Цивилизация
Списки лучших, главных и прочих фильмов года — это игра, у которой могут быть более или менее строгие правила. Кто-то гадает о будущем кинематографа по фильмам, которые назначает меняющими кино, кто-то изобретает критерии для отбора лучших, кто-то руководствуется критериями интуитивными. Кто-то может похвастаться большим количеством фестивальных находок, кто-то осилил почти весь национальный прокат. Кто-то чтит поиски нового языка или борьбу с нарративом, кто-то — крепко сделанные блокбастеры, третьи — душеспасительную красоту и красивую душеспасительность.
В прошлом году, например, в аналогичном материале отмечалась популярность темы конца света. В уходящем он окончательно превратился в веселый и страшный апокалипсис, но делать из этого далеко идущие выводы наивно. Просто человеку, который составлял оба списка, близки эти не то предостережения, не то репетиции. Выбранные фильмы не обязательно стали самыми обсуждаемыми или самыми важными с точки зрения хода истории, но показались идеально соответствующими моменту, вступающими со зрителем в непосредственные, человеческие, равные отношения.
Есть и формальная сторона вопроса: как быть с фильмом, премьера которого состоялась в 2012 году, но в прокат он вышел уже в 2013-м? Или с фильмами с фестивалей этого года, которые зрители смогут увидеть только в следующем? Например, про «Трудно быть богом» в этом году уже сказано так много, как ни о какой другой картине, но большая часть людей увидят ее только в следующем году. В этот список попали фильмы, которые вышли в прокат в 2013 году, в том числе те, что не добрались до России, но вследствие международного проката стали доступны и здесь.
«Примесь» («Upstream Color»)
реж. Шейн Кэррут
Бывший программист из Южной Каролины Шейн Кэррут победил в 2004 году на «Сандэнсе» с фильмом «Детонатор» (на самом деле трудно переводимое «Primer») — сложно сочиненной, насыщенной научной терминологией историей про перемещения во времени, снятой за $10 тыс. в гараже. За прошедшие девять лет Кэррут углубился в какие-то очень личные дебри, выясняя, о чем и как еще можно рассказать в кино. Сложившаяся в этих поисках «Примесь» бьет красотой каждого кадра не хуже последних опусов Терренса Малика, но не превращается в проповедь об устройстве Вселенной, а позволяет заглянуть в отдельно взятую голову. А там — история про память как хранилище неясных образов и звуков, из которых можно смонтировать и прошлое, и будущее. Про невидимые движущие силы, связующие кольца и про жизнь в уолденовском лесу. Про любовь как мучительный и страшный опыт восстановления из обломков, когда не разобрать, кому из двоих (их играют сам режиссер и актриса и тоже режиссер Эми Шеймиц) они принадлежали. Про путь на этот свет и звук невероятный, к чему-то там, чего на свете нет.
«Побочные эффекты» («Side Effects»)
реж. Стивен Содерберг
Не то пообещав, не то пригрозив закончить с большим голливудским кино, Стивен Содерберг снял напоследок фильм, который последовательно притворяется сатирой на одуревшее от таблеток общество, затем судебным, психиатрическим и эротическим триллерами, но в целом оказывается еще одним исследованием состояний, в которые можно погрузить зрителя. За музыкой Томаса Ньюмана, идеально подогнанной к идеально выстроенным кадрам, мерещится патологоанатом, небесный таксидермист. Виртуозность Содерберга холодна и расчетлива: история про женщину-пациента (Руни Мара) и женщину-врача (Кэтрин Зета-Джонс), которые разрушают жизни мужчины-мужа (Ченнинг Татум) и мужчины-коллеги (Джуд Лоу) становится полигоном для формально-жанровых упражнений. В этих этюдах равных Содербергу нет.
«Конец света 2013: Апокалипсис по-голливудски» («This is The End»)
реж. Эван Голдберг и Сет Роген
Группа лиц, полностью или частично ответственных за такие фильмы, как «Ананасовый экспресс», «Немножко беременна», «SuperПерцы» и «Храбрые перцем», встречает самый настоящий апокалипсис. То, что представлялось рядовым дуракавалянием голливудских комедиантов из круга Джада Апатоу (Сет Роген, Джона Хилл, Джей Барушель, их друзья и друзья друзей), оказалось дуракавалянием выдающимся. Вечеринка у самовлюбленного и вездесущего актера, режиссера, деятеля современного искусства Джеймса Франко оборачивается сначала веселым истреблением гостей, а затем переходит в режим бичевания отдельных выживших. Оригинальное название фильме переводится просто: «Это конец». Так и есть. Себя участники не жалеют, но и каяться не спешат — просто в свое удовольствие реализуют озвученный Франко принцип сочинения истории: «Я просто попытался представить себе самое безумное развитие ситуации». Когда на экране появляется Ченнинг Татум, окончательно соглашаешься с тем, что это им удалось.
