Цивилизация
— Фильм «Чук и Гек» основан на рассказе Аркадия Гайдара. Много ли в ленте художественных придумок?
— Если честно, я читал рассказ «Чук и Гек» тысячу лет назад. Поэтому не могу сказать, что экранизация на 100% соответствует его сюжету. Но она достаточна близка к оригиналу. Просто там немало сказочных моментов — не уверен, что они были в рассказе.
— По вашим ощущениям — удалось ли создателям фильма передать то особенное настроение Нового года из СССР, как в рассказе Гайдара?
— Да, абсолютно! Атмосфера советских лет, дети с пионерскими галстуками — все как раньше. По ощущениям это напоминает старые детские игрушки 40-х годов — мягкие, пушистые, тепленькие. Я захотел сняться в фильме, потому что его сценарий не был похож на обычные современные сюжеты, где все такое деловое. Это очень добрая и трогательная история.
— Съемки проходили под Пермью в феврале 2021 года. Какими были погодные условия? Обычно в это время там морозно и снежно.
— Снега было столько, что перед работой для съемочной группы укатывали дорожки, чтобы можно было просто ходить. Если делаешь буквально шаг в сторону — проваливаешься сразу по пояс. У нас были сцены, где нужно было поваляться в снегу. Я и мальчишки сделали по шагу и провалились: я — по пояс, они — по горло. Сцены, где мы ходим на лыжах, давались нам архисложно.
— Было сильно морозно?
— Да, было холодно — минус 20 и ниже. Но в связи с тем, что климат более сухой, чем в Москве, мороз переносился легче. Плюс я получал удовольствие от того, что был одет в тулуп, валенки, шапку какую-то собачью, борода у меня была. Мне спрятаться от мороза было достаточно легко в отличие от моей партнерши Юлии Снигирь. Она была одета совершенно иначе — такая вся москвичка, тоненькая, в каком-то пальтишке изящном. А Юлии на морозе приходилось быть чаще, чем мне, потому что у нее и съемочных дней больше. Но и то, она молодец, держалась.
— Судя по трейлеру, все не зря, картинка получилась волшебной!
— Это правда, в фильме все выглядит очень красиво! Румянец на щеках, вокруг пар — как спецэффекты. На экране же не видно, насколько там холодно, как артисты в перерыве зубами щелкают. С помощью технических методов в кадр поместили огромную Луну-подсветку — сразу же получился эффект новогодней открытки, когда снег, такая красота.
— Расскажите о взаимодействии с детьми-актерами в качестве экранного родителя. Есть ли у вас какие-то приемы для того, чтобы расположить к себе ребенка?
— Оба мальчика, которые сыграли Чука и Гека, были мне знакомы. С Андреем Андреевым я снимался в фильме «Батя» — мы подружились крепко. Увидев его, я был просто счастлив! С папой второго парня — Юрия Степанова — я был знаком, мы вместе снимались. Мальчик — маленькая копия отца, который трагически погиб в аварии незадолго до рождения сына. Его назвали Юрием в честь папы. Оба ребенка — профессиональные артисты, которые четко выполняют команды и не делают ничего лишнего. Но как только звучит команда «Стоп!», они сразу начинают веселиться, смеяться, играть — чтобы не было скучно. С ребятами было хорошо. Я для себя придумал один способ общения с детьми — не нужно считать, что «я взрослый и умный, а вы, дети, — дураки». Может, это приходит с возрастом, — но мне легче самому стать каким-то подростком-дурачком, чуть-чуть раздолбаем. Тогда они чувствуют, что я их не подведу, что мы на одной волне. И когда их ругают за какое-то хулиганство, я говорю: «Ребята, это я попросил, чтобы создать контакт». В общем, парни это оценили, и мы подружились.
— Чем отличается отец в «Чуке и Геке» от вашего героя в фильме и сериале «Батя»?
— Во-первых, батя — это такой мужик из 90-х, полный цинизма, который воспитывает детей с посылом «меня государство обмануло, так что и вы не ждите ничего хорошего». А здесь мой персонаж — идейный человек, геолог, который отправляется в действительно сложную командировку, чтобы помочь государству. Он редко бывает дома и больше скучает по детям. Конечно, это принципиально другой человек.
