Цивилизация
Самую лестную оценку своему творчеству Эдуард Лимонов дал сам: «Я не беспокоюсь о себе, я — вечен». Однако за густо обросшим мифологией образом Эдички все сложнее становится разглядеть его тексты. В миру он бунтарь, попирающий буржуазные ценности, политический колумнист, бывший зэк, лидер «Другой России». В литературе — автор бесцеремонной автобиографической прозы, в наборе которой одиозный дебютный роман «Это я, Эдичка» до сих пор заслоняет другие книги — «Дневник неудачника», «Подростка Савенко» и «Молодого негодяя».
Появившийся недавно биографический роман француза Эмманюэля Каррера, который представил Лимонова романтическим героем — не то вторым Бакуниным, не то отечественным Жан-Поль Маратом, только подкрепляет этот разросшийся до масштабов вселенной миф.
Стихов до выхода из тюрьмы в 2003 году (в 2001-м его посадили за незаконное хранение оружия) Лимонов не писал как минимум лет двадцать.
«СССР — наш Древний Рим» — уже шестой поэтический сборник, который он выпустил с тех пор. Одна из предыдущих его книг, «К Фифи» (2011), была посвящена преимущественно физиологическим переживаниям, навеянным встречами с замужней любовницей. Впрочем, как и сборник 2010 года «А старый пират…», сдобренный, правда, рассуждениями о своем месте в этом мире, посвящениями Лужкову и умершему тогда Майклу Джексону.
Новая книга соединила в себе все важные для возродившегося поэта Лимонова темы: рефлексию на тему ХХ века и протестов 2012-го, обращение «динозавра» к «дочке фейсбука», зэков-подростков и «немолодую даму» Европу, войны — иранскую, ливийскую, сирийскую.
Среди населяющих его персонажей — «патриции, диктаторы и плебс», «загорелый плут» Немцов и Валентина Матвиенко, кочующие из сборника в сборник «девки и чертовки». Все это в жанровом диапазоне от традиционных лимоновских похабных частушек до революционных гимнов в духе трэшовой античной героики.
Лимонов, кстати, назвал книгу своим «эмоциональным портретом» образца 2012–2013 года.
Автопортретов в ней действительно немало: поэт вновь умножает свои личины, которые и становятся системой координат его лирики. Он предстает то «потомком вождей, человеком — исчезающей расы», то «девочкой, отставшей от группы» («Ей страшно так!»). То рядится «монголом с таинственной чалмой», то дает волю сладострастному старику Карамазову:
Я — нож для ее круглой ложки,
Я — лунки ее злобный кий,
Я узкоусый хан Батый,
Вспоровший внутренности кошки…
Несмотря на заглавие, сборник «СССР — наш Древний Рим» не является плачем по сгинувшей империи — это лишь дань декоративной античности, которую Лимонов (точнее, «Эдуард Великий, в гробу лакированном из хохломы») много лет добросовестно и регулярно выплачивает:
СССР — наш Древний Рим!
Над нами нависает хмуро,
Его тверда мускулатура.
И мавзолей — неистребим!
Сочиняя эти пародии то ли на гимны Каллимаха, то ли на тяжеловесные оды Державина, Лимонов непременно скатывается в скоморошество Дмитрия Пригова. В результате возникают манерные сравнения («Как сексуальна девка, ты, о, Византия!»), рожденные умом уже не «классического поэта», каким он себя представляет, а «похабного старика».
Именно «похабный старик», пишущий в карамазовской стилистике «...и цыпленочку», является автором выразительных, нахрапистых стихов, которые скрепили воедино эту книгу обо всем на свете.
Именно у него среди нескончаемых «роскошных юных задов» и «отверстий выточенных форм» проскакивают ни с того ни с сего «как яйца твердые планеты», «русалка рыбная с стеклянными глазами» и «селедка-смерть» — образы, заимствованные у обэриутов.
Доминирующая эмоция — вожделение — у Лимонова всегда может обернуться негодованием по поводу и без. Вот в одном из самых видных стихотворений сборника «Европа спит» он громит европейскую цивилизацию: «Эсэсовцев не помнишь имена? Не помнишь, для них ноги раздвигала?» Через несколько страниц атакует цивилизацию российскую: «Кто виноват из вас, кретинов, за смерть страны СССР?» А потом снова: «Девки мокрые, девки потные! Девки сильные и животные!»
Эти самцовые вирши, до краев исполненные мужским самодовольством, уравнивают в правах личные фантазмы с публичным образом Лимонова, для которого быть против — это профессия. В них он тот же непристойный безумец, который не пропустил, кажется, ни одного 31-го числа с 2005 года и ни одного значимого митинга с 1993-го. Поэтому в его стихотворениях вслед за «Бен Ладенов стремительным проходом» всегда шествуют «поджарые девки».
Рефлексия на тему собственного творчества на этом фоне выглядит беднее и отдает авторским флиртом с читателем: «Вам, в общем, стало уже ясно, что чуть коптит моя звезда…»
В новой книге Лимонов вновь реконструирует выдуманный им художественный мир: в нем Рубенс — всего лишь «автор жирных сук», а Эдуард — «внук славян», который уже полжизни «о мятеже всю ночь один мечтает».
Книга воплотила конфликт Эдуарда Лимонова с Эдичкой — вечно бунтующим подростком, переживающим очередной тяжелый период пубертата и мучимым потребностью в самоопределении.
Отсюда и раздвоение личности лирического героя: Эдичка до сих пор смакует травму взросления («Я буду примерным сыночком…»), Лимонов ощущает, что его жизнь «ножом сапожным семидесятый год вспорол…». Эта разорванность возвращает Лимонову, который уже стал персонажем биографического романа, роль автора, не обремененного репутацией живого классика. Из-за нагромождений фарса в публичных выступлениях, взлелеянных образов «юного фавна», поджидающего прекрасных вакханок, политического трикстерства здесь невзначай появляется человек, способный, как будто не своим голосом, без придыхания и не брызжа слюной, сказать о себе:
Нет ничего — ни злобы, ни любви,
И только мира жалкий подоконник,
Где, как цветок, стою я…