«Кровью и потом: Анаболики» («Pain and Gain»)
реж. Майкл Бэй
Олицетворяющий зло голливудской машинерии режиссер Майкл Бэй настолько сам устал от грохота «Трансформеров», что вытребовал у студии скромные $26 млн — «на авторский фильм». И снял удивительно злую комедию про трех качков: двух дураков (Майкл Уолберг и Энтони Маки) и одного идиота (Дуэйн «Скала» Джонсон), которые, движимые кто верой в американскую мечту, кто проблемами с потенцией, а кто и любовью к Иисусу, становятся похитителями и вымогателями. Американская критика по привычке смешала Бэя с грязью и выставила себя дураками — режиссер «Армагеддона» и «Перл-Харбора» словно вернулся во времена «Плохих парней». Он снял сатиру не на Америку даже (это критикам тоже не понравилось), но на идиотизм вообще. История основана на реальных событиях, о чем регулярно напоминают издевательские титры, но такой угол зрения можно было вообразить, только накачав в порядке мысленного эксперимента братьев Коэн стероидами и амфетаминами.
«Мад» («Mud»)
реж. Джефф Николс
Премьера фильма Джеффа Николса состоялась еще в 2012 году в конкурсе Венецианского кинофестиваля, но до зрителей «Мад» добрался только в мае 2013-го, да и то не все получили шанс увидеть его в кинотеатрах. В российский прокат картина, увы, не попала, а жаль: у нас любят Марка Твена, имя которого не всплывает в редкой на нее рецензии. Режиссер «Огнестрельных историй» и «Укрытия» снял суровую (той особой детской суровостью насупленных бровей) картину о мальчишках, в том числе взрослых (такого здесь играет стремительно превратившийся в мощнейшего актера Мэттью Макконахи), о реке, о лодке, застрявшей в ветвях, о желании сбежать и спрятаться и о жизни, которая достанет, где ни спрячься.
«Несвятые» («Ain't Them Bodies Saints»)
реж. Дэвид Лоуэри
Монтажер чужих историй (в том числе идущей первой в этом списке «Примеси») Дэвид Лоуэри заполучил в свой третий полнометражный фильм Кейси Аффлека, Руни Мару, Бена Фостера и Кита Кэррадайн, чтобы распорядиться ими наилучшим образом. Рассказанная им история начинается там, где могли бы закончиться похождения Бонни и Клайда: он (Аффлек) берет всю вину на себя, садится в тюрьму и пишет письма о скорой свободе, она (Мара) остается на свободе и рожает дочь. И есть еще третий (Фостер) — молодой шериф, который не знает, что полученную им пулю выпустил не тот, кто сел, хотя и на него зла не держит. История складывается добротная, техасская, но главные достоинства фильма другие: сыгранные Марой на полутонах потаенные движения души, привычно неразборчивое бормотание Аффлека, пшеничные усы Фостера, который в каждой новой роли представляется новым человеком. И фиксирующая все это камера молодого оператора Брэдфорда Янга, награжденного на фестивале «Сандэнсе» сразу за два фильма (второй очень плох, так что не будем о нем вспоминать).
«Стокер» («Stoker»)
реж. Пак Чхан Ук
Корейский режиссер, автор «Олдбоя» и двух других фильмов про месть Пак Чхан Ук дебютировал в Голливуде еще одной историей про старую семейную тайну, которая возвращается за новыми жертвами, разрушая мнимый покой. Покой — выхваченный из течения времени особняк, в котором живут отец (Дермот Малруни), мать (Николь Кидман) и дочь по имени Индия (Миа Васиковска). Тайна — возникающий из небытия в день смерти отца брат покойного (Мэттью Гуд). В гостях у американского кино Пак Чхан Ук беззастенчиво сталкивает Хичкока с корейским хоррором, семейную драму — с южной готикой. И упаковывает в полученную форму сказку о всепобеждающем взрослении.
«Ничья дочь Хэвон» («Nugu-ui ttal-do anin Haewon»)
реж. Хон Сан Су
Еще один кореец, Хон Сан Су, продолжает снимать кино о том, что знает лучше всего: главная героиня — студентка киноинститута, любовник — режиссер и профессор того же заведения. Лента наблюдения за жизнью складывается из случайных и неслучайных встреч: в прогулке по парку, за чашкой кофе в кафе, у книжного прилавка, в питейном заведении. Обманчиво простой фильм не поддается привычным инструментам расшифровки: часть встреч оказывается снами (а может, все они сон?), часть обрастает повторяющимися мотивами, есть еще контекст других фильмов Хона Сан Су, в которых происходят похожие вещи. Но даже если не посмотреть ни один из них и не искать объяснения ничему, смешное останется смешным, печальное — печальным, а пронзительное — пронзительным: все это в фильме есть.
