Цивилизация
Иван Вырыпаев — одна из немногих личностей в современном российском театре, которые постоянно меняются, причем так радикально, что их произведения, разделенные между собой промежутком всего в несколько лет, часто вообще не имеют ничего общего. В начале нулевых приехавший из Иркутска молодой режиссер-драматург был чуть ли не главным в стране театральным бунтарем. Его «Кислород» в «Театре.doc» только ленивый не успел назвать поколенческим манифестом. Текст, обыгрывавший 10 библейских изречений, лился на зрителей потоком головокружительной свободы, не знавшей ни бога, ни дьявола.
Потом было «Бытие №2», якобы написанное больной шизофренией Анастасией Великановой, и самая мрачная из пьес Вырыпаева – «Июль», запредельный в своем безумии монолог 60-летнего маньяка-людоеда, произносимый женщиной (в «Практике» ее играла Полина Агуреева).
В «Июле» градус темной энергии зашкаливал настолько, что несколько лет назад Вырыпаев категорически запретил ставить эту пьесу.
Но запретил потому, что сам стал совсем другим человеком, чем был прежде.
Вскоре после «Июля» Вырыпаев поставил спектакль «Объяснить», в котором вообще не было драматической основы – актеры просто читали стихи, вдохновляясь поэтической манерой казахского поэта Абая Кунанбаева (интересно, что Вырыпаев открыл этого автора задолго до того, как Абай и его скульптура на Чистых прудах стали символом несистемной оппозиции), а потом польская актриса Каролина Грушка пересказывала мультик про собачку Рекса. Смысл же представления сводился к тому, что в нашей жизни многое нельзя передать словами, а самое главное – умение слышать музыку.
Устав от насилия и богоотрицания, Вырыпаев стал, как это ни банально прозвучит, искать любви и света.
Дальше были «Танец Дели» — пьеса, где танец принятия жизни и освобождения от страданий делался спасением для всего человечества, и «Иллюзии», в которых вселенная уже не была столь гармоничной, но все равно верилось, что любовь спасет мир.
За последние годы Вырыпаев написал несколько пьес, еще не поставленных в России: их действие разыгрывается в Америке, герои разговаривают «невсамделишним» сериальным языком, сталкиваются с самыми разными проблемами, но в финале приходят к просветлению и обретают счастье.
Как ни странно, «Сахар», новый проект Вырыпаева, ставший первой его работой в театре «Практика» после того, как он его возглавил,
неожиданно оказался гораздо ближе к «Кислороду», чем ко всему, что он делал в последнее время.
На «Кислород» новый «Сахар» похож прежде всего формой. «Кислород» был музыкальным спектаклем: Вырыпаев вместе с актрисой Ариной Маракулиной бурным речитативом произносили текст пьесы под запускаемые диджеем композиции.
В «Сахаре» на сцене семь актеров, почти каждый из них со своим инструментом. Они вместе играют музыку и стремительно говорят — то наизусть, то зачитывая с пюпитров — написанные Вырыпаевым тексты; тон им, конечно же, задает он сам.
Глядя на то, с каким азартом и на какой скорости он произносит свои реплики и монологи, как он подпрыгивает и пританцовывает, сложно представить, что со времен «Кислорода» прошло уже 11 лет: Вырыпаев кажется все тем же лихим 28-летним парнем.
«Сахар» не спектакль и не концерт. На сцене не происходит ничего конкретного.
Героев нет. Актеры, они же солисты группы (один из них – автор музыки Казимир Лиске), – просто исполнители, рассказывающие текст; впрочем так уже было и в «Кислороде», и в других спектаклях Вырыпаева. Играют лучи прожекторов, непрерывно движутся на проекциях объекты видеоарта (видеохудожник Ян Калнберзин). Нет, наверно, это все-таки спектакль – по Вырыпаеву, безусловно.
Собственно, вот и все, что можно написать о форме «Сахара»: как и в большинстве предыдущих спектаклей Вырыпаева, она
оказывается просто удобной средой для преподнесения текста, атмосферой, в которой он звучит. Зато текст у Вырыпаева – это всегда самое главное.
И именно в случае с «Сахаром» он дает очень интересные поводы для размышления.
По структуре «Сахар» опять же напоминает в первую очередь не «поздние» пьесы Вырыпаева, а «Кислород» и его ранние тексты. Те, что вошли в изданный в 2005 году сборник «13 текстов, написанных осенью», и по размеру варьировались от нескольких строк до десятков страниц, а по темам – от московского метро до смысла жизни.
«Сахар» не пьеса и за пьесу себя не выдаёт.
Это совокупность текстов (при каждом исполнении их порядок и количество, кажется, могут варьироваться), которые никак не связаны между собой сюжетно, но находятся в диалоге и формируют общие смыслы.
Не стихи, не проза, не драмы, не песни; пограничный жанр, сочетающий в себе все вместе и ускользающий от конкретного определения. Таких текстов, которые струятся бесконечным речитативом и в которых каждое слово как бы вытекает из предыдущего, но далеко не всегда связано с ним логически, Вырыпаев опять же не писал уже давно.
По смыслу тексты «Сахара» кажутся на первый взгляд не менее ясными и очевидными, чем его название.
Да, все они нам говорят, как же радостно и прекрасно жить, как много хорошего в этом мире, где правит брачный союз любви и счастья.
Женщина, которая пришла домой «позже, чем никогда», встречает на кухне милую записку от «девочек и папы», Марио из компьютерной игры спасает принцессу, пришедшая в американское посольство девушка верит, «что Будда – это скрытый Иисус», и отказ в визе её никак не расстраивает.
Но тут-то и начинается подвох. Если вам полтора часа с блаженной улыбкой повторяют слово «Сахар», вы начинаете понимать, что не всё в этой жизни так уж сладко.
«Сахар» — это сладость диабетических масштабов. Сладость, которая нас всех окружает и разъедает идеалами безмятежной жизни. О чем песня «Сахар», которую группа «Сахар» исполняет в спектакле «Сахар»? Она о муже и жене, у которых всегда хорошее настроение, потому что они йоги и вегетарианцы. Он работает директором пиар-отдела в медиахолдинге, она – куратором выставок современного искусства.
Оба считают свою работу творчеством, проявлением воли, воплощением всех своих целей и отлично знают, что такое смысл жизни. А по вечерам приходят домой, занимаются сексом, и у них «наступает время штучек и глубинных ха-ха». «Зае…ись!» — говорят они.
Один из последних текстов в спектакле – «Я есть один». С рефреном: «В моей жизни все такое правильное, потому что я есть один». «Сахар» об абсурде и нелепости «сладкой жизни», о горечи одиночества и нехватке любви, о контрасте между видимым и настоящим и конечной непознаваемости мира. Знакомые вырыпаевские мотивы здесь встречаются далеко не впервые, но пытаются выйти на новые, пока только нащупываемые смыслы. Вырыпаев опять меняется. В какую сторону? Еще неясно.
