Цивилизация
Вечер шел не гладко. Выпускники Школы театрального лидера, воплощающие в жизнь дипломный проект пятидесятилетия Таганки, столкнулись с недоброжелателями еще 25 ноября, на первом мероприятии – на вернисаже выставки Ксении Перетрухиной. В роли протестующих выступила часть труппы Театра на Таганке. Сейчас – публика.
Зрители шумно уходили со спектакля: им совершенно не мешали актеры, хотя действие шло на расстоянии вытянутой руки – в зале. Экспериментальную музыку комментировали в голос. Когда в публике началась перебранка, действие остановили на минуту (свет не давали).
Для театра вообще в его сегодняшнем виде «Репетиция оркестра» обычна и в какие-то моменты даже заурядна, но на Таганке она оказалась радикальной.
Уборщицы и охранники, монтировщики и костюмеры, которых играют молодые актеры Таганки, тоже ходят по залу и по очереди говорят монологи. Внезапно артисты выходят из роли и повторяют собственные слова и замечания, сказанные режиссеру на репетиции.
Дальше – речь самого Стадникова, точнее, «присвоенный» им отрывок лекции сценариста Чарли Кауфмана, но это мы узнаем только в конце. И музыкальный фрагмент – импровизация на гитарах, которые лежат на столе плашмя: на них играют, как на гуслях.
Многих смутил этот эпизод, придуманный композитором Дмитрием Власиком, хотя здесь его метод органично вписывается в идеологию всего проекта: гитара – непременный атрибут Владимира Высоцкого, на ней играл его Гамлет, и новое, необычное обращение с этим инструментом – еще одна «попытка альтернативы», попытка войти на легендарную Таганку черным ходом.
При этом почти все разыгрывается в зале: сцена почти всегда пуста. Максимум, что позволяют себе актеры, – стоять или сидеть на авансцене.
К белой глухой стене, которую очень любил главный художник театра Давид Боровский и которая стала символом Таганки, никто не приближается – только под конец этот символ оживает, становится физическим партнером артистов: в финале им надо врезаться в нее с разбегу, вернуться и снова бежать, пока не кончатся силы.
В остальное время сцену заполняют только фрагменты декораций спектаклей Таганки и баррикады из телевизоров. В «белом шуме» их экранов изредка мелькают чьи-то черно-белые лица. Художник спектакля Ксения Перетрухина (которая, похоже, ведет свой личный диалог с Давидом Боровским) использовала уцелевшую часть деревянного помоста из «Шарашки», который был когда-то выведен сценографом далеко в партер, и продолжила эту экспансию в зрительный зал, разложив по креслам еще несколько телевизоров.
Усилия современных режиссеров, артистов и художников часто направлены на то, чтобы театральный ритуал был нарушен и публика получала не то, на что рассчитывает. В Театре на Таганке это было достигнуто. Все, что не могло быть предусмотрено авторами «Репетиции оркестра», накладывалось на то, что было предусмотрено, и в итоге самые «прогрессивные» зрители приходили в полную растерянность.
Актеры театра срывают своему режиссеру спектакль? А, нет, так и должно быть, это снова вербатим, запись репетиции. Подсадные в зале? Нет, вроде настоящие скандалисты. Свет везде погас, и ничего не происходит – все, сейчас начнется драка или это так надо?
В какой-то момент грань между документальным спектаклем о людях театра и состоянием тех, кто находился в этом театре «здесь и сейчас», – быть может, это и есть тот эффект театральности, который Стадников не закладывал, но точно добился.
«Репетиция оркестра» продолжает и развивает мысли, записанные на стенах театра для первой выставки проекта, «Попытка альтернативы» (ее автор Ксения Перетрухина выступила художником спектакля).
Там среди заявленных целей была, например, такая: увидеть историю театра в таком ракурсе, чтобы главными героями были не знаменитости, а незаметные люди, которые тоже имеют на историю право.
Молодые актеры труппы стараются быть деликатными, но их уборщицы, монтировщики и костюмеры все равно получаются смешными и немного напоминают «маленьких людей» Алвиса Херманиса, главного гуманиста западного театра. Местами это трогательно, местами очень остроумно – но, кажется, артисты так и не вытрясли из своих прототипов искомой «альтернативы», какой-то оригинальной системы взглядов на этот театр.
«Незаметные люди» много и интересно говорят о себе, мало и скучно – о Таганке.
Другая позиция, высказанная там же, на выставке, развивается гораздо интереснее. Это скорее даже вопрос, предположение: возможно, авторитарный лидер – это не единственный путь режиссера в театре.
Андрей Стадников, известный больше как драматург, нисколько не похож ни на лидера, ни на эксперта, которому известен результат и понятна цель. Его метод – метод дилетанта, который не боится быть дилетантом, – можно резюмировать словами «Я знаю, что ничего не знаю». Об этом говорит и документация его репетиции, и зачитанный им лично фрагмент из лекции Кауфмана.
Его спектакль отчасти о том, как он ставит спектакль, и это очень характерно для художников, которые сейчас объединились в «Группу юбилейного года». Казалось бы, проделана большая работа, написана программа, изучены архивы, прошли вернисаж первой выставки и премьера первого спектакля.
Но все они – и Ксения Перетрухина со своей выставкой-предисловием, и «репетирующий» Андрей Стадников – как будто еще находятся в предощущении своего проекта.
Они все время что-то обещают, объясняют, уточняют. Это исследовательский проект, и в нем художники анализируют свой метод, процесс работы, свое положение в Театре на Таганке не менее тщательно, чем сам театр.
И речь здесь не только о «разборках», которые можно считать чем-то интимным и даже стыдным – или, наоборот, переводить в публичную дискуссию. Посвящать ли зрителя во внутренние конфликты – это, конечно, самый щепетильный вопрос, но проблема к одному этому не сводится. В обобщенном виде он звучит так: если искусство – это рефлексия, то можно ли предложить аудитории рефлексию на тему рефлексии? Может ли быть сюжетом создание сюжета?
Для современного искусства это вопрос решенный: там эстетическая платформа художника, его мастерская, его отношения с разными институтами contemporary art – традиционно главные темы. Например, британский концептуалист Кейт Арнет в свое время выставил как произведение искусства свою фотографию с плакатом «Я настоящий художник».
Если автор хочет описывать реальность, то, конечно, он не найдет себе более актуального предмета, чем его собственная жизнь в искусстве.
Но в театре, особенно в российском театре, это еще большая редкость. Все-таки аудитория не сразу привыкает к тому, что между продуктом и его производством не делается никакой разницы.
Участники «Группы юбилейного года» – среди тех немногих театральных авторов, которые превращают свою работу в сюжет искусства.
В прошлом году на фестивале «Территория» режиссер Дмитрий Волкострелов встречался с обитателями Дома ветеранов сцены, рассчитывая поработать вместе, и, получив отказ, сделал совершенно другой спектакль – по материалам этих встреч, – и сам читал вопросы пожилых артистов к «странному» молодому режиссеру. Предыдущая выставка Ксении Перетрухиной «Попытка альтернативы» тоже в основном состояла из размышлений художника о своем театральном эксперименте, которые преподносились как арт-объект в виде текстов. Видимо, эта документация своей работы обусловлена двумя традициями, с которыми тесно связаны члены группы, – документальным театром и современным искусством.
