Цивилизация
Организаторы фестиваля — его генпродюсер Алексей Агранович и программный директор Алексей Медведев. Агранович среди прочего известен постановками открывающих и закрывающих церемоний едва ли не всех российских кинофестивалей, начиная с «Кинотавра». Медведев — один из самых уважаемых кинокритиков страны и куратор, долгие годы отвечавший за самые содержательные программы различных фестивалей, в том числе московских 2morrow и 2-in-1. «Газета.Ru» поговорила с организаторами о ценности случайностей и авралов, природе и жизни на Сахалине, а также децентрализации как основе кинофестивальной политики в регионах.
— После ММКФ критика и эксперты более или менее сошлись на том, что московский фестиваль — непонятно, про что он. У вас фестиваль новый, не отягощенный грузом истории — расскажите, зачем, для кого и про что «Край света»?
Алексей Агранович: Этот вопрос задали инициаторам фестиваля сразу после того, как мы провели его в первый раз. А в первый раз мы его провели случайно: Алле Ильиничне Суриковой было предложено провести кинофестиваль на Сахалине. Алла Ильинична Сурикова организовала его — в том виде, в каком его себе представляла и в каком позволяли возможности. Это был фестиваль без конкурса, на котором показывали отечественные фильмы, те, что называют «зрительскими»: комедии, что-то еще в таком духе. Прилетал Леонид Аркадьевич Якубович. В общем, праздник. А потом Алла Ильинична Сурикова позвонила мне и сказала, что спустя год, в последний момент, власти области решили все-таки проводить его и дальше. У нее уже не было времени им заниматься, поэтому предложила ввязаться мне. К тому же, как выяснилось, возникло желание устроить международный кинофестиваль. Выяснилось это 1 июня прошлого года.
— То есть за два с половиной месяца до начала фестиваля?
А.А.: Да, 1 июня договорились, что мы беремся за работу, даже позже. Ровно за два месяца мы сделали фестиваль, который назывался «Сахалинский экран». При этом за день до того, как начинался наш фестиваль «Сахалинский экран», заканчивался другой фестиваль «Сахалинский экран» — фестиваль любительского кино с таким же названием. Была полная путаница, но в такие сроки сложно что-то менять на ходу.
— Последние несколько лет региональные фестивали появляются, по-моему, по десятку в год, причем половина из них международные.
А.А.: Случайно выяснил недавно, что их в России более ста, кажется, и некоторые из них у меня тоже вызывают вопросы. Но что удалось увидеть нам в процессе проведения нашего фестиваля? Что люди ходят в кино, пусть по бесплатным билетам, но ходят, причем на авторское кино тоже. Авторское не в смысле очень высоколобое, кино ради кино, искусство ради искусства, а такое, которое кому-то адресовано. Люди ходят на фильмы-высказывания. И, вопреки устоявшемуся мнению, людям это интересно. Люди приходят на фильм Ренаты Литвиновой «Последняя сказка Риты» — 400 человек сидит в зале, ни один не уходит. И более того, они потом хотят говорить про то, что увидели.
Алексей Медведев: За свою карьеру я в создании нескольких фестивалей принимал участие, и мне приятно делать фестиваль для зрителей. То есть я уже, когда смотрю фильм, уже прикидываю, что вот это для московских киноманов, а вот этот фильм может оценить зритель... Как бы сформулировать?…
А.А.: С непосредственным восприятием.
А.М.: Да, совершенно верно. И это не значит, что такой фильм хуже или что он менее утонченный. Наоборот, мне он, может быть, даже больше нравится. Речь идет о том, что для того, чтобы смотреть то кино, которое мы отбираем, не обязательна энциклопедическая насмотренность и образованность. Нужна просто открытость и желание. И вот мы подбираем такие фильмы, которые могут быть сложны для восприятия, если сравнивать их с тем, что идет в широком прокате или демонстрируется по телевизору. Но если есть желание, то ничего невозможного нет. Вот такое кино, конечно, хочется показывать.
А.А.: Уникальность этого эксперимента, как нам показалось, подчеркивается тем, что мы проводим его на острове, который находится на максимальном удалении от наших центров и столиц. На Сахалине другие взаимоотношения с информацией. Все то, в чем варимся мы с вами, к людям там, как бы это сказать... Они живут в этой стране, понятно, но у них…
А.М.: …своя жизнь.
