Цивилизация
18 сентября на сцене Российского академического молодежного театра состоится премьера «Северной одиссеи» — спектакля режиссера Екатерины Гранитовой, в основу которого лег нереализованный сценарий культовых Петра Луцыка и Алексея Саморядова («Дикое поле», «Окраина»). В преддверии выпуска постановки ее участник и автор музыки Петр Налич побеседовал с «Газетой.Ru».
— Что это за спектакль и как вы в нем оказались?
— В июне прошлого года ко мне обратилась режиссер Екатерина Гранитова и предложила принять участие в этой замечательной постановке. Она дала мне почитать сценарий Петра Луцыка и Алексея Саморядова «Северная одиссея», который меня поразил, подкупил, пленил — в общем, очень понравился. Это такая приключенческая история. 1989 год, развал советской империи, пионеры российского предпринимательства снаряжают караван контрабандного спирта через всю Сибирь. Сопровождать груз соглашается опытный проводник из местных и собирает свою команду.
По пути на Чукотку караван сталкивается с патрулями и бандами, а после ряда перипетий эти трогательные, в меру дикие сибирские казаки переходят Берингов пролив по льду и оказываются на Аляске, откуда с пьяными геологами улетают в Калифорнию.
В общем, получается такой вестерн-истерн, параллельно с которым разворачивается, естественно, романтическая история. Кроме замечательного сюжета меня совершенно поразил язык — остроумный, ироничный, легкий, но вместе с тем эпичный, сказочный. Именно благодаря ему история не скатывается ни в мелодраму, ни в боевик.
— Не было проблем с тем, что это первоначально не просто драматургический текст, а киносценарий?
— Нет, совершенно нет! И я, кстати, был поражен, что «Северную одиссею» до сих пор не экранизировали. Обычно мои друзья, связанные с кино, жалуются на недостаток хороших сценариев, а тут настоящий кладезь. Это не арт-хаус, не жесткая социалка, не пошлые бандитские разборки, а тонкая, умная, очень романтичная вещь.
— А как вы вообще относитесь к Луцыку и Саморядову?
— Начав работать над спектаклем, я посмотрел все их фильмы и остался в совершеннейшем восторге. Они умудрились поймать какие-то очень точные вещи про русскую ментальность — ее бесшабашность, трогательность и вместе с тем решительность. В «Северной одиссее» героев, кстати, зовут так же, как в «Окраине», — это их сквозные персонажи. Такие странные, но эпические люди, поставленные в условия бесконечного пространства вокруг себя, герои наивные, веселые, романтичные и всегда растерянные.
Кажется, Венедикт Ерофеев говорил, что Бог хочет, чтобы русский человек был всегда растерян. Это важная для Луцыка и Саморядова мысль.
Разумеется, наш спектакль не про растерянность русского человека, по жанру «Северная одиссея» — это, скорее, истерн-вестерн с хеппи-эндом, практически мультфильм.
— Какая там музыка? И как вы над ней работали?
— Я прочел сценарий и сделал около полутора десятков заготовок — музыкальных настроений, можно сказать, на каждое из которых потом написал по композиции. В процессе они изменялись, соединялись между собой, пока не пришли к нынешнему виду. Где-то это стилизация под казачьи песни, где-то что-то совсем восточное, тундровое — с одинокими длинными нотами на сопрано-саксофоне и блок-флейте. Когда же действие перемещается в Америку, музыка становится более ритмичной, солнечной, соул-джаз-фанковой.
— Вы специально собирали состав для этой постановки?
— Да. Барабаны, бас, акустическая гитара, клавишные и два духовика: Олег Маряхин играет на баритон-саксофоне и сопрано-саксофоне, а Антон Залетаев — на тенор-саксофоне и поперечной и блок-флейте. Ну а я где-то подпеваю, подтягиваю какие-то нотки, одну песню пою в дуэте с главной героиней. Вообще, у нас поют почти все актеры, которые оказались очень музыкальными людьми, нам удалось сделать довольно сложные вещи. Где-то хор поет а капелла, где-то — под аккомпанемент нашего ансамбля.
— Это ведь ваш первый опыт работы в театре? Как так вышло, что Гранитова обратилась именно к вам?
— Екатерина Геннадьевна уже брала мою песню в виде фонограммы для спектакля. А здесь ей показалось, что соединение русско-сибирского с американско-африканским — это как раз то, что у меня может получиться. И судя по всему, она была права. (Улыбается.) Вышла такая цельная, круглая штука, мне очень нравится.
— Интересно, потому что у большинства потенциальных зрителей вы ассоциируетесь, скорее, с балканскими мотивами, чем с сибирскими казаками…
— (Смеется.) Это, очевидно, из-за моей фамилии и песни «Guitar». Нет, я очень люблю балканскую музыку, но она не сильнее влияет на меня, чем, скажем, музыка латиноамериканская, всякие тангообразные вещи. Следов итальянской, африканской музыки у меня тоже хватает. Но с другой стороны, я всегда очень интересовался и северными направлениями — восточносибирским, чукотским фольклором. Я всегда любил казачью и вообще русскую народную музыку. Когда учился в Гнесинке, то периодически слушал пение студентов фольклорного отделения. Иногда это бывали песни, у которых невозможно даже вычленить мотив — так красиво и так сложно! Ни на что не похоже, совершенно потрясающе. Причем более известные в народе песни донского казачества легче ложатся на ухо, а вот как раз сибирские — куда более сложные и интересные.
— «Северную одиссею» можно назвать мюзиклом?
— Наверное, все-таки нет. Я, честно говоря, к мюзиклам вообще отношусь с большим предубеждением — не припомню постановок, кроме «Иисуса Христа — суперзвезды», которые мне хотелось бы пересматривать и переслушивать целиком. Что же касается нашего спектакля, то его даже по формальным признакам нельзя назвать мюзиклом хотя бы просто из-за отсутствия выходных арий. При этом музыки очень много — на протяжении двухчасового спектакля мы играем примерно час.
Правда, значительную часть времени это не столько композиции, сколько звуковая стена, подклад к драматургии, хотя есть и несколько песен.
— Кстати, как устроено ваше существование на сцене? По идее режиссера оно предполагалось изначально?
— Да, причем сперва даже была идея, что я в какой-то момент выйду и спою вместе с героями, но мне она не понравилась. Ну представьте себе, на сцене играет музыкант, который имеет некоторую известность, а потом он вдруг выходит на авансцену… Это как ребенка на сцену выпустить. В итоге у нас очень классная декорация. В первом акте мы сидим на крыше гаража (который несет массу сценических функций), а во втором, когда действие переносится в Америку, мы уже сидим внутри — как музыканты в баре.
— А записать эти песни вы не планировали?
— Да, я сейчас как раз начал на студии записывать эту музыку — очень уж она мне нравится. Там получается около 25 треков, плюс на студии у меня есть возможность несколько расширить состав группы. Издам все это под названием «Северная одиссея».