— Ваш персонаж работает на Севере геологом и много времени проводит далеко от семьи. Дети скучают, на маму возложена ответственность за их воспитание. Почему такие сюжеты часто романтизируют в произведениях?
— Вообще, произведения, особенно детские, всегда имеют налет какого-то романтизма. Ведь не будешь объяснять детям, что отца дома нет — и это плохо. Произведения советского времени соответствуют воспитанию, которое было идеологическим в хорошем смысле этого слова. Мне кажется, что, когда человек живет с какой-то сформированной целью в жизни и посвящает себя стране и обществу, то и государство его не бросит. Он видит плоды своего труда, которые необходимы для улучшения жизни государства. За этим интересно наблюдать. Мои дети уже выросли, в детстве я читал им книги о том, что нужно быть хорошим, справедливым, честным человеком. Тогда в голове формируется какая-то платформа, которая позволяет справляться со всем, что подкинет жизнь. В произведениях же не будешь писать «поехал за большим рублем» — это воспринимается как хороший бонус к тому, чтобы быть нужным стране. Люди были идейными — и, мне кажется, это правильно.
— Как вы переживали периоды, когда приходилось надолго расставаться с близкими?
— Я в свое время в море ходил и покидал близких на несколько месяцев. Не было мобильных телефонов, нельзя было связаться. Мне помогала следующая мысль: если едешь куда-то по делу, выполняй его хорошо, — потом вернешься и все получишь сполна. Спасался только делом. Да, расставаться тяжело и грустно, но век коммуникаций немножко разрушает восприятие расстояния. Без связи ты сжимаешь зубы и идешь вперед, а теперь — будто и не уезжал. Романтизм пропадает. Мне кажется, иногда нужно позволить себе поскучать, это тоже важно. А когда все доступно, ценность куда-то пропадает. Раньше я писал бабушке письмо на станцию Ужур в Красноярский край на границе с Монголией, оно шло неделю. Она напишет ответ — дай бог через пару недель его получишь. И это письмо становилось самым дорогим.
— Удается ли вам поймать новогоднее настроение, как раньше? Чтобы абстрагироваться от суеты и проблем, почувствовать волшебство? Если да, то как?
— Отчасти удается. Во-первых, выходишь на улицу — и погода новогодняя. Холодно, морозно — ух, бодришься. Я репетирую в театре, там у нас елки какие-то намечаются, торжества. У нас тут на Патриарших прудах елку поставили, она блестит, выхожу гулять с собачкой, и настроение поднимается. Конечно, уже нет того детского счастья и радости, как у мальчишек, с которыми я снимался в «Чуке и Геке». Для них, наверное, в этом больше романтизма. Но, тем не менее, я понимаю, что впереди Новый год, что нужно как-то организовать этот радостный день. За несколько дней до Нового года — 25 декабря — у жены день рождения, значит — уже подарки нужно готовить.
— Как вы встречаете Новый год и проводите праздничную неделю?
— Почти всегда празднуем дома, будем отмечать с любимой. Возможно, приедут гости. Мы ставим елку, накрываем праздничный стол, сверяемся с китайским календарем — чтобы понять, что надеть и какие блюда можно включить в новогоднее меню. Плюс украшаем квартиру, вешаем лампочки на окна. А 1 и 2 числа уже будем встречаться с друзьями. Но в этом году особо разгуляться не получится, 2 января уже спектакль стоит.
— Давайте вернемся к «Бате». Сериал получил множество наград на зарубежных фестивалях. Как вы считаете, благодаря чему иностранцы высоко его оценили?
— Мне кажется, для иностранцев это определенный российский флер и диковинка. Они, наверное, не очень понимают, как такое вообще может быть, почему этот человек еще не в тюрьме, почему его не лишили родительских прав. А мы-то знаем, что почти вся страна так жила. Простые работяги растили детей без сюсюканий и психологов. Также я надеюсь, что мы сыграли неплохо. Мальчик Андрей — просто ангелочек, глядя на него невозможно не получить какого-то удовольствия. При этом, впервые увидев сценарий, я спросил у продюсеров: «Парни, а тут точно нет перегибов?» Потому что есть такое ощущение, что некоторые моменты действительно жестковаты. Но ребята постарались найти тоненькую грань.