А.А.: Да. И поэтому стало понятно, что можно попробовать создать там свою реальность, свою кинореальность, какую-то культурную среду вокруг кинофестиваля, которая будет существовать с минимальным влиянием всего того, что убивает культурную среду в больших городах. Понятно, что такое не делается сразу, но потихонечку. Это первое. Второе — выяснилось, что на Сахалине существует проблема, скажем так, утечки мозгов: мало-мальски к чему-то стремящийся человек чаще всего уезжает учиться в Хабаровск, Владивосток, Питер, Москву. В первую очередь потому, что такие люди не находят там возможности реализоваться. Понятно, что кинофестиваль эту проблему решить не может. Но благодаря научно-технической революции, которая сегодня кинематограф сделала довольно доступным инструментом для самовыражения, можно попытаться предложить людям попробовать самореализовываться таким образом.
— А при чем тут фестиваль? Взял в руки камеру — и пошел кино снимать.
А.А.: Понятно, что они сами могли бы, но мы можем дать некий импульс за счет того, что будем привозить туда профессиональных людей, умеющих заражать своей идеей и профессией. Так мы заварим кашу, в которой будут вариться люди, которым это интересно. Это вторая вещь. Третья вещь уже совсем гипотетическая. Сахалин сам по себе уникален как природный ресурс, и потенциально можно рассматривать его как съемочную площадку. Понятно, что Сахалин как съемочная площадка для российского кинематографа вряд ли будет широко востребован. Но для региональных кинематографов, близких (Кореи, Китая, Японии), эта площадка очень доступна. Понятно, что на сегодняшний день там нет никакой инфраструктуры, для этого приспособленной, но нужно потихонечку раскачивать эту историю, искать и создавать прецеденты.
Алексей Медведев: Я бы хотел совершенно четко обозначить одну важную вещь. Нас спрашивают, зачем фестиваль, почему фестиваль? Давайте не будем наивными: не было бы денег, не было бы запроса — этого фестиваля не было бы. Потому что до сих пор многие люди думают, что фестиваль может приносить какую-то прибыль, например за счет продажи билетов. Нет, фестиваль — это достаточно дорогое удовольствие, требующее огромных организационных усилий и команды, которая занимается технической стороной, и команды, которая в глобальном масштабе все это осмысляет, приглашает гостей, фильмы, и команды, которая печатает каталоги, билеты. Это огромные усилия, на которые нужны серьезные затраты. Так что понятно, что сахалинский фестиваль у нас существует за счет местного бюджета.
И в этом году у нас есть некоторый бюджетный дефицит. Есть объективные этому причины: скачок курса валют в этом году, сокращение количества рейсов, которое привело к увеличению стоимости перелетов. У нас в бюджете заложено 25 миллионов рублей, но сейчас мы понимаем, что получается больше. Если вы посмотрите справочные данные по тому, с какими бюджетами проходят некоторые региональные фестивали, то поймете, что это далеко не самый большой бюджет…
— Да, могу навскидку назвать пару фестивалей подороже раза в два.
А.А.: И мы пока не очень понимаем, каким образом мы будем выкручиваться. Но опять-таки у всего есть здравый смысл. И пока все стороны — участники процесса подходят к ситуации с позиции здравого смысла. Пока это так, я думаю, что мы будем двигаться вперед и многое будет получаться.
А.М.: Дело же не в финансировании: «О, появились бабки — давайте что-нибудь организуем». Организовать можно — как правильно Леша сказал, Леонида Якубовича привезти (все будут рады), показать какую-то комедию... Здесь запрос был другой, что изначально меня лично подкупило: здесь был запрос на проведение события, которое изначальное планируется как событие не только регионального, но и международного значения. И это, конечно, здорово. И если осмыслять это все в каком-то крайне глобальном контексте, то ведь решение главной проблемы России — это децентрализация. В России все централизовано: централизована власть, даже трафик централизован. Все московские пробки из-за того, что все находится в центре.
— А чтобы улететь из какого-то места типа Владивостока куда-нибудь в Красноярск зачастую надо лететь через Москву...
