Цивилизация
Семья князя Лихтенштейнского начала собирать свою коллекцию второй половине XVI века. Сегодня в ней 1600 работ, из которых в Москву приехали 19 полотен Рубенса, 10 – ван Дейка и 4 – Йорданса.
Питер Брейгель Младший – «Перепись в Вифлееме», 1607
Питер Брейгель Младший, стараясь угнаться за знаменитым отцом (автор полотен «Охотники на снегу», «Вавилонская башня» и «Притча о слепых»), перерисовал его картину «Проповедь Иоанна Крестителя» 25 раз, «Поклонение волхвов» – 13 раз, а «Нидерландские пословицы» – 14 раз. Вначале его прозвали Адским за увлечение Босхом, поджаривающимися в аду грешниками и демонами, потом объявили певцом простонародья. Но с отцом сравнивать не перестали.
Старший Брейгель трагикомичен, Младший, как итальянское кино, смешон. Старший предлагает зрителю надмирный ракурс, Младший усаживает его по соседству со своими героями. Старший – Салтыков-Щедрин, Младший – Островский.
«Перепись в Вифлееме» – очередная вариация работы Брейгеля Старшего 1566 года, на которую художник смотрит взглядом подслеповатого демиурга, оглядывающего свое творение. По сюжету Иосиф с беременной Марией отправляются в Вифлеем на перепись по указу римского императора Августа. Однако герои картины игнорируют присутствующего среди них Христа: они не смотрят ни друг на друга, ни на Святое семейство. Эта эпидемия близорукости становится главной категорией живописи Брейгеля. Обобщенная людская масса, ее труд здесь сталкиваются с чудом, которое вот-вот свершится, гротеск переплетается с бытом, религиозный сюжет – с мелькающим среди домов гербом Габсбургов, разорявших нидерландские деревни. На Брейгеля (хоть и представленного на выставке копией) ориентировались и Рубенс, и остальные представители фламандской школы.
Питер Пауль Рубенс – «Марс и Рея Сильвия», около 1616–1617
Рубенс, создавший грузный материальный мир, наполненный бьющей через край витальностью, цветом и запахами, был верным поклонником и антиподом Караваджо. Одни сравнивали его монументальные полотна с античной героической поэзией,
другие упрекали в гедонизме на грани с вульгарностью и громили за отрицание абстрактных идеалов.
Он писал мифологические битвы, вакханалии, портреты и сцены борьбы с диким зверем, перебрасывая центр тяжести произведения с идеи на человека. «Портрет Клары Серены Рубенс» (хрестоматийный портрет дочери, умершей в 12 лет) – одно из первых психологически точных изображений ребенка, не похожего на взрослого карлика-дегенерата. «Оплакивание Христа» – гимн жертвующему собой человеку и попытка перевода церковной догмы на язык земных эмоций. А еще сразу три варианта работы «Марс и Рея Сильвия» – само полотно, эскиз к нему и вытканная шпалера. Из мифологического сюжета о рождении Рема и Ромула, близнецов – основателей Рима, художник выхватывает момент соблазнения прекрасной весталки Реи Сильвии напористым богом войны Марсом. Действие происходит у разгоревшегося алтаря в храме Весты. Примиряя идеал с жизнью, а человека со страстью, Рубенс из омертвевшего к XVII веку мифа делает частную драму. Именно из этих зачатков психологизма вырастут знаменитые портреты ван Дейка.
Якоб Йорданс – «Мелеагр и Аталанта», 1618
Йорданс, как и Рубенс, учился у портретиста Адама ван Ноорта. Природа его живописной прозы, перегруженной тяжеловесными обнаженными телами, раскрасневшимися лицами и подробностями быта, кроется в ее неуправляемости. Йорданс не ощущал потребности в рубенсовских обобщениях и героике – или игнорировал их.
Возможно, поэтому он без конца выписывал пышнотелых крестьянок, соблазненных сатирами, пирующие бюргерские семейства, иллюстрировал пословицы, Эзоповы басни и поговорки, а также создавал картоны для гобеленов.
После смерти Рубенса в 1640 году Йорданс становится первым художником Антверпена, переживает личностный кризис и начинает писать парадные композиции – довольно помпезные, чрезмерно захламленные фигурами мощной лепки и в натуральную величину, но все еще по-раблезиански разнузданные. В Пушкинском музее можно увидеть, например, его широкоформатное полотно «Мелеагр и Аталанта». На переднем плане картины жмутся друг к другу царский сын Мелеагр, влюбленный в воительницу Аталанту, вскормленную медведицей, охотники и шкура убитого вепря, которого разгневанная Артемида наслала на Калидонию и ее царя, забывшего об обязательных жертвах. Йорданс, так и не добравшийся за всю жизнь до Италии и ее классиков, связал отказавшегося от условностей в живописи Караваджо и фламандскую школу.
Антонис ван Дейк – «Портрет Марии де Тассис», 1629–1630
Ван Дейк – мастер придворного портрета, художник-иллюзионист, срисовывавший тонкие кисти рук аристократок со своей натурщицы, а расшитый золотом бархат их костюмов бравший из своего гардероба. Он начинал помощником в мастерской Рубенса и даже заимствовал его томную живописную манеру. Однако после в течение всей жизни планомерно от нее избавлялся, предпочитая леденящую деликатность цвета и чувства. Ван Дейк писал фламандских бюргеров и кичливых аристократов, работал при дворе английских королей Якова I и Карла I, эрцгерцогини Изабеллы в родном Антверпене, а в Генуе рисовал итальянских маркизов и кардиналов.
Его портреты – это красивые люди в красивых костюмах, на лицах которых запечатлены изящные чувства и мысли, –
под стать эпохе. Они любуются красотой собственных жестов, гибкими линиями фигур и нарочно удлиненными пропорциями. Однако все это благородная маска, портрет-поза, театральная условность, схваченная живописцем, а не грубый кусок души. В портрете Марии Луизы де Тассис, например, угадывается тип, но не характер. Помимо него на выставку привезли портрет генуэзского дворянина, портрет графа Йохана VIII и еще семь работ.
Франс Снейдерс, Якоб Йорданс – «Дары моря», 1640–1650
Франс Снейдерс учился живописи у Питера Брейгеля Младшего, работая с Рубенсом, подрисовывал на его картинах цветы, фрукты и животных.
Сегодня его самого называют Рубенсом, воспевшим мертвую природу, а его полотна – триумфом съедобного над живым, археологией кухни.
Снейдерс не любил изображать людей (хозяев рыбных лавок, их слуги и детей на его картинах дорисовывал преимущественно Йорданс), предпочитая фактурных морских чудищ, груды битой дичи, вазы с фруктами, сцены охоты. Такие монументальные, декоративные полотна, как «Дары моря», представляют собой композицию, составленную из тюленей, осьминогов и хтонических чудовищ, копошащихся черепах и морских божеств, которые принадлежат кисти Йорданса. Однако натюрморты Снейдерса – не столько кухня разоренного приморского ресторана, сколько зоологический музей, гимн гастрономическому излишеству, неотступно напоминающий о смерти. Их отличают пестрота и обилие деталей, симбиоз живого и мертвого, не подразумевающий присутствия человека.