«Рай. Надежда» («Paradise. Hoffnung»)
реж. Ульрих Зайдль
После фильмов «Рай. Любовь» про обреченные на провал поиски любви в секс-туризме и «Рай. Вера» про миссионерский раж бичующей себя у распятия женщины австрийский исследователь человеческой природы Ульрих Зайдль завершил «райскую» трилогию нежной и жестокой картиной о детстве. В центре истории — девочка-подросток, которая приходится дочерью героине первого фильма и племянницей героине второго. Поездка в лагерь для детей с избыточным весом оборачивается опытом, в котором травмирующее неотделимо от прекрасного, потому что все, что случается в первый раз, тут же становится и последним. Зайдлю удалось разом запечатлеть и абсурд жизни, и ее бесконечную ценность.
«Я и ты» («Io e te»)
реж. Бернардо Бертолуччи
Еще один фильм из 2012 года вышел у нас в прокат в феврале 2013-го. Через девять лет после «Мечтателей» прикованный к креслу итальянский режиссер спустился в подвал, чтобы снять кино про подростка, который собирался спрятаться ото всех, а в результате оказался ближе к другому человеческому существу, чем мог предположить. Простую историю превращают в на редкость живую найденные на роли подростков Якопо Ольмо Антинори и Теа Фалько, отсутствие какого-либо назидательного пафоса и спетая как-то раз Дэвидом Боуи на итальянском «Space Oddity».
«Гравитация» («Gravity»)
реж. Альфонсо Куарон
Мексиканский кудесник дождался момента, когда 3D в кино не просто окрепнет, а станет общим местом, чтобы запустить человека в космос прямиком из зрительного зала, хорошенько раскрутить его на орбите и оставить висеть с открытым ртом. Немного портят дело голливудские компромиссы (сентиментальная история про погибшую дочку героини) и наивная нью-эйдж-мораль (наверное, можно было рифмовать нутро космического корабля с утробой не так навязчиво), но когда вам дают дотронуться до звезд, странно жаловаться на то, что гениальный инженер оказался так себе философом.
«Милая Фрэнсис» («Frances Ha»)
реж. Ной Баумбах
Режиссер, который раздал немало чувствительных затрещин представителям творческой интеллигенции и прочим взрослым подросткам в «Кальмаре и ките», «Марго на свадьбе» и «Гринберге», снял черно-белый фильм-признание в любви к актрисе Грете Гервиг, олицетворенным ею прекрасным неудачникам и их человеческим слабостям. Ну и к Нью-Йорку заодно. Сыгранная Гервиг Фрэнсис вкладывает в танец душу, но профессиональных перспектив у нее нет, зато есть вечные поиск жилья и нехватка денег, новые чудные знакомства, которые стремительно превращаются в прошлое, побеги к родителям, данная одним из тех самых новых друзей характеристика «несвидабельна». Волшебная магия кино в данном случае заключается в том, что, по всему, Фрэнсис должна раздражать, но есть в ней что-то, что превращает ее в лучшего человека на свете.
«Великий мастер» («Yi dai zong shi»)
реж. Вонг Кар Вай
Гонконгский мастер то замедлять, то ускорять течение времени в коридорах и под дождем, которого поторопились списать после невыносимых «Черничных ночей», вернулся спустя шесть лет с фирменной красоты фильмом о коротких встречах и долгих расставаниях. Изобилующая пробелами биография Ип Мана, основателя одной из главных в Китае школ кунг-фу и учителя Брюса Ли, становится поводом для поэтической медитации о течении времени, которое может обессмертить только то, что так и не было осуществлено.
«Только бог простит» («Only God Forgives»)
реж. Николас Виндинг Рёфн
Тайский и английский бокс, спицы, которыми прикалывают человека к креслу, стены и лица в крови: не то чтобы Николас Виндинг Рёфн снял что-то, чего нельзя было от него ожидать. В послужном списке датчанина имеются получасовое движение лодки в тумане с бессловесным и безжалостным одноглазым убийцей на борту («Вальгалла: Сага о викинге»), жизнеописание одного из самых жестоких английских преступников («Бронсон»), три фильма о весьма резких наркоторговцах («Пушер», «Пушер 2», «Пушер 3») и картина с говорящим названием «Кровопускающий». Но после каннского приза за «Драйв» новый фильм с тем же Райаном Гослингом в рапиде под музыку Клиффа Мартинеса кажется то ли самопародией, то ли оммажем неизвестно чему: гротеск превысил предельные нормы даже в рёфновской системе мер и весов. Иной провал стоит чужих успехов.