А.А.: И это большая беда нашего фестиваля, кстати.
А.М.: Когда появляется запрос на крупное культурное событие у региона, который становится состоятельным, который превращается в важного игрока на региональной палитре, мне кажется, это очень здорово. Это как раз пример децентрализации в действии. Понятно, что завтра мы не вырастим плеяду кинематографистов на Сахалине, но фестиваль повышает здесь качество жизни. Что такое провинция? Провинция — это же психологическое явление. Это когда вы сидите в дыре и чувствуете, что жизнь — «там». Вот что такое провинция. Но если вы сидите на краю света (а по отношению к Москве Сахалин — это, конечно же, край света), но при этом чувствуете, что здесь происходят важные события, то вы находитесь в центре.
— И какая фестивальная программа превращает в центр Сахалин?
А.М.: Если говорить о концепции, о киноконтенте, то, когда мы делали в первый раз фестиваль за два месяца, трудно было что-то изобретать, нужно было в авральном режиме что-то придумывать. И придумалась достаточно самоочевидная концепция.
В русле децентрализации нужно вспоминать о том, что культурная жизнь существует не только в столице. Существуют огромные пространства нашей страны, в которых идет какая-то жизнь. Можно говорить о встрече Востока и Запада. Можно вспомнить о том, что от Сахалина до Японии 20 километров по морю. Можно вспомнить, что на острове существует корейская диаспора — более шести процентов населения сейчас (могу ошибиться с цифрой). Можно вспомнить о том, что вообще сам Сахалин находился в течение 40 лет под японским правлением. И это какие-то вещи, которые вводят нас в контекст места. У каждого места есть своя память, и если эту память разбудить, то на этом месте, на этом поле начинают проявляться какие-то всходы, которые нам очень интересны.
И поэтому мы сталкиваем в конкурсе российские фильмы и лучшие азиатские фильмы, фильмы ближайших соседей Сахалина: речь идет о Китае, Японии, Южной Корее, Филиппинах, Таиланде. У нас в конкурсе присутствует даже Шри-Ланка. Так мы пытаемся высечь искру, которая напоминает нам о культурном своеобразии, о культурной автономии, о той же самой культурной децентрализации, о которой мы уже успели поговорить.
А.А.: Взять, например, наши три картины российские, которые в этом году принимают участие в конкурсе ( кстати, это я сейчас только об этом задумался), — в них ни минуты действия не происходит в Москве. Есть важная пермская история («Географ глобус пропил». — «Газета.Ru»), есть история какого-то непонятно где находящегося городка-деревеньки («Долгая счастливая жизнь». — «Газета.Ru»), и есть фильм Манского про глобальную проблему регионов («Труба». — «Газета.Ru»).
А.М.: Да, в «Долгой счастливой жизни» Север. Опять-таки мы не фиксируемся на какой-то восточной экзотике — нам важно то, что есть места помимо центра, где можно найти свой центр, где можно найти и открыть свой смысл.
А.А.: Твой центр там, где ты находишься, — это очень важно. И если люди будут это понимать, чувствовать это, то, может быть, и жизнь наша немножко изменится в целом. Три названные картины — они как раз про это.
— Я так понимаю, что уровень вашей независимости от источника финансирования при формировании программы весьма высок? В том смысле, что легко вообразить страшилку: региональная власть дает деньги и хочет как-то влиять на то, что будет показываться, в соответствии с собственными представлениями о прекрасном или полезном.
А.А.: На данный момент времени люди, с которыми мы имеем дело, а это непосредственно губернатор Александр Вадимович Хорошавин и министр культуры Ирина Викторовна Гонюкова, вообще никоим образом не вмешиваются в эту часть нашей работы. Мне очень понравилось такое устройство взаимоотношений: с одной стороны, некоторое доверие, с другой — понимание того, что есть вещи, в которых кто-то более компетентен. Я не знаю, как управлять ЖКХ, и поэтому вряд ли буду с губернатором по этому поводу общаться. Александр Владимирович, например, прекрасно понимает, что он не очень разбирается в киноконтенте, и доверяет этот вопрос нам. Мы ценим это доверие и стараемся избегать некоторой провокативности, то есть того, что могло бы на нас обратить внимание сегодняшних радетелей за нравственность и так далее.
