Цивилизация
— Считаете ли вы конфликтной ситуацию вокруг затягивающегося обсуждения бюджета-2013–2015? Какие вы видите риски разбалансировки бюджета при полной реализации всех предвыборных обещаний Владимира Путина?
— Бюджетный процесс в этом году особенно сложен, в силу введения особых норм налогового регулирования. Я думаю, что это верное решение — конкретизировать, какой объем нефтегазовых доходов идет в российский бюджет, а какой — в суверенные фонды, на черный день. Однако определенный объем средств изымается из бюджета, что обуславливает изменения при распределении ресурсов.
Решения будут приняты в ущерб отдельным расходным статьям. Мы считаем, что если перевод средств в резервные фонды будет осуществлен за счет уменьшения трансфертов в пенсионный фонд, то такое развитие событий будет контрпродуктивным.
Необходимо увеличивать внутреннее долгосрочное кредитование, привлекать инвестиции в финансовую систему. Но, как показала мировая практика, стабилизации проще всего добиться, выстроив внутреннюю пенсионную систему.
Нет смысла наращивать сбережения «на черный день», когда происходит параллельное наращивание непокрытых обязательств госбюджета.
Приоритеты расходной части, сформулированные Владимиром Путиным, мы считаем весьма логичными и актуальными. Поднятие зарплат учителям – это своего рода инвестиции в образование: большинство исследований показывает, что учителя оказывают прямое влияние на повышение образовательных стандартов. Вопрос в том, происходит ли рост зарплат совместно с институциональными реформами. Увеличение пенсий в 2010-м было важным шагом, так как это обеспечивает адекватный уровень жизни. Но это нужно делать совместно с изменением структуры пенсионной системы, и здесь мы согласны со словами Алексея Кудрина. Приоритеты, обозначенные Путиным, имеют смысл только при условии соответствующих изменений в государственных институтах.
— Считаете ли вы адекватным использование средств «Роснефтегаза» на финансирование бюджетных расходов?
— Всегда хорошо максимально контролировать расходование государственных средств. В чем различие между расходованием бюджетных средств и средств «Роснефтегаза»? Бюджетные расходы имеют достаточно очевидную систему утверждения: они сначала обсуждаются Госдумой, потом одобряются. В случае с «Роснефтегазом» процедура одобрения гораздо менее четкая и ясная. Инвесторы бы хотели, чтобы расходование происходило путями, механизм контроля за которыми максимально высок, то есть через госбюджет, а не «Роснефтегаз».
— Реально ли реализовать госактивы на 300 млрд рублей в ходе объявленной приватизации 2012 года?
— Я должен признаться, что не уверен, что сумма будет получена полностью. SPO Сбербанка было существенным шагом на пути к получению этой суммы, но не думаю, что глобальные рынки позволят собрать всю сумму. SPO Сбербанка показало, что есть спрос на российские компании с высокой инвестиционной привлекательностью. Есть большой спрос западных инвесторов на активы, которые им понятны. То есть на компании, которые функционируют либо в отраслях экономики, в которых относительно мало регуляторных рисков, либо компании, которые работают в тех отраслях, где инвесторы очень хорошо понимают работу регулятора.
Одна из проблем инвесторов в Россию в том, что принцип работы отрасли и регулирования в ней сейчас и в будущем непонятен инвесторам. Очевидно, что такие проблемы сейчас в секторе электроэнергетики. Непонятно, что будет происходить там в будущем. В газовом секторе мы видим большое давление. В силу изменений глобальной экономической ситуации в газовом секторе, Россия должна поменять работу в этой отрасли таким образом, чтобы инвесторы могли понимать долгосрочную стратегию государства.
С 2007 года там практически ничего не меняется. Должны быть приняты политические решения, чтобы повысить их инвестиционную привлекательность.
— Разделяете ли вы опасения Минфина по углублению кризисных явлений в России?
