Цивилизация
Кей (Райан Гослинг) открывает глаза, зрачок будто нехотя наводит резкость. Вокруг — Лос-Анджелес 2049 года. Кей — робот-репликант, работающий «бегущим по лезвию» — полицейским, который ищет и «увольняет» репликантов предыдущего поколения при помощи доброго слова и большого пистолета. Очередное дело наводит его на события тридцатилетней давности, в которых принимали участие другой «бегущий» по имени Рик Декард (Харрисон Форд) и женщина-репликант Рейчел. Вместе им удалось сделать нечто такое, что не просто не дает покоя основному производителю роботов Уоллесу (Джаред Лето в линзах с бельмами), но и
ставит под угрозу вообще весь традиционный миропорядок.
Самое обаятельное в истории с «Бегущим по лезвию 2049» — это, конечно, трогательное волнение авторов и продюсеров по поводу кассовых сборов и того, не слишком ли экспериментальным получился этот осенний блокбастер. Картина подается как отважный эксперимент, в рамках которого
артхаусный автор Дени Вильнев без страховки и бронежилета входит в многомиллионный студийный проект, являющийся к тому же сиквелом непререкаемой классики за подписью Ридли Скотта.
На деле же все обстоит немного не так. Во-первых, Вильнев, прямо скажем, не Тарковский и не Триер, а режиссер, который уже некоторое время успешно снимает жанровое кино с ведущими голливудскими звездами. Кроме того, год назад он успел поэкспериментировать и в фантастическом жанре — в «Прибытии», номинированном на «Оскар».
Проще говоря, расчет в выборе режиссера на сиквел был вполне точен, и Вильнев в известном смысле оправдал ожидания. Зарубежная критика сбивчиво восхищается, некоторые уже даже договорились до того, что «Бегущий по лезвию 2049» получился лучше оригинала. Восторги понятны: Вильнев под контролем продюсера Ридли Скотта (благоразумно отказавшегося от прогулки под радиоактивным дождем будущего) прилежно дал зрителям примерно все, чего они, мы, вроде как ждали.
В параллельном Лос-Анджелесе середины XXI века все так же идет бесконечный дождь, сменяющийся иногда дневной хмарью.
Сквозь нее просвечивают гигантские голограммы и неоновые вывески. Репликант Гослинг сожительствует с виртуальной женщиной, не реагирует на обзывательства типа «кожаная кукла» и, подобно футуристическому Пиноккио, меланхолично размышляет над разницей между человеком и роботом.
Ближе к концу в кадр под аплодисменты возвращается красиво постаревший Харрисон Форд.
Однако все достоинства новой картины расположены в области рационального. Красоту мира будущего хочется анализировать, находя подтверждения мастеровитости режиссера, работавшего в компании без скидок великого оператора Роджера Дикинса. Но стоит лишь пересмотреть оригинал (после, а не перед фильмом Вильнева, как сделали многие), и станет понятно, что непреходящий восторг, который он вызывает у которого поколения к ряду, лежит в совсем другой плоскости.
Вильнев очень просит критиков не раскрывать деталей сюжета нового «Бегущего», и эту просьбу действительно стоит уважать. При этом фильм Скотта этому самому пересказу попросту не поддается. Да, там есть понятный сюжет, но его изложение занимает столько же времени и места, сколько декламация финального монолога сыгранного Рутгером Хауэром репликанта Роя Батти. Оригинального «Бегущего» справедливо обвиняли в драматургических просчетах, но на выходе он неизменно оставляет абсолютно цельное впечатление, свойственное подлинным шедеврам. В этом смысле он похож на своего героя Рика Декарда, который мается мыслями о том, не андроид ли он.
Фильм Скотта, среди прочего, был о том, что настоящее произведение искусства одухотворено по определению, о том, что настоящая красота не поддается логическому осмыслению.
Этого критерия фильм Вильнева категорически не выдерживает. На самом деле, главный вызов сиквела был не в возможности продолжить любимую историю (у фильма, кстати, хороший сценарий), а в том, пройдет ли новая картина тест на творческую бескомпромиссность, который ей несомненно провален. Сиквел наглого визионерского шедевра, провалившегося в прокате, не может быть настолько конвенциональным, чтобы
выглядеть наследником не столько первой части, сколько «Пятого элемента» или «Призрака в доспехах» — отличных, к слову, картин, наследовавших «Бегущему по лезвию».
Разумеется, все эти слова на фоне более или менее всеобщего восторга выглядят брюзжанием, ведь десятки критиков и первые зрители фильма не могут ошибаться. Но дело тут не в том, что фильм Вильнева плох, а в том, что сиквел шедевра сам должен быть шедевром или не быть вовсе. Еще одна проблема «Бегущего-2049» в том, что фантазии на тему разрушения человеческих связей сильно проигрывают в сравнении с инфляцией или даже девальвацией чувств, которую переживает зритель, по привычке приходящий в кинозал в поисках чуда искусства. Ридли Скотт, пришедший в кино из рекламы, не пытался никому понравиться, а решал свои, сугубо творческие задачи, а в результате попутно нащупал что-то очень важное.
Вильнев ластится к своему зрителю с такими упорством и изобретательностью, что не полюбить его кажется невежливым.
Однако, как ни странно, именно этот уверенный и даже в чем-то обаятельный подхалимаж противоречит самой идее картины. Вместо того, чтобы обнаружить в своих механических внутренностях живое сердце, действует подобно поставленным в мире будущего на поток виртуальным женам, у которых нет не то, что сердца или, там, души, но даже тела. И нет ничего удивительного, что на смену серебристому единорогу, во снах донимавшему Декарда в первом фильме, пришла грубо выточенная деревянная лошадка.