— То есть, условно, поставить в программу фильм про Pussy Riot было бы вызовом?
А.А.: В прошлом году у нас вне конкурса в одной из программ была картина про «Войну» документальная (фильм Андрея Грязева про арт-группу «Война». — «Газета.Ru»). К нам приходили люди, смотрели ее. Ничего не случилось после этого, никто ничто не осквернил, и вообще она не стала ни для кого сигналом к действию. Люди посмотрели, приняли к сведению, отнеслись очень по-разному как к предмету картины, так и к ее автору. Все абсолютно нормально. Мы вообще стараемся быть в хорошем смысле слова аполитичными. То есть у нас нет задачи продвинуть какую-то ценность, будь она либеральная или консервативная. Мы показываем совершенно разное кино.
А.М.: У нас рост по большому счету огромный. Первый фестиваль делали в считаные недели. Понятно, что старались, конечно, выбирать, выстраивать концепцию, но брали то, что доступно, то, что ближе лежит. Сейчас у нас была уже возможность поездить, посмотреть, привезти фильмы с Филиппин, с Шри-Ланки, показать какие-то премьерные вещи. Мы стараемся привлекать больше фильмов, которые не были ни на Московском кинофестивале до этого, ни где-то еще в России. Будет филиппинец Бриллианте Мендоса из прошлогодней венецианской программы...
— Как фестиваль встраивается в российский контекст, понятно: про него пишут столичные журналисты, многим он нравится. А что с международным? К вам приезжают, без преувеличения, выдающиеся современные кинематографисты: в прошлом году в жюри был победитель Роттердамского кинофестиваля корейский режиссер, сценарист и актер Пак Джун Бум, в этом — каннский лауреат китаец Цзя Чжанке. Плюс еще оператор Вонга Кар-Вая Кристофер Дойл мастер-класс проведет. Но помимо того, что приезжают фильмы и их создатели, появляется ли внимание к фестивалю в Азии? Про него пишут в странах, с которыми вы устанавливаете культурные связи? Вообще есть ли какая-то стратегия, связанная с этим?
А.М.: Да, есть такая стратегия. Конечно, пока мы не можем рассчитывать на то, что о нас завтра напишут все азиатские СМИ. Стратегия молодых кинофестивалей заключается в том, чтобы создать какую-то ауру, какой-то шлейф новостей. На это и работает приглашение известных людей.
Причем не просто известных людей. Есть российские фестивали, которые очень любят приглашать Жерара Депардье, Пьера Ришара, или Катрин Денёв. Это никакого шлейфа на международном уровне не создает: всем понятно, что им заплатили деньги — они приехали. Мы попытались пойти по другому пути и привлекать людей, действующих в индустрии, актуальных, интересных. В прошлом году, допустим, у нас в жюри была Хаяши Канако, директор Токийского кинофестиваля FILMeX. А уже в ноябре мы устраивали на этом фестивале презентацию в Токио. И на эту презентацию, на показ фильма «Конвой», который был победителем прошлого нашего кинофестиваля, приходит Апичатпонг Вирасетакул! Так развивается сеть контактов.
В этом году мы приглашаем Цзя Чжанке, он кому-то рассказывает об этом — и вот уже с ним за свой счет приезжает директор крупного китайского информационного портала Cinema China — для того, чтобы написать о фестивале. Уже пишет мне, спрашивает, у кого он может взять интервью. Такая же история с Кристофером Дойлом, всемирно известным, можно даже сказать, не боясь этого слова, великим оператором. С ним приезжает кто-то из его близких друзей, партнеров, которые просто за свой счет решили приехать, потому что интересно же посмотреть, как будет развиваться новый фестиваль в новом, абсолютно уникальном месте.