— Мы полагаем, что в краткосрочной перспективе Россия ускорит рост. Вопрос в том, насколько быстро в экономике появится достаточная уверенность, чтобы открыть путь инвестициям. Некоторые моменты в российской экономике определяются вопросами внутренней политики, о которых я говорил. Но есть и внешние факторы, такие как экономическая ситуация в США, ЕС и Китае. Европейцы достигли существенного прогресса в решении фундаментальных проблем экономики. По нашему мнению, исключительно важными будут решения о банковском союзе. Мы видели создание Европейского механизма финансовой стабильности, который примет на себя определенные аспекты финансирования банковских систем, которые страны не могут осуществить на локальном уровне. При выкупе суверенного долга ЕЦБ пояснил, что не будет считаться кредитором первой очереди, что придало уверенности инвесторам, вкладывающим в еврооблигации. Эти решения сложны политически, некоторые правительства медленно идут по этому пути. Но в конечном итоге мы не верим, что в Европе произойдет катастрофа. Мы считаем, что еврозона продолжит свое существование.
— Значительная часть резервов России хранится в евро. Это риск?
— Действительно, существует высокая зависимость России от евро. Желание развивающихся стран диверсифицировать свои золотовалютные резервы мне понятно. Традиционно считалось, что сбережения в долларах и евро так же стабильны, как и в золоте. Но сейчас мы понимаем, что и у этих валют есть риски. Вопрос, как реагировать на это. Я считаю, что в ближайшие десять лет мы увидим дальнейшую диверсификацию. Очевидных кандидатов на замену евро нет, но я уверен, что все центробанки стран мира будут стараться увеличить долю своих резервов в других валютах.
— Традиционный вопрос — прогноз по цене на нефть.
— Наши прогнозы на ближайшие 18 месяцев достаточно позитивны. Наш прогноз среднегодовой цены за баррель нефти на 2013 год – $130 за 1 баррель. Это высокое значение определяется краткосрочными факторами – дефицитом предложения, а не долгосрочным спросом и предложением. Основной фактор, который будет определять дефицит нефти на мировом рынке, и его влияние мы увидим уже в четвертом квартале: будет нефтяное эмбарго против Ирана, которое не позволяет иранской нефти в полном объеме выходить на рынок.
Это увеличит дисбаланс и будет толкать цену вверх. В этом сценарии есть риски: развитый мир может среагировать на такую высокую стоимость нефти, которая в определенном смысле является делом его же рук, использованием стратегических запасов нефти.
Структурно сейчас спрос и предложение сбалансированы, в среднесрочной перспективе цена нефти будет находится в диапазоне между $100 и $120 за 1 баррель. Сейчас мы не видим причин, по которым цена нефти будет расти неограниченно вверх. К тому же существуют новые источники – сланцевые залежи. Резкого неограниченного роста цены в ближайшие десять лет не будет.
— Какие видите потери и приобретения России от вступления в ВТО?
— Краткосрочные последствия вступления в ВТО отразятся на бюджете снижением импортных пошлин. Но это не такая большая сумма. Я считаю, воздействие от этого будет минимальным. Зато от вступления в ВТО существенно выиграют потребители. Россия – это рынок с относительно невысокой конкуренцией. Конечно, уровень конкуренции должен подняться. Отмена барьеров на пути внешней торговли будет являться позитивным фактором для потребителя. Но это вопрос не только торговли, но и политики. Россия не была полностью интегрирована в систему международных организаций. Она вошла в G8, и на этом все и закончилось. Считаю, что участие в подобных клубах важно для России, так как это позволяет ей выстраивать коалиции с другими странами, что позволит проводить более эффективную внешнюю политику. ВТО скажется и на инвестиционной привлекательности России. ВТО – это способ стандартизации значительного количества вещей, и для большинства инвесторов очень важно, когда процедуры стандартизированы. Компании тратят огромные деньги , чтобы соответствовать нормам местного законодательства. Гармонизация этих процессов не только снизит издержки компаний, но и отразится на цене товара.
