Цивилизация
В эпоху дорогой нефти
За нынешними гастролями миланского театра в Большом тянется длинный хвост отношений, в которых смешались музыка и политика. Впервые Ла Скала прибыл в СССР в 1964 году, он стал первым из оперных домов мирового уровня, осчастлививших страну после поднятия «железного занавеса». Учитывая степень легендарности гостя (и закрытость границ для основной массы граждан), визит стал воплощением несбыточной мечты, изысканной радостью.
В прошлом веке Ла Скала бывал в Москве еще дважды.
Когда пять лет назад Основная сцена Большого открылась после реконструкции, миланский театр первым из иностранных компаний выступил в обновленном здании. Те гастроли (в благословенную эпоху дорогой нефти) были гораздо масштабнее нынешних — кроме оперы еще и балет. Впрочем, вердиевский «Реквием» привозили и тогда.
Не так давно миланцы открывали театральный сезон в Большом — оперой «Дон Жуан».
Это был символический жест дружбы: сценография спектакля обыгрывала образ старинного театрального зала как бесконечной перспективы, множащей ложи и кулисы. «Перекличка» интерьеров знаменитых театров отменно сработала в позолоченном помещении.
Нынешние гастроли Ла Скала — результат кооперации московского и миланского театров с Открытым фестивалем искусств «Черешневый лес». И результат договора о долгосрочном сотрудничестве, подписанного директором Большого Владимиром Уриным и интендантом Ла Скала Александром Перейрой. Кстати, речь идет не только об опере: через два года в Милане выступит балет ГАБТа, и возможна некая совместная постановка.
Страдания у моря
«Симон Бокканегра» — опера, к которой Верди обращался дважды. На премьере в 1857 году (венецианский театр Ла Фениче) она, что называется, провалилась с треском. А через два года была освистана еще раз, уже на сцене Ла Скала. Спустя десятилетия композитор оперу переработал. И добился успеха, длящегося до наших дней. В либретто речь идет о Средних веках в Генуе, где дожем избран морской волк Симон Бокканегра. Не все горожане этому рады. Разумеется, кроме восстания городских масс есть в опере и мелодрама: например, счастливо находится пропавшая дочь дожа (кстати, единственная женская роль в опере со знаменитыми и очень выигрышными мужскими партиями). В финале враги травят Симона ядом. Традиционная вердиевская схема «кровь — любовь» наполнена чарующим запахом моря, а в музыке отчетливо звучат приливы и отливы.
Ведь по сюжету благородный дож Генуи — бывший пират.
Постановка 2010 года рекламируется как «красивый и величественный спектакль», который «своей богатой цветовой палитрой родственен полотнам итальянских мастеров». Это и так, и не так. Режиссер Федерико Тьецци никого не копирует, создавая наполовину условную атмосферу, да и костюмы «псевдоисторические», а монтаж мизансцен напоминает скорее о кинематографе, чем о живописи. Но черные плащи генуэзских дворян, красные шапки стражников, золотые знамена и рыцарские шлемы, сверкающие мечи и мачты морского корабля, резкая светотень и романтические контрасты — все и впрямь похоже на какой-нибудь исторический роман «с психологией».
Патриций из России
Оперная Италия в последние годы подвергается критике. Мол, и голосов великих нет, и национальные традиции вокала понемногу утекают в никуда. Но Перейра решительно утверждает, что такого рода разговоры — цитата — «чушь собачья». Его выбор гастрольного репертуара вполне показателен: сплошь итальянская музыка, пропаганда национальной самобытности. На самом деле миланцы не так однозначно, как раньше, делают ставку на родные голоса и родных дирижеров. Предпочитая, как и прочие театры, приглашать мировых звезд отовсюду, но усиливая при этом репертуарные позиции национальной оперы. Как говорил в интервью интендант, «традиция — это как рюкзак, без которого вы в поход пойти не можете. Он у вас не перед носом, а за спиной, но все равно он с вами».
Оперой «Симон Бокканегра» дирижирует кореец Мунг-Вун Чунг, когда-то занявший второе место у пианистов на московском конкурсе имени Чайковского.
Ныне он всемирно известный дирижер, сделавший в этом качестве ошеломительную карьеру в США, Франции и Италии, где в 2015 году получил престижную премию Ассоциации итальянских критиков — как раз за исполнение оперы «Симон Бокканегра». Главную партию благородного пирата поет маститый старец Лео Нуччи, в свои семьдесят с гаком сохранивший проникновенный баритон. О благородстве Нуччи знает не понаслышке: во всех биографиях певца рассказано, как он спас жизнь российской звезде Марии Гулегиной, когда в Вене во время показа Набукко героически подставился под падавший железный занавес.
Заклятый враг дожа аристократ Фиеско прибудет в средневековую Геную из России (бас Михаил Петренко). Влюбленную молодежь изобразят сопрано Кармен Джаннаттазио (стремительная карьера после победы на вокальном конкурсе Operalia Пласидо Доминго) и тенор Фабио Сартори, который поет в этой опере по всему свету.
Бас в объятиях грусти
Вердиевский «Реквием» часто вывозится театром Ла Скала на гастроли, поскольку это сочинение (единственная «не опера» композитора) впервые было исполнено в Милане в 1874 году. Тогда умер борец за свободу Италии писатель Алессандро Мандзони, и «Реквиемом» Верди почтил его память. Петь будет международная команда солистов, среди которых великолепный российский бас Дмитрий Белосельский. Хором и оркестром управляет маэстро Риккардо Шайи — дирижер с очень успешной и бурной творческой биографией. В молодости любимец великого Караяна, помощник не менее великого Аббадо, а ныне главный дирижер Ла Скала. Верди и Шайи — давние друзья: музыкант, например, выпустил по случаю двухсотлетия со дня рождения композитора диск Viva Verdi, кстати, вместе с оркестром Ла Скала .
Шайи же встанет за пульт финального концерта, в котором исполнят опусы Керубини (Концертная увертюра), Верди (балет «Времена года» из оперы «Сицилийская вечерня») и Россини (увертюра к опере «Вильгельм Телль»).
И можно не сомневаться, что зрители, купившие весьма дорогие билеты, забудут о тратах, услышав знаменитое соло виолончелей, которыми Россини живописует начало бури в Швейцарских Альпах (переходящее, правда, через тихую лирику, во фривольный галопчик). Не зря даже Вагнер, который музыку Россини терпеть не мог, делал для «Телля» исключение.