А.А.: Мне еще кажется важным, что для кинематографистов этот фестиваль, безусловно, рабочая площадка. Например, фестиваль «Кинотавр» — рабочая площадка для кинематографистов. Во всяком случае, такую концепцию выстраивал и выстраивает Александр Ефимович Роднянский. Но это закрытая история. Зритель в эту концепцию, внутрь этого фестиваля практически не попадает. У нашей рабочей площадки три направления. Первое — создатели кино приезжают сюда встретиться с теми людьми, для которых они его снимали, разговаривают с ними. Я уверен, что для кинематографиста это и интересная работа, и порой желаемая. Второе — конкурс, соревнование. Мы готовы 150 раз повторять, что соревновательность в искусстве второстепенна, — и тем не менее она есть. И к ней прилагаются конкретные денежные призы: обладатель Гран-при, например, получает миллион рублей. По нынешним временам это существенная для продюсера и режиссера сумма. И третье — это, конечно, взаимообмен, рабочая площадка в виде «круглых столов», мастер-классов и так далее. Мы стараемся приглашать на этот фестиваль людей, которые что-то на него привозят. Просто зазывать почетных гостей — у нас и бюджета такого нет, и смысла нет. Но если какое-то количество талантливых людей собираются и вместе что-то делают, работают, это в конечном счете не может не привлечь внимания той же прессы и всех остальных. У нас нет задачи спровоцировать это внимание, у нас есть задача заварить эту кашу. Если она заварится по-настоящему, все придет само. Да, мы, конечно же, привозим пул журналистов из Москвы и из Петербурга, прессу профессиональную, которая пишет о кино и так далее. Это естественно, потому что, к сожалению, у нас нет практики оплачивания редакциями таких дальних командировок российских.
— Далеко очень, конечно, но поэтому же и интересно.
А.А.: И тут мы еще раз вернемся к вопросу «зачем». Вита Рамм написала большую статью про российскую ситуацию в целом. И как-то походя, но довольно много внимания уделила фестивалю «Край света». Если ее прочитать, то оказывается, что лучше бы мы привозили отечественных кинематографистов. Мол, и сахалинскому зрителю это будет интересней, чем корейские боевики. Исходя из чего мы предположили, что, видимо, у нас фестиваль корейских боевиков и мы не привозим российских кинематографистов. В этой статье много еще интересного...
--А она была на прошлом фестивале?
— Нет.
— Просто я помню, что кто-то с недоумением встретил в прошлом году прекрасный, как мне кажется, индонезийский фильм валлийца Гарета Эванса «Рейд». Боевик, да, но это, кажется, единственный жанровый фильм в программе был.
А.А.: Да и вообще, сказала она, зачем нужен фестиваль такого рода на Сахалине, когда есть такой же во Владивостоке, международный («Меридианы Тихого». — «Газета.Ru»)? Это абсолютно столичная серость, на самом деле, когда для человека что Сахалин, что Владивосток... А то, что с Сахалина до Владивостока лететь как из Москвы до Сочи, это уже не укладывается в голове. Это же тысячи километров, отрезанный водой остров, к которому происходящее во Владивостоке отношения не имеет. Может, существуют какие-то сахалинские ультракиноманы, которые тратят свой отпуск на полет во Владивосток, но я пока таких людей не встречал. Во Владивостоке есть замечательное мероприятие, у нас есть замечательное. И есть еще Амурский кинофестиваль, который как раз привозит людей, знакомых аудитории по телевизору. Хорошо, что есть и такое, и другое, и третье. Если все мы будем продолжать развиваться, то мы должны, наоборот, дружить и друг другу помогать, поддерживать друг друга. В частности, Владивостокский фестиваль, я в этом абсолютно уверен, должен быть нашим партнером. У нас почти уже родственные... Ну не побратимы, но близкие отношения с корейским Пусаном, где проводится один из главных кинофестивалей в Азии.
— Корейский кинематограф — хороший ориентир для развития.
А.А.: Да. И мы в эту сторону очень хотим развиваться: в этом году у нас есть некий, как говорит Алексей, корейский акцент. Во-первых, отдельная программа корейская. Во-вторых, председатель нашего жюри Павел Григорьевич Чухрай собирается снимать исторический фильм, часть событий которого происходит на Сахалине как раз во время присутствия там Японии.
А.М.: И этот проект, будем надеяться, станет одним из первых примеров сотрудничества как раз с корейской кинематографией. Потому что у него есть корейский сопродюсер Ли Джу Ик, который также будет гостем фестиваля и покажет один из своих предшествующих фильмов. Это достаточно известный продюсер, работающий на международной арене — в Америке, в Юго-Восточной Азии.