«Элитное общество» («Bling Ring»)
реж. София Коппола
Экранизация статьи «Подозреваемые были в лубутенах» из журнала Vanity Fair могла бы оказаться социальным памфлетом, обличающим беспутную молодежь и породившее ее общество, или ищущим оправдание не самым обездоленным преступникам в отсутствие любви и прочих травмах детства. София же Коппола видит в истории про девиц и одного парня, которые навещали голливудские дома знаменитостей с целью поживиться платьями Chanel, сумками Birkin и туфлями Louboutin, а затем пудрили носы кокаином и отправлялись в клубы, тление несформировавшейся энергии, томление, которое даже не осознается теми, кто протягивает руку к блестящим безделушкам. Так же мало оснований считать, что режиссер проникается к героям симпатией, как обвинять ее в том, что она просто наблюдает, не производя смысловую работу. Возможно, она позволяет бессмысленному броуновскому движению молодых тел заворожить себя, но возможность фиксации этого движения — одно из немногих бесспорных преимуществ кино.
«Отвязные каникулы» («Spring Breakers»)
реж. Хармони Корин
Этот фильм словно находится в родственных отношениях с «Элитным обществом» Копполы, но Хармони Корин не наблюдатель, а поэт, который трансформирует уродство в красоту (как делал это в «Гуммо»), нашептывает пустоголовым детям дурные сны, заботливо подменяет отталкивающую реальность «вечными каникулами». Герой Джеймса Франка — Питер Пэн этой перверсивной реальности, отказавшийся взрослеть подросток, проводник в параллельную реальность, где мечты принимают форму золотых пистолетов и вечеринок, после которых не наступает похмельное утро.
«Горько!»
реж. Жора Крыжовников
В ряд фильмов этого года об аде на земле из всего российского кино наиболее удачным образом вписалась картина «Горько!» — хроники конца света, которым неминуемо оборачивается русская свадьба с ее пьяными плясками, конкурсами, родственниками из Туапсе и песней «Одиночество — сволочь». Как относиться к тому, что, увидев себя в таком зеркале, страна не отшатнулась, а возрадовалась,— вопрос отдельный и непростой.
«Тихоокеанский рубеж» («Pacific Rim»)
реж. Гильермо дель Торо
Пока Питер Джексон прививает драму и эпос «Хоббиту», а марвеловские наймиты мучают паническими атаками Железного человека и гамлетовскими вопросами Тора, истинный знаток сказочного Гильермо дель Торо выпускает гигантских человекоподобных роботов против исполинских кайдзю — монстров из японской культуры, к числу которых относится и Годзилла. Дель Торо ругали за примитивный сценарий — хочется сказать ему спасибо. В пору всеобщего увлечения философскими вопросами роботостроения и амбивалентности добра и зла нет ничего желаннее, чем кино про то, как из океанских недр прут прекрасно ужасные существа, чтобы погибнуть в чужой войне.
«Обливион» («Oblivion»)
реж. Джозеф Косински
Пришедший в кино из мира компьютерных игр Джозеф Косински нагло тащит в свой фильм «Забвение» (так переводится слово, которое прокатчики решили вовсе не трогать) все, что любит: постапокалиптические руины цивилизаций, подполье из «Матрицы», красную лампу из «Космической одиссеи», дом из «Соляриса» — на самом деле все прямые отсылки и условны, и неизбежны, но из «Луны» Данкана Джонса Косински заимствует чуть больше, чем обыкновенно дозволяют правила приличия. Но обвинять его в плагиате оснований нет: он собирает фантастический фильм из осколков чужих, как герой Тома Круза создает модель дома на погибшей планете, заполняя этот дом найденными артефактами, предметами чужих жизней, чтобы обрести свой.
«Интимные места»
реж. Наташа Меркулова и Алексей Чупов
Российским кинематографистам долго не удавалось сообщить что-либо вменяемое о жителях больших городов. Новая русская волна исследовала жизнь провинциальную, в то время как якобы зрительские комедии транслировали вымученный мир офисов и прочей мертвечины. Соавторы (а теперь и супруги) Наташа Меркулова и Алексей Чупов сняли кино о людях, чьи проблемы им близки, и нащупали что-то живое, от чего не сводит скулы. В этой попытке есть что-то от скандинавской манеры говорить с одной интонацией о морошке и сексе, что-то — от общеевропейских поисков новых типов отношений. Но это не вторичность, а именно встроенность в общий контекст: носиться с поисками национальной идентичности глупо — гораздо продуктивнее признать то, что мы такие же люди, как и везде. Это позволяет заговорить о реальности. Особенности же проявятся сами.
