Цивилизация
Как известно из кинофильма «Новые приключения неуловимых», 1914-й — это год начала войны. Какой именно войны, штабс-капитан Овечкин не пояснял, что в прежние времена вводило в замешательство многих малолетних зрителей. Первую мировую проходили уже в старших классах школы, да и то настолько мимоходом, что троечники не успевали сообразить, в чем там заключалась фишка. Об этой войне знали в основном то, что по факту она была — и привела к победоносному шествию большевиков.
Вряд ли стоит удивляться, что первое созерцание фотографии прадедушки с Георгиевскими крестами на груди (это из личных воспоминаний) вызывало недоуменный детский вопрос: он что же, за буржуинов сражался?
Казалось бы, довольно логично и естественно вернуть населению историческую память о «забытой войне», если нет больше к тому идеологических препятствий. Вдобавок и хороший повод назревает: следующий год будет юбилейным. Минет столетие с тех пор, как «убили, значит, Фердинанда-то нашего», — и пошло-поехало... Предчувствия подсказывают, что отмечать знаменательную дату на этот раз у нас будут с размахом.
Совсем не так, как 50-летие, о котором, вероятно, никто и не вспомнил в ажиотаже от космических полетов и начала войны во Вьетнаме.
Теперь-то уж вспомним все и воздадим должное подвигу предков по полной программе. Надо бы радоваться, но загодя почему-то слегка тревожно и неуютно. А ну как начнут из сюжетов Первой мировой ковать новые образцы патриотизма и извлекать примеры доблестного служения? Не займет ли место трагического сопереживания залихватская тема «за веру, царя и Отечество»?
Сказано это, в частности, к тому, что объявленный в апреле конкурс на лучший проект памятника героям войны 1914 года вышел сейчас на финишную прямую. Вообще-то возведение монумента на Поклонной горе было инициировано Российским военно-историческим обществом, то бишь структурой негосударственной, и средства на реализацию замысла предполагалось находить не в госбюджете, а среди жертвователей-энтузиастов.
Но тут ведь такая ситуация: поди пойми, кто нынче энтузиаст, а кто прагматик.
Поскольку инициатива поддержана Министерством культуры РФ и правительством Москвы, ее уже никак нельзя считать пущенной на самотек. Сама процедура открытия конкурсной выставки в бывшем музее Ленина (хотя в данном контексте правильнее сказать — в здании дореволюционной Мосгордумы) недвусмысленно подразумевала, что речь о деле государственной важности. На вернисаж прибыли министры Шойгу и Мединский, а также и. о. мэра столицы Собянин, вследствие чего охранные службы проявили усердие, граничившее с режимом карантина. Однако выставку все-таки удалось посмотреть после отбытия важных персон.
Первое впечатление от экспозиции: здесь представлены исключительно профессионалы, но лишенные острого метафорического мышления.
Или же упрятавшие это мышление поглубже во избежание трений с конкурсным комитетом. Никаких имен художников привести не можем, поскольку все проекты, прошедшие отборочный тур, анонимны: их демонстрируют под номерами. Так что если вы интересуетесь участием Зураба Церетели, то ответить вам нечего. В определенном смысле половина из этих работ могла бы быть плодом его вдохновения. Иначе говоря, не меньше половины конкурсных проектов органично вписались бы в ансамбль Поклонной горы, который давно воспринимается в качестве заповедника странностей и причуд. Одним казусом больше — какая вроде бы разница?
Но будет все же слегка обидно, если единственный в стране памятник Первой мировой станет очередным образчиком казенного вдохновения.