— Жюри --это тоже звезды. В прошлом году главной звездой для зрителей объективно был Ярмольник. Чухрай тоже должен быть знаком и интересен людям.
А.А.: Думаю, что с точки зрения «эффекта Ярмольника» все-таки Вика Толстоганова для людей понятней, равно как и Гришковец. Он на Сахалин дважды уже приезжал, и он там человек популярный. На острове неожиданно проваливаются вещи, которые, казалось бы, должны идти в регионе на ура. А какие-то вещи — наоборот. Например, у Гришковца там аншлаги, а певица Слава может провалиться. Хотя, казалось бы, у нее такой ресурс, что она должна всех «разорвать». Вообще мир восприятия «простого» человека, живущего далеко от центра, сильно отличается от нашего представления о потребителе культуры. И на этом заблуждении хочется попробовать сыграть, чтобы доказать, что разговор человека с человеком все равно будет жить всегда. И в любой форме он все равно интересней, чем создание некоей несуществующей реальности, какого-то мира, в котором на самом деле никто не живет.
А.М.: Да, в этом плане мы идем на сознательный риск. Хотя, с моей точки зрения, это никакой не риск. Фильмом открытия, а обычно это зрительское кино, мы сделали фильм из Саудовской Аравии. Казалось бы, где Россия, Сахалин — и где Саудовская Аравия. Но это потрясающая эмоциональная история, фильм «Девочка и велосипед», который был в прошлом году в конкурсе Венецианского кинофестиваля. И я абсолютно уверен, что у публики наладится с ним контакт. Всюду люди живут, всюду, где ты находишься — там и есть центр.
А.А.: Мы в этом году строим летний кинотеатр открытый, в котором, если позволит погода, хотим поздними вечерами показывать кино. Долго думали, что показывать. Первое, что приходит в голову, это так называемые зрительские хиты: «Легенда № 17», «ДухLess». Но все это было в прокате, и люди, кто захотел, посмотрели. Поэтому решили показать фильмы, которые мы сами в юношестве любили.
А.М.: В детстве, в подростковом возрасте. Фильмы, которые, в общем, нас научили тому, что такое кино. Каким потрясающим зрелищем это может быть.
А.А.: Мы вдруг поняли, что, скорее всего, существенная часть молодежи, например, эти фильмы не видела. Потому что никто их не показывал. Это «Большие гонки», например, «Трюкач», «Профессионал». Это «Муха». Покажем фильм Чухрая «Вор».
А.М.: Еще «Французский связной». А «Вор», наверное, самый голливудский (в хорошем смысле слова) фильм Чухрая, и он продолжает традицию кино, которое, с одной стороны, зрительское, а с другой — авторское. В том плане, что там чувствуется авторская позиция, личность создателя. Это еще одно напоминание о том, что кино не обязательно должно делиться на авторское, но скучное, и коммерческое, но пустое.
А.А.: Мы с Алексеем обсуждали идею, которой пока не делились ни с кем больше, и сейчас на Сахалине будем обсуждать, наверное, с нашими партнерами и коллегами. Может быть, мы попробуем в следующем году уйти от формата профессионального кинематографического жюри. Попробуем создать в следующем году жюри из людей разных профессий, каждый из которых будет личностью, которая по тем или иным причинам интересна людям. Это может быть и писатель, и политик, и кто угодно, хоть спортсмен. Такая метафора зрительского жюри. И может быть, кого-то с Сахалина включим в это жюри тоже. Это не заигрывание с аудиторией, но развитие того, о чем говорит Алексей. Важно не то, чтобы люди посмотрели как можно больше фильмов. Важно, чтобы люди стали интересно мыслить.
— Фестиваль создает некоторое пространство и меняет культурную среду. При этом у мероприятия есть временные рамки, оно создает некоторый импульс, но он может потом растворяться, может не растворяться, может, наоборот, формировать какие-то новые движения. Понятно, что вы команда, которая делает фестиваль. Но есть ли какая-то идея, мысль о том, чтобы создавать долгоиграющую среду?
