прекрасных апартаментах с большой кухней всего в нескольких кварталах от Сены в Париже;
на небольшой вилле с видом на Флоренцию; в средневековом трехэтажном доме без лифта во французском городке Ла-Шарите-сюр-Луар; в однокомнатной квартире с роскошным балконом и видом на Темзу в Лондоне;
в пригороде Дублина, в особняке в георгианском стиле, которому было триста лет и из окон которого видно Ирландское море; в отделанном яркими плитками двухкомнатном риаде — традиционном марокканском доме — в Марракеше; в домике на берегу моря недалеко от Лиссабона в Португалии.
Самое замечательное в этой истории заключается в том, что нам нигде не нужно было в быстром темпе осматривать достопримечательности. Устроив свою жизнь таким образом, мы получили самое ценное, что есть в мире, — время.
