Цивилизация
«Пароход в Аргентину» Алексея Макушинского
Добротный и немного избыточный текст поэта и историка литературы Алексея Макушинского, пожалуй, отвечает всем критериям медленного зимнего чтения у камина — если не сказать на печи. В его основе фигура рассказчика, который, копаясь в документах, восстанавливает по крупицам историю русского архитектора-эмигранта. Постепенно пересказ частной жизни перетекает в историю века: советская система медленно доедает все живое, топчет великого творца и искажает черты реальности в угоду политической конъюнктуре. Однако главным в этом романе становится не идеологический заряд, а любование изяществом слова и мысли, медленный ход сюжета, за которым можно следовать прогулочным шагом. Словом, формально как у Набокова, если бы с его прозы счистили всю злобу.
«Уроки русской любви»
Дубровский беседует с Машей около дуба, следом гоголевский Андрий кричит своей панночке «Отчизна моя — ты!», а Раскольников и Соня склонились над Евангелием. Филолог и прозаик Мария Голованивская, составившая сборник «Уроки русской любви», определяет его как «книжку о самом интересном в книжках». Эта выборка, в которой встретились сотня любовных признаний из классических и околоклассических произведений, во многом стала антонимом антологии Владимира Сорокина — в сентябре он выпустил свою версию «жестокой» русской литературы, замешанной на убийствах и кровавых побоищах (сборник «Русский жестокий рассказ»). Голованивская начинает разговор о любви повестью о Петре и Февронии и заканчивает «Русской красавицей» Виктора Ерофеева. С одной стороны, это попытка стереть с замыленной школьной программы налет принудительности. С другой — приглашение вспомнить, например, кусок из «Козлиной песни» Константина Вагинова или довольно сомнительный опус из «Димитрия Самозванца» Фаддея Булгарина («Я не променяю блага отечества на собственное счастье»). Комментируют тексты Татьяна Толстая, Фаина Гримберг, Алена Долецкая и Аркадий Ипполитов.
«Летучие бурлаки» Захара Прилепина
Тексты из нового сборника эссе Захара Прилепина уже успели мелькнуть в публичном пространстве — в блогах писателя, на сайте «Свободная пресса», в журнале Story и прочем «глянце». Размышления о либералах, «растоптанных и побитых», и «патентованных государственных патриотах» чередуются здесь с колонками о детях и русской душе, а также камнями в огороды Виктора Пелевина, Бориса Акунина (признан в РФ иностранным агентом и внесен в список террористов и экстремистов) и Владимира Сорокина. В них Прилепин предстает не автором «Обители» или «Восьмерки», а персонажем из фейсбука, который собирает гуманитарную помощь Донбассу, записывает глумливый рэп «Пора валить тех, кто говорит «пора валить» и публикует популистское «Письмо товарищу Сталину», обращение от лица либеральной интеллигенции. То есть героем «юным, злым, левым», как он изначально хотел назвать книгу. Правда, тексты, приспособленные к логике интернета с его ветками гневных комментариев и перепостов, на бумаге выглядят немного сиротливо.
«Живые картины» Полины Барсковой
Первая книга прозы живущей в США поэтессы Полины Барсковой, в основу которой легла многолетняя работа автора с дневниками и письмами блокадников. Это галерея воспоминаний, выброшенных на периферию памяти, — всего 11 текстов и одна пьеса, каждый из которых на деле представляет собой разросшееся и вышедшее из берегов стихотворение, слепок с чьей-то негромкой, «второстепенной» жизни. Среди ее героев встречаются философ Яков Друскин, который в свое время спас чемоданчик с рукописями Даниила Хармса и Александра Введенского, и его брат-музыковед Михаил («один был щеголь, а другой был аскет»), драматург Евгений Шварц — преимущественно те, кого никто не ждет увидеть героями подобных сборников. Барскова работает с сухим документом без надрыва, заученных «блокадных» сюжетов и попыток реконструировать историческую правду. В результате получается убедительное высказывание о том, как литература побеждает историю, помогает ее обжить и принять.
«V значит вендетта» Алана Мура и Дэвида Ллойда
В постапокалиптической Великобритании 1990-х, только что пережившей ядерную войну, устанавливается фашистский режим. Оппозиция уничтожена, страна пребывает в состоянии политической атрофии. Слежка, физическое уничтожение меньшинств и эксперименты над людьми стали обычным делом. Только некий V, человек в маске Гая Фокса, восстает против системы, подрывая символы власти и похищая видных партийных деятелей. Издательство «Азбука» выпустило так называемое абсолютное издание одного из главных комиксов XX века — классического графического романа «V значит вендетта» Алана Мура и художника Дэвида Ллойда. В него вошли десять выпусков оригинального комикса с комментариями переводчиков и дополнительными материалами.