Кадр из фильма «Батя» (2021)
«Централ Партнершип»— Вас воспитывали похожими методами?
— Я рос в обычной рабочей семье, со мной никто не церемонился. После школы у меня была задача нарвать два мешка травы для кроликов, пойти поработать на огороде и плюс ко всему нужно было сделать уроки, помочь убраться, вести себя хорошо, не хулиганить. Когда я что-то делал не так — получал леща. Если подобную задачу поставить перед современным ребенком, ты сразу должен ему это дело оплатить, дать какую-то игрушку или возможность играть в телефон весь вечер.
— Ходите ли вы в кино на фильмы с вашим участием? Всегда ли вам нравится, как вы сыграли?
— Нет, не хожу. Может быть, это какой-то психологический комплекс. Когда приглашают на премьеры, я смотрю фильмы с собой и вижу все свои огрехи. Мне кажется, что их видят все, но делают вид, что не замечают. А мне так неловко, думаю: «Здесь что-то не доиграл, здесь что-то не доделал. Вот здесь можно было лучше сделать, как я недопонял!» Редко смотрю на себя в кино, почти никогда. Вот только на «Салют 7» дочку водил, потому что это необычная фантастическая история, космос. По сюжету мой герой остается на станции и должен погибнуть. Вдруг дочь начинает плакать и спрашивает: «Пап, ты же выживешь?» Я говорю: «Дочь, я же сижу с тобой рядом, почему ты так переживаешь?» А в целом, наверное, мало артистов, которые наслаждаются своим творчеством со стороны и приходят на себя посмотреть.
— А каково видеть себя в старых работах?
— Если по телевизору что-то идет — «Бригаду» показывали, «Бумер», — и жена говорит: «Смотри, какой ты прикольный, еще молодой», я отвечаю: «Ой, переключай, я это уже видел, с этим все ясно». Не очень люблю видеть себя на экране.
В первом фильме режиссера Петра Буслова «Бумер» (2003) Вдовиченков сыграл лидера бандитской группировки Костю Огородникова по прозвищу Кот. На эту роль актера пригласили после успеха «Бригады». В 2006 году вышел сиквел «Бумер. Фильм второй».
«Кинокомпания СТВ»— В начале карьеры вы соглашались на малооплачиваемые роли, чтобы сделать себе имя — например, в «Бумере». Согласились бы вы сейчас сняться в проекте за идею?
— Сейчас уже просто за идею, наверное, нет. Иногда я снимаюсь в социально значимых короткометражках, там денег не платят практически. Но сейчас, наверное, время изменилось. Есть поговорка: «Если начинают говорить о патриотизме, знай: где-то что-то украли». Когда продюсер объясняет, что не может заплатить, потому что это просто идея и денег нет, ты говоришь: «Ну хорошо, платить ничего не надо. Но если ты что-то заработаешь, — тогда и поделись». Это нормально. Если продюсер ответит: «Нет, подожди, это несерьезный разговор — это же я заработаю», я встану в позу. Скажу: «Старик, ты тут мне объясняешь, что я за идею должен работать, а ты будешь зарабатывать. Так дела не делаются». Во-вторых, у меня сейчас очень хороший агент — моя жена Елена Лядова, а у нее IQ выше 170, это правда. Я еще не успел подумать, а она уже сделала. И она сразу мне выдает весь расклад: как, что, где и куда. Я, как мальчик, слушаю ее и все выполняю. В 100 из 100 случаев она бывает права.
— Елена — известная актриса, у которой достаточно своих съемок. Почему она стала вашим агентом — и как ей удается совмещать свою работу и организацию вашей?