Эта война действительно была обойдена у нас всеми видами внимания на протяжении почти столетия. Большевики рассматривали ее исключительно как трамплин для захвата власти (вспомните знаменитый лозунг: «Превратим империалистическую войну в гражданскую») и впоследствии, разумеется, постарались лишить ее всякого героического ореола. Настоящие подвиги и примеры самопожертвования могли случаться только в ходе борьбы с белогвардейцами и войсками Антанты. А после Великой Отечественной возвращаться памятью к предыдущей войне «с германцем» и вовсе казалось нонсенсом. Тот фрагмент отечественной истории не то чтобы вычеркнули из анналов, но низвели до уровня бессмысленной мясорубки во имя интересов капитала и ложно понимаемого патриотизма. Отношение, прямо сказать, циничное, однако для нескольких поколений советских и российских граждан вполне привычное. Неплохо бы его изменить, конечно, но как и на что?
Нынешний конкурс получился довольно показательным с точки зрения того, по каким именно рецептам мог бы происходить этот процесс. Например, авторы ряда проектов попросту игнорируют последующую эпоху и преподносят свои варианты памятников в таком виде, будто Первая мировая завершилась совсем недавно полным разгромом германских войск и триумфом правящей династии. Постмодернистские детали сути концепции существенно не меняют.
Взять хотя бы такой визуальный сценарий:
на постаменте высится бронзовый архангел с крестом в воздетой руке, у подножия обнаруживается фигура государя Николая Александровича, фланкированная изваяниями преданных военачальников. Позади монумента круглится двойная имперская колоннада, местами, правда, ущербная, как после небольшого артобстрела.
Это как раз изящный намек на крах царизма, но вообще-то легко вообразить, что нечто подобное могло бы быть воздвигнуто в Москве или Петрограде, не случись отречения монарха от престола и всех дальнейших пертурбаций (хотя такое развитие событий вообразить уже гораздо труднее).
Или вот еще другая творческая установка: воспеть героев Первой мировой на манер борцов за революцию, то есть по советским шаблонам, благо навыки у отдельных зодчих не потеряны. Отсюда происходят многофигурные композиции, в которых
солдаты рвутся в штыковую атаку, конные офицеры со стягами в руках отдают решительные приказы, а полковые батюшки возносят молитвы за благочестивое воинство.
Разумеется, священники в советской монументальной традиции не предусматривались, но вставить их в общую картину — дело техники. Там же, где почему-то обходится без священников (есть и такие варианты, почти вольнодумные), отличить происходящее от, скажем, взятия Перекопа можно разве только по отсутствию у персонажей буденовок.
Присутствует и такой символический вариант: война — это извечное зло, поэтому на поверхность следует выводить тему страдания.
Мизансцен, где сестра милосердия держит на коленях умирающего воина, тут пруд пруди. Скульпторы — люди образованные, «Пьету» Микеланджело наверняка видели, хотя бы в репродукциях.
Встречаются и несколько безбашенные версии пацифизма: усталый солдат с обнаженным торсом бредет по условному болоту, устроив на плечах винтовку Мосина как коромысло — для баланса. Симпатичная придумка, браво неизвестному автору, но шансов у этой работы практически нет. Не хватает ей православно-государственнического измерения. А уж про модернистский вариант мемориала с подземной ротондой, разрезанной пополам, даже и говорить нечего. Забудьте думать. Хотя можете, конечно, проголосовать за полюбившийся проект на сайте устроителей конкурса. А вдруг на что-нибудь повлияет?
В этом месте либеральному автору полагалось бы сказать: взгляните лучше на опыт европейских стран. Там и вправду полным-полно примеров того, как надо увековечивать память соотечественников, положивших жизни в Первую мировую. Один только Лондон чего стоит с его кенотафами и могилами Неизвестного солдата (кстати, эта традиция возникла именно после войны 1914 года). Но сказать такое не получится: в Европе своих погибших в Первую мировую почтили тогда же, сразу после окончания войны. И все классические примеры теперь выглядят архаичными по стилистике. Нам бы сделать по-своему: тонко, деликатно, с запоздалым поэтическим чувством. Чтобы хоть невзначай, на секунду, тронуло сердца проезжающих по Поклонке роллеров и скейтбордистов. Но это вряд ли. Скорее всего, отделаемся ура-патриотизмом с прицелом в непонятное.