А.А.: Есть, конечно. Мы в этом году как раз на улице, в летнем кинотеатре, каждый просмотр фильма будем предварять короткометражным кино. А в один из дней будет программа сверхкороткого фильма. И, собственно, показом этой программы мы объявим на Сахалине конкурс сверхкороткого фильма, который будет длиться год, а его итоги мы подведем в следующем году. А для того, чтобы эту среду подпитывать, хотелось бы организовать периодические мастер-классы с привозом режиссеров, операторов, сценаристов. Надеемся, что на этом фестивале мы ближе познакомимся с ядром интересующихся людей, поймем, кто они. А дальше, опять-таки если это все заварится, я думаю, что круги по воде пойдут. Пока это единственное, чем можно умно развлекать людей в течение года. Так сказать, предложить им написать сочинение и помочь это сделать.
А.М.: Многие фестивали устраивают »«эхо фестивалей — какие-то показы, следующие за мероприятием в течение года. Если, даст бог, Сахалинский фестиваль будет существовать и мы будем иметь к нему отношение, это может развиться в какие-то интереснейшие схемы, когда для того, чтобы прокатать, условно говоря, корейский фильм или японскую анимацию, новый фильм Миядзаки, не нужна даже будет централизованная компания где-то в Москве, которая купила права. Вот у нас очень хорошо ходят на ретроспективные показы анимационных полнометражных мультфильмов. И дети, и взрослые. Используя уже наработанные связи, мы можем один из фильмов Миядзаки или его студии «Гибли» сопроводить каким-то прокатом. Эти связи могут формироваться и на региональном уровне. Не всегда все должно делаться через центр. Или, представляете, мы анонсируем то, что у нас есть корейские фильмы, которые в том числе корейская диаспора, кто-то, может быть, из молодых, кто хочет вспомнить и выучить свой язык, может посмотреть на корейском языке с русскими субтитрами. Сколько мы привлечем людей в этом году? Буду рад, если много, но в любом случае, если эта история будет продолжаться, совершенно очевидно, что здесь тоже можно договариваться о совместных премьерах, в Сеуле и на Сахалине, новых корейских фильмов. Ничего невозможного нет: все рядом по большому счету.
А.А.: В этом году попытаемся успеть произвести за время фестиваля собственный кинопродукт. Со дня открытия будет идти мастер-класс Юлии Левицкой. Она художник из Казахстана, родом с Сахалина, и была художником-постановщиком картины «Уроки гармонии»...
А.М.: ...которая получила приз как раз за выдающееся художественное решение на Берлинском кинофестивале. И которая у нас будет показана в конкурсе.
А.А.: Попытаемся сделать что-то на тему «европеец — азиат», чтобы понять сходства и отличия. Должно получиться несколько коротких фильмиков, которые можно даже будет показать на закрытии, если они мало-мальски будут того заслуживать. Еще есть проект петербургского режиссера и сценариста Ладо-Ланэ «Шикотан», который мы пытались в течение года запустить совместно с Сахалином. Это давняя история, которую запускала когда-то еще Елена Яцура. Тогда не сложилось, так что по новой подступаемся.
— Интересен в этой связи путь узнавания аудитории. Например, есть люди, которые приходят, потому что у них есть некоторые запросы. Обычно это люди постарше, тоскующие по полноте культурной жизни. Есть, наоборот, молодежь, которая, может быть, вообще не сформировала собственного культурного восприятия еще. Есть какое-то понимание того, какова аудитория фестиваля?
А.А.: У меня нет такого понимания. В прошлом году, наверное, это были люди, в первую очередь, как раз из первой категории. Но связано это во многом еще и с тем, что в прошлом году практически отсутствовала рекламная кампания на Сахалине.
— Часто случаются события, которыми ты бы мог заинтересоваться, но просто не узнал о них?
А.А.: Да, как ни странно, о прошлогоднем фестивале многие люди узнавали после того, как он закончился. И с сожалением говорили об этом. В этом году у нас было время подготовиться.
А.М.: Изучение аудитории — это следующий шаг, и большое количество информации даст нам фестиваль в этом году. Будем смотреть, какие люди приходят и какие люди заинтересовываются, а какие, наоборот, уходят. В первый год, как правильно Леша сказал, нас воодушевило то, что люди приходили и не уходили. Видно, что они готовы, они открыты.
