Цивилизация
Книга Алексея Колобродова, вышедшая аккурат к 40-летию Захара Прилепина, несомненно, фанатская. Тут и романы «Санькя» и «Обитель», в которых автор разглядел «случившиеся наконец русские «Илиаду» и «Одиссею», и похвалы «звериному чутью» Прилепина на вечно актуальные темы и имена, и гимны, пропетые по такому случаю коллегами по цеху.
С точки зрения жанра это не биография и не мемуары, а «литературный портрет героя на фоне эпохи», как определил его сам Колобродов. Если попытаться структурировать обилие материала, в книге вырисовывается ряд повторяющихся сюжетов:
Захар и литературная критика, Захар и предшественники, от Лермонтова до Лимонова, Захар и либеральная публика, Захар и Татьяна Толстая, Захар и блатные.
Колобродов, впитавший жизнеспособную злобу прилепинских текстов, выступает здесь пристрастным собирателем, который пересказывает диалоги с дружеских посиделок, цитирует дружественных писателей, рэперов и режиссеров и щедро раздает пинки позволившим себе сболтнуть лишнее критикам.
Главный вопрос, который вызывает книга: не рано ли для дифирамбов? 7 июля Прилепину исполнилось 40 лет, его первый роман о чеченской войне «Патологии» прогремел в 2004 году. Для сравнения, первая околобиографическая книга, посвященная Эдуарду Лимонову (роман Эммануэля Каррера «Лимонов»), появилась только в 2011 году, когда ее герою было 68 лет. Поэтому столь агрессивная консервация в рамках литературного процесса — явление само по себе уникальное: негоже навешивать на автора ярлыки, пока не проведена тщательная работа по осмыслению его наследия.
Когда вышел монументальный роман «Обитель» о Соловецких лагерях 1920-х годов, в котором Прилепин объявил советскую исправительную систему до ГУЛага «последним аккордом Серебряного века», литературный критик Галина Юзефович объявила его «главным писателем современности». Впрочем, Прилепин уже давно получил свой билет в историю литературы:
по одну руку у него стоят Горький и писатели-деревенщики, по другую — Проханов с «Господином Гексогеном» и Лимонов с тюремной прозой.
Однако за последние годы поверх его литературного образа наросло гигантское социокультурное образование под названием «Захар Прилепин», требующее если не системного анализа, то хотя бы определения границ.
Прилепин — автор, который живет и пишет всерьез, без выкрутасов. Перейдя от так называемой пацанской прозы к декламации пацанских принципов, он запустил без перебоев работающий конвейер эссе, газетных колонок и постов в Facebook (владелец компания Meta признана в России экстремистской и запрещена) на актуальные темы.
Получая премию «Большая книга» в 2014 году, он не моргнув глазом заявил: «Что до тех, кто был против, так вам и надо!»
Его произведения экранизирует Алексей Учитель и ставит в театре Кирилл Серебренников. Он собирает и возит гуманитарную помощь в Донбасс, читает рэп и выпускает авторские футболки с патриотическими принтами.
Но каким бы цельным античным исполином ни рисовал его Колобродов, Прилепин-писатель и Прилепин — общественный деятель существуют в разных культурных плоскостях. Однако Колобродов — не ученый, а публицист, и его задача — еще разок утвердить своего героя в звании «ведущего писателя России». В итоге его Прилепин ожидаемо превращается в воскрешенный советский фантазм о великом — «своем», «красном» — романисте XX века.
Поражает и то, что адресована книга не читателю, который вслед за автором станет бурно восхищаться пассионарностью Прилепина, его рэпом или патриотическими футболками с надписью: «Я пришел из России».
Книга для «недоброжелателей» — для нерадивых критиков, которые не разглядели и недооценили, для либералов из Facebook, для Татьяны Толстой, величающей Прилепина в социальных сетях «девочкой Женей» (настоящее имя Прилепина — Евгений) и «литератором-колокольчиком».
Эта воинственность просачивается на страницы буквально с первых строк.
Все прилепинские добродетели Колобродов фиксирует с академическим занудством: его герой — активист, многодетный отец, автор, не признающий зазора между словом и делом, сама русская культура, противостоящая «постмодернистскому кривлянию», во плоти. Ни больше ни меньше. О сомнительных же инициативах героя он говорит неохотно. В результате книга оказывается написана в соответствии с прилепинской шкалой ценностей:
столь комплиментарным мог быть только портрет придворного художника к праздничной дате.
Конечно, от дружеского «портрета», выпущенного к юбилею, не ждешь объективности книг из серии ЖЗЛ. Однако за безусловным признанием и пышными фразами все же кроется сюжетная бедность в отношениях автора и героя: ни конфликта тебе, ни анализа.
В книге Колобродова нетрудно обнаружить весьма недурной путеводитель по прилепинской прозе, особенно впечатляет подробнейший, тончайший разбор «Обители».
Но тем не менее язык не поворачивается назвать ее событием литературным. «Захар» со всей очевидностью перерастает формат деньрожденьческой открытки, но, как ни крути, на выходе получается здравия-желаю-литературоведение да серия ярких мемуарных зарисовок.