Цивилизация
— Десять процентов мозга, деление клеток, эндорфины — откуда все это?
— Лет девять назад, рекламируя очередной фильм, я оказался за одним столом с юной красоткой. Дело было на ужине у мэра, так что я решил, что это его «племянница», которая мечтает стать актрисой, — так это обычно бывает. Однако на вопрос про род деятельности девушка ответила, что она профессор биологии и изучает ядра клеток, пораженных раком. Такого, признаюсь, я не ожидал, проговорил с этой женщиной четыре часа, и все, что узнал из беседы, было просто невероятно. Когда же какое-то время спустя я мало-помалу принялся за книжки по этой и смежным темам, меня заворожили потенциальные возможности мозга, его неиспользуемые ресурсы, так что решил снять об этом фильм.
— То есть вы после ужина с красивой девушкой всерьез наукой заинтересовались?
— Ну я бы так не сказал, просто я любопытный. Мне все интересно, но мозг — это нечто совершенно особенное. В фильме, например, упоминается то, что одна клетка может передавать тысячу сообщений в секунду другим клеткам, и это, кстати, не выдумка, а научный факт. А в человеческом теле сотни миллионов клеток — вы только представьте себе количество соединений в минуту, это невероятно! И у нас совершенно нет доступа ко всей этой информации, а тем более к контролю над ней, так что тело само по себе работает, без нашего руководства. Это уже кино. Мы властны над 10% нашего тела, остальное — недоступная и неуправляемая вселенная.
— Вы научпоп снимали или фантастику?
— Кино тем и хорошо, что все знают, что оно есть выдумка, но в то же время ищут в нем правду. В жизни, например, предполагается, что политики должны все время говорить правду, но каждый знает, что они врут без остановки, это сценическое действо. В кино, напротив, за вымыслом можно обнаружить правду. Мне это нравится.
— Скарлетт Йоханссон была первым кандидатом на роль супердевушки?
— Несколько актрис подходили по типажу и, пожалуй, могли бы сыграть Люси, но именно Скарлетт поняла сценарий, прям здорово в него вникла, поняла свою роль. И одной встречи с ней достаточно, чтобы понять: она работяга, такой человек не подведет, а это то, что мне нужно. Так что мы быстро поладили и сработались.
— Прямо с ходу «камера, мотор»?
— На самом деле мы много репетировали, чтобы избежать проблем на съемках, но я все равно был впечатлен тем, насколько Скарлетт оказалась сконцентрирована, сфокусирована на задаче. Например, я очень боялся сцены, в которой она звонит маме, потому что это нечто хрупкое и камера очень-очень близко оказывается к лицу Люси, просто вглядывается в героиню — в такой ситуации легко сфальшивить. Скарлетт сыграла эту сцену с легкостью, ей получаса хватило на пронзительнейший монолог. Нечасто удается достичь такого взаимопонимания с исполнителем роли, это приятный сюрприз.
— По ходу фильма героиня становится все умнее и умнее, но утрачивает человеческие эмоции, однако в этом разговоре она очень человечна, почему так?
— Знаете, это забавный момент, люди постоянно используют слова, означающие сильные эмоции, большие чувства. Например, «любовь». В языке, в речи столько всего про любовь, вся эта поэзия, любовная лирика. Но если поговорить с учеными, то они объяснят, что по большей части речь идет о химических реакциях. Это не очень сексуально, но это правда, а поэзия оказывается ширмой для химии и биологии. И если вы начинаете осознавать свои чувства, относиться к ним более рационально, контролировать их, людям кажется, что вы становитесь похожи на робота. Но они ошибаются, просто вы начинаете видеть вещи более четко.
— Собственно, это и происходит с Люси?
— Да, она шаг за шагом теряет все то, что делает нас людьми, но это не означает, что она черствеет или превращается в робота. Просто она начинает видеть дальше, чем видим мы. Когда парень говорит ей: «Я не хочу умирать», она отвечает: «Мы никогда по правде не умираем». Стоит только принять то, что мы в реальности не умираем, как жизнь и смерть перестают значить то, что значили. И пациента на операционном столе она убивает только потому, что знает: он обречен.
— Вставки в духе передачи «В мире животных» о том же нам сообщают?
— Они напоминают, что задаваться не надо: в сущности, мы те же животные, а во многих ситуациях дикие звери оказываются человечнее нас.
— Вам кажется, что люди неправильно используют свои умственные способности?
— Думаю, человечеству следует достичь более высокого уровня использования возможностей мозга — процентов двенадцать, затем тринадцать, четырнадцать. Возможно, тогда мы перестанем убивать друг друга, обворовывать. Полагаю, мы пока еще дети в своем развитии.
— Довольно кровожадные дети, особенно если судить по началу фильма: раньше у вас вроде кровь если и проливалась, то скорее синяя?
— Ну мне же надо было показать, что люди, которые используют только десять процентов мозга, не слишком разумны, зато бессмысленно жестоки.
— А я думал, это дань корейскому кино и актеру Чхве Мин Сику из «Олдбоя». Как он к вам попал?
— Мне устроили встречу с ним в Сеуле, и уже через пять минут после ее начала мы поняли, что хотим работать вместе. Так что я очень рад, что Чхве принял наше предложение: он же гений, азиатский Гэри Олдмэн. Только скорее Чхве Мин Сик оказался в нашей картине из-за того, что нужно было показать человеческую жестокость, а не жестокости в кадре прибавилось из-за него.
— В фильме взросление Люси, ее переход на более высокий уровень развития оказываются спровоцированы наркотиком, к тому же довольно опасным, судя по некоторым побочным эффектам, это вы к чему клоните?
— Вы что, это не наркотик! Это молекула, женский организм вырабатывает такие после шести недель беременности. Это натуральный гормон, очень мощный, а вовсе не наркотик, это нечто, что человеческий организм способен производить самостоятельно, вот в чем восторг, вот что удивительно. Опасность в фильме возникает из-за того, что плохие ребята создают синтетический аналог этого продукта для плохих целей, но изначально это не наркотик, нет.