— Я снимаюсь в двух-трех проектах в год. Конечно, это занимает у агента достаточно времени, но не так много, как кажется. Елена — толковый и юридически подкованный человек. Она сама артистка, поэтому знает, как правильно составлять договоры и фильтровать предложения, очень четко расставляет «красные флажки», за которые нельзя заходить. Работать потом очень легко — все написано, не надо придумывать велосипед. Не нужно все время связываться с какими-то помощниками, администраторами, продюсерами, не нужно каждый раз решать проблемы, которые возникают на местах. Она изначально «на берегу» так четко обо всем договаривается, что продюсеры даже говорят: «Елена, у вас такой хороший договор, а можно мы его возьмем как образец?» Как опытный человек в кино, она знает режиссеров и продюсеров. Иногда во время своей собственной съемки она звонит и говорит: «Там к тебе сейчас приедут, посмотри вагончик, обещали привезти хороший, но что-то я боюсь, что могут развести». Я говорю: «А ты же, вроде, на съемках?» Она отвечает: «Да, я в кадре сейчас. Посмотри там все и ответь мне». То есть, она беспокоится даже о том, чтобы у меня вагончик был не холодный, чтобы кофе мне принесли с утра именно тот, который я хочу, хотя сама находится в кадре. Настолько любит меня. Другого агента сложно найти, потому что все беспокоятся только о собственном кармане. А так как у нас карман общий, она беспокоится именно обо мне, о моем здоровье и психологическом состоянии. До этого у меня были агенты, но я для них был лишь способом заработать деньги. А что со мной происходит — всем было наплевать. Впервые в жизни у меня такой агент, которому можно доверять на 100%.
— В сериале «Неличная жизнь» героиня Елены Лядовой зарабатывает на домашнем порно. Что вы чувствуете, видя супругу в такой роли?
— Если смешно, то смеюсь, если не смешно — то переживаю. Я знаю, как снимается кино, что существуют дублеры. Елена — очень целомудренный человек. Прежде чем прочитать сценарий, она интересуется, нужно ли ей будет участвовать в секс-сценах. Если да — она говорит «стоп», потому что не хочет этим заниматься. Поэтому у нее почти всегда есть дублер. В «Левиафане» есть легкая обнаженка — но мы вместе в кадре были. Елена, наверное, целомудреннее меня в десять раз. Я голый в кадр не лезу, а она — тем более. Есть люди, которые этим зарабатывают, — дублеры.
Владимир Вдовиченков и Елена Лядова в кадре из фильма «Левиафан» (2014)
«Двадцатый Век Фокс СНГ»— Ваше имя часто фигурирует в фейках. Например, в мессенджерах до сих пор пересылают видео про Кристину Орбакайте и Ивана Урганта, которых вы якобы выгнали из театра. Недавно в одном из популярных Telegram-каналов вам «поставили» серьезный диагноз. Как вы реагируете на такие сообщения? Нужно ли их сразу опровергать — или лучше игнорировать?
— Никак не борюсь, просто не обращаю на них внимания. То есть, мне о них рассказывают, а я отвечаю: «О, ничего себе. Урганта выгнал с Орбакайте? А за что выгнал-то? Под гимн не встали? Стоп, а когда в театре гимн играет? Никогда, вроде. Какая-то полная чушь». Думаю, хоть придумали бы что-то более связное. Иногда, конечно, бывает внутреннее сожаление. У тебя голова заболела или температура поднимается, ты звонишь врача вызвать — и через два часа пишут, что ты умираешь. Думаешь: «Ну е-мое, как же так. Бедные, совсем денег у вас нет, что вы вынуждены заработать денежку таким способом». Ну ладно, если им как-то помогла эта новость, дай бог им здоровья. На любую информацию в медийном пространстве не реагирую никогда. Даже внутри стараюсь как-то пропускать это мимо. Другое дело, когда о моих товарищах пишут ерунду, я даже больше расстраиваюсь. Когда читаю какую-нибудь фигню, звоню, переживаю — когда узнаю, что фейк, говорю: «Фух, ну слава богу, а то я нервничаю, мало ли что случилось». А обо мне что только не писали, я уже махнул рукой. Судиться — только лишнего масла в огонь